Серьезно? Появился из ниоткуда, а теперь еще и высмеивает?

– Не смей говорить о Лойте! Не смей говорить о нем так!

– Так – это как?

– А вот так!

Тед нахмурился.

– Я не понимаю тебя, Тати.

– Будто ты ревнуешь, – выпалила я, но сразу же об этом пожалела.

Это насмешило его.

– Где я, а где он? – фыркнул Тед. – Лойт мне не конкурент. И скажу тебе по секрету, – наглец наклонился ко мне, отчего я шарахнулась, – таких вообще не существует.

Бла-бла-бла. Он совсем не изменился.

– Рада узнать, что твоя самооценка продолжает карябать небо, – ехидно пропела я, заняв нормальную позицию. Он не должен знать, что пугает меня. Он должен увидеть безразличие, которого нет. – Так зачем я здесь, Тед?

Он выбросил стаканы с кофе в окно и равнодушно дернул головой.

– Я соскучился. Хотел сводить тебя в зоопарк, показать кроликов…

– Я уже насмотрелась на одного из них, – мои руки скрестились на груди. – Сначала пропадаешь, а потом заливаешь мне чушь про зоопарк? Смешно. Ты вроде как исчез из моей жизни, так вот и вали туда, откуда пришел, – неуверенно проговорила я, нервно потряхивая ногой. – Где ты там живешь? В преисподней? Прости, не знаю ни одного названия улицы в Аду.

– Не так далеко, как тебе могло показаться. Я был рядом, Тат, – его тон стал серьезным. – И, хочешь ты этого или нет, но я всегда буду рядом.

– Звучит как угроза.

– Пусть так.

Мы замолчали. Это было сложно. Его энергетика подавляла меня. Сон стал явью. А самое страшное, что я не ощущала разочарования. Какая-то часть меня всегда хотела этого, когда другая боялась признать, но теперь тоже сдалась. Тед стал для меня той самой табличкой «Запрещено», которую так и хочется переступить.

– А если серьезно, то мне нужна твоя поддержка, – вдруг начал он. – Через час у меня слушание в суде, между прочим, третье за месяц. Родители давно не посещают их, они устали от позора. Мать вся извелась. Я бы хотел, чтобы ты присутствовала там. Вдруг – оно будет последним?

– Ты в своем уме? Я никуда не пойду. Даже не надейся.

– Я надеюсь на тебя.

– Нет!

– А что тут такого? Послушаешь прокурора, адвоката, судью – сделаешь выводы. Разве ты не этого хотела? Тогда ты не дала мне шанса высказаться, так дай его сейчас. Думаю, это будет справедливо.

Закусив губу, я попыталась подавить чувство вины. Все, что сейчас происходит в жизни Теедо, – переезд, бесконечные суды, нервы родителей – моя вина. И пусть Росси даже не догадывается об этом, легче от этого не становится. Я подлая предательница, которая не умеет признавать свои ошибки. Я нападаю на него, заставляя защищаться – слишком безнравственно, даже для меня. И он прав, отчасти, я хотела этого.

– Хорошо, я схожу на твой гребанный суд, – невозмутимо проговорила я. – Очень надеюсь, что ты сядешь.

Тед закатил глаза и дернул рычаг на коробке передач.

– Отлично. Не сомневался в тебе, детка.

– Я не договорила, – прорычала я. – Мне нужно привести себя в порядок и стакан горячего кофе. И перестань улыбаться – меня начинает мутить.

Улыбка Теедо стала только шире и мое сердце наполнилось крохотными мотыльками.

– Как скажешь, Вантуз. Как скажешь.


Остров Сааремаа.

Центральная трасса.

29 мая 2004 года.

12:51

– Где моя обувь? Почему ты вообще разул меня?

– А ты разве не знаешь о своей привычке демонстрировать шпагат во сне? Однажды ты выдала такой трюк, что я просто…

– Заткнись, Тед.

– Молчу.

Еще вчера я шаталась по самым злачным местам Сааремаа, целенаправленно губя свою жизнь, сославшись на разбитое сердца, а теперь еду на судебное заседание чтобы поддержать того, кто разбил это сердце, потому что в том, что его судят, виновата только я. Идиотизм.

Но в то же время щемящая грусть отступила, плечи расправились, а кровь забурлила в венах. Рядом с Тедом я чувствовала приятное напряжение. Этого мне очень не хватало. Все же лучше, чем безразличие и пустота. А как только представлю, что он следил за мной, кружил в танце, целовал, совсем как раньше, то невольно покусываю губу… Он не забывал меня.

– Что за улыбка? – спросил Тед, остановившись у здания суда.

Осознав, что забылась в своих размышлениях, я прокашлялась и моментально превратилась в ядовитую Асти.

– Все представляю, как тебя закрывают на лет так десять и не могу скрыть улыбки. Интересно, хватит ли у тебя смелости обворовать своего сокамерника? Ты ведь не можешь без этого, так?

– Понимаю, тебе восемнадцать, ты стала взрослой, но следи за языком, деловито посоветовал Тед. – И тебе не идет быть стервой. Глупость и стервозность – несочетаемы.

– Ты только что назвал меня тупой?

– Глупой. Не тупой.

В голос возмутившись, я отвернулась к окну и насупилась. Тед проигнорировал мой каприз и стал копошится в верхнем бардачке. В какой-то момент из стопки бумаг выпала небольшая фотокарточка и Росси поспешил ее поднять.

– Фото твоей новой подружки? – язвительно пропела я, похлопав ресницами. – Она еще жива или придушить ее пока только в планах?

– Ох, не начинай…

– Мне вот интересно, она тоже лазает в окна или обходится пошлой фотосессией? А о твоей привычке брить ноги она знает? Может быть расскажешь ей об этом, когда она будет висеть на твоей руке?

Тед выдал свою фирменную усмешку.

– И кто теперь ревнует?

Я сузила глаза и открыла рот, но не нашла подходящего ответа.

– Ну, ну, что скажешь? – издевательски выдавливал он. – А?

Ни на шутку разозлившись, я вырвала фотографию из его рук, взглянула на изображение и манерно расхохоталась.

– О, да я знаю ее! Это ведь она снималась в той дешевой порнушке? Кажется, этот фильм назывался «Хитрый сантехник? Я лично не смотрела, но вот у Лойта все комната завалена подобными дисками.

Лицо Теда стало серьезным. Он помрачнел.

– Это моя бабушка, Тати.

Упс. Как-то неловко вышло.

Вырвав фотографию из моих рук, Тед внимательно посмотрел на черно-белое изображение девушки с густыми каштановыми волосами. Его глаза заблестели. Ресницы дрогнули.

– Она была всем для меня. Бабушкой, подругой, но я называл ее мамой. Об этом слишком сложно говорить, но… Мне было пять, когда ее забрал РАК, – он упал лбом на руль. – Я не успел попрощаться с ней, потому что в тот день на улице раздавали бесплатное мороженное. Я променял бабушку на гребанное мороженное, понимаешь?

Меня загрызла совесть. Я никогда не видела Теда таким подавленным.

– Прости меня, Тед, – я виновато похлопала его по спине. – Прости, я не знала. Боже, мне так стыдно.

Но Тед продолжал содрогаться.

– Бабушка была единственной, кто верила в меня. Помню, когда она подарила мне мой первый футбольный мяч и сказала: «Забей его куда нужно, Теди». А я ответил ей: «Хорошо, я забью, бабушка, только когда смогу встать с инвалидного кресла».

Я сгорала от стыда. Их диалог был такой странный, но в тоже время трогательный, что мне захотелось разреветься вместе с ним.

– Ты был инвалидом? – хныкнула я.

– Да, когда я катался на велике меня сбила машина…

– Мне так жаль, – я обняла его и попыталась успокоить, но его плечи затряслись еще больше.

Подняв голову, я поняла, что у него началась истерика, но не от горя, а от смеха.

– Что смешного, придурок?

Тед убрал смешливую слезу с уголка глаза.

– Черт, Тати, я же говорил что ты глупая, – задыхался он. – Моя бабка живет в Турции и даже не знает о моем существовании. Почему ты такая наивная? «Боже, Тед, мне так жаль», – издевательски пропищал он.

– Ах ты ублюдок! – я приготовилась напасть на него, он резко вернулся в серьезное состояние.

– Стой, – он выставил вперед руку. – На самом деле, это фото новой жертвы. Ее изнасиловали, задушили, а тело выбросили в реку. Именно по этому случаю сейчас пройдет заседание, - он опустил голову. – У нее осталась маленькая дочь и собака. Фокстерьер, кажется.

Я осела. Мне снова стало не по себе.

– Не вини себя, Тати. Ты не ведь не могла этого знать.

Поджав губы, Тед тяжело вздохнул, а потом открыл водительское окно и бездушно выбросил фото.

– Что ты делаешь? – изумилась я.

– Избавляюсь от хлама. А что?

Я прибывала в полном смятении. Он так сочувствующе говорил об этой девушке и так цинично распрощался с памятной фотокарточкой – где логика?

– Нет, нет…, – до меня тут начало доходить, а когда тот прыснул от смеха, сомнений не осталось. Он снова солгал.

– Я понятия не имею кто это, – смеялся он сквозь слезы. – Может, жена хозяина машины или его первая любовь, или действительно порноактриса. Ты ведь не подумала, что это мое авто, правда?

Ярость взяла надо мною вверх.

– Ты мудак, Росси! Гадкий ублюдок! – я колотила по нему руками, а потом вцепилась ногтями в его ухо и с силой выкрутила его.

– Ай, Тат, прекрати! Я ведь пошутил! Всего лишь шутка! Ау, идиотка, больно! Из-за мы опоздаем на заседание!

– Плевать! Это будет бесполезным заседанием, потому что я вырву твой лживый язык!

Сжав зубы, я старалась сделать ему как можно больнее.

– Так, ну все, – разозлился Тед и откинул меня от себя. Секунда, и я оказалась вжата в спинку пассажирского сиденья. – Ну, и как теперь собираешься побеждать? – спросил он, нависнув надо мной.

Он улыбался. Его дыхание обжигало губы.

– Тати?..

Лицо вспыхнуло от смущения, и я прокашлялась, прежде чем ответить:

– Слишком близко, Росси. Ты уже успел позабыть о нашем уговоре? Ты обещал мне потеряться, помнишь?