Янка Рам - По осколкам

— Я сам отвезу, ладно? Детское кресло я установил.

Протягиваю ей один стакан кофе. И тут же с сомнением одергиваю руку. А если она кормит? Она курила вчера…

— Дин… Ты кормишь Алису грудью?

— Пошел к черту, Арсенин, — оживает она. — Это тебя не касается.

Скидывает кроссовки, проходя внутрь квартиры и унося дочку.

Иду следом.

— Так, Арсенин, — глубоко вздыхает она, не глядя на меня. — Сейчас мы один раз поговорим с тобой, и ты оставишь меня в покое. Договорились?

— М. Давай попробуем.

— Говори.

И все вылетает из моей головы! Я так долго ждал, чтобы она захотела выслушать меня. Месяцами разговаривал с ней в своей голове. Подбирал слова, объяснения, извинения, клятвы и вот сейчас, когда кляп из моего рта вынут у меня нет ни одного слова.

— Мне столько сказать тебе нужно.

— Я тороплюсь. Лаконичнее, в двух словах.

Не глядя в мою сторону.

— В двух словах? — опускаю глаза. — Мне очень больно, Дин.

Не то говорю!

— Это твои проблемы.

— Я люблю тебя.

И это не то!

— И это тоже твои.

— Ладно, — киваю я, проглатывая ком в горле. — Дин, Алиса и моя дочь тоже. Я хочу иметь возможность быть отцом.

— Мне очень жаль, что именно ты ее биологически отец. Но я найду для нее другого. Хорошего отца. Для которого будем приоритетом мы, а не пьянки, наркотики и тёлки.

— Не было тёлок. Наркота, да. Моя ошибка. Я осознал. И я буду хорошим отцом!

— Ты… Ты чуть нас обоих не уничтожил из-за своей похоти.

— Какой к черту похоти?! — взрываюсь я, подскакивая на ноги.

— Не ори здесь. Алиса и так тебя боится.

Сжимаю челюсти, садясь обратно в кресло. Внутри всё кипит.

Алиса смотрит на меня насторожено, пытаясь выбраться из рук Дины.

— Отпусти ее пожалуйста. Пусть поиграет.

Дина спускает ее на пол, снимая ботиночки.

И мы молча наблюдаем за тем, как она ползает по полу, стягивает детские книжки с дивана… открывает их своими маленькими пальчиками… Время от времени поглядывая то на меня, то на Дину.

— Пойдем на кухню. Пожалуйста.

Дина пересаживает Алису в манеж.

На подоконнике тонкие женские сигареты. Дина достаёт одну. И я прикуриваю тоже. Мы стоим у окна напротив друг друга.

— Чего тебе надо, Арс?

— Поговорить…

— Говори.

— Прости мне моё помешательство. Этот кокаин. Никогда я больше к нему не прикоснусь. Никогда.

— Очень за тебя рада, — равнодушно. — Еще что-то?

— Да!! Я очень виноват в том, что накалил обстановку своими гулянками, когда ты была беременна. Мне казалось, что это важно для бизнеса. Все эти связи. Я ошибался и виноват в этом ОЧЕНЬ. Да — алкоголь был. Да — наркота. Но я никогда, никогда, слышишь? Я не прикасался к другим женщинам! Я чист в этом.

— Всё?…

— Нет!! Тогда, на Костином дне рождении, я пережрал наркоты. Я даже ходить не мог сам. Как я оказался с этой тёлкой в одной кровати я не представляю! Я видел ее первый раз в жизни! Клянусь! Чем хочешь!

— Хм… — злая ухмылка. — Это какой-то особенный спич, который принято говорить, когда жена застает мужа в постели с другой женщиной? Молодец. Воспроизвёл дословно и очень убедительно. Мне нужно поаплодировать сейчас? А еще какие-то варианты есть? Этот уже даже в мыльных операх зае*ал.

— Дин… — от возмущения теряю дар речи. — Почему ты не веришь мне?

Я никогда ей не врал! Никогда!! Всегда был открыт весь до основания!

Закрывая глаза, она начинает надорвано истерично смеяться и с болезненным стоном замолкает.

— Я готов сесть на детектор и ответить за каждый момент, бл*ть!

— Пошел вон, Арсенин.

— Я не все сказал.

— Окей. Продолжай.

— Дальше, Дина… Дальше мне было страшно и больно. Не меньше, чем тебе, слышишь?! Очень страшно было, — сглатываю я вспоминая. — Я тоже был один. Беспомощность, сука!! Беспомощность и… Я не понимал, что происходит у вас. Врачи почти ничего не говорили.

Ты же запретила. Сказала, что я — не отец. Я только знал, что всё плохо!! А за что?! За тёлку ту? Тогда это несправедливо. Не трогал я ее! Х*р знает, как она упала туда! За то, что поехал на этот е*учий день рождения? Виноват!! За то, что не почувствовал грань — тоже виноват!! Но это же несоразмерно, Дин!

— Всё?

— Нет, — вдыхаю поглубже.

— Я не только в этом виноват. Когда я уехал… — опускаю глаза. — Я сломался и сошел с ума. Было много наркотиков, грязи… тёлок, — пропадает мой голос. — Да. Это было. Не хочу врать. Зачем? Не знаю. Я ничего не соображал. Не позволял себе трезветь. Глушил и глушил. Не хочу за это просить прощение, — неровно дышу я, съезжая опять с катушек от пульсирующей удушающей боли в груди. — Не хочу!! Потому что это ты ломала меня и сломала. Ты хотела, чтобы я в этом утонул и я топился. Но я больше не могу. Я хочу жить.

— Теперь всё?

— Теперь всё.

Выговорился. Прислушиваюсь к себе. Не становиться, бл*ть, легче. Нисколько!

Почему?!

А потому что не верит! Не чувствует! Не хочет разделить со мной!

А я хочу… А я хочу ее боль! Забрать, стереть, искупить. Что угодно! Но она не отдаст. Вижу по ее равнодушной маске на лице.

— Жить? Живем дальше, Арсенин.

— В смысле?..

— Живем. Дальше. Я тебя больше не люблю. Мне все равно — как и что было в той, прошлой жизни. В моей новой тебя нет.

— М.

Пытаюсь въехать в ее слова.

— Попала. Больно. Заслужил.

— Уходи.

— Не могу.

Делю шаг к ней ближе, замечая, как бешено начинает колотиться венка на ее шее.

— Диночка…

— Не трогать! — одергивает руку. — Ты грязный.

Смотрит на меня с отвращением.

— В яблочко, Дин. Давай, еще, — хриплю я.

— Я тебя презираю, Арсенин.

— Да я и сам… — хрипну я окончательно. — Еще?

Подхожу впритык, ее губы начинают дрожать. Толкает ладонью в грудь.

— Ты отвратителен мне. Ничтожество!

Киваю.

— Ну, давай бей, Дин! Сильнее! Чего ты… Ты же знаешь, я схаваю всё.

Ее глаза наливаются слезами. Она часто-часто моргает.

— Просто уйди…

Её голос дрожит.

— Тихо-тихо… Так не надо, — сглатываю я. — Диночка…

Обессиленно съезжает по стене вниз.

Опускаюсь на колени, закрывая глаза.

— Прости… Прости… Прости меня!!

Лицо обжигает пощечина.

Сжимаю губы, зажмуриваясь крепче.

Еще одна. Еще…

Слышу, как она истерично дышит.

Моё лицо немеет. Открываю глаза.

— Я очень люблю тебя. Пожалуйста. Я хочу домой.

— Убирайся! — начинает навзрыд плакать она. — Убирайся, я прошу тебя убирайся…

— Мама… — начинает тоже рыдать застывшая в дверном проеме Алиса. — Мама…

Бл*ть… — судорожно дышу я. — Блять!!!

— Всё, всё… ухожу.

С самого утра катаюсь по всяким эфемерным делам. На каждом перекрестке рефлекторно сворачиваю в сторону Дининого дома. Очухавшись, поворачиваю обратно, от него. Так и катаюсь кругами.

Пи**ец…

Что там мне нужно было?.. — притормаживаю у торгового центра, вспомнить не могу.

Телефон звонит.

— Доброе утро, Арс.

— Привет, Пашка. Не спишь?

— Нет. По делам катаюсь.

— Срочные дела?

— Да нет, ерунда.

— Слушай, ты далеко от Дининого дома?

Сердце срывается в галоп от этого вопроса, стираю со лба испарину.

— Рядом.

— Можешь подъехать, помочь?

Давлю на газ, наконец-то, с облегчением позволяя себе свернуть на этот вожделенный маршрут.

— А что случилось?

— Долго объяснять. Короче, мне нужно чтобы ты покатал их по делам. Со мной Дина не поедет, а я ее такси отпустил. Нехорошо… Она куда-то торопилась.

К врачу они собирались, вспоминаю я. К аллергологу.

— Две минуты.

Давлю на газ.

Паркуюсь рядом с его тачкой.

Пожимаем друг другу руки. Арс весь взорванный и нервный, вымотанный, замученный.

— А ты чего такой?

— Тяжелый разговор…

Перекидываем ко мне детское сиденье для Алисы.

— Я поеду, чтобы не накалять. Поднимись… предложи помощь, ладно? Вроде бы она толерантно тебя воспринимает.

Толерантно…

— Конечно, Арс.

— Спасибо, братишка! — тянет он руку, прямо глядя в мои глаза.

Пожимаю. Очень тяжело смотреть ему в глаза также прямо. Но я же не косячил, черт возьми. А остальное… остальное не в моей власти! В чем я виноват?

Но виноват. Чувствую.

Уезжает. А я поднимаюсь и стучу в дверь.

Открывает.

— Привет, — заплаканная, тоже измученная.

— Доброе утро, Дин. Я зайду?

Распахивает дверь шире, пропуская меня внутрь.

— Дин, ты Алису к врачу должна была везти сегодня, так? Меня Арс попросил, покатать вас по делам.

— М. Опоздали мы, Паш. Теперь заново надо записываться, — вздыхает она.

Неуверенно качнувшись и взмахнув руками, ложится спиной на стену.

— Дин?..

Закрывая глаза сползает по ней вниз, на корточки.

— Дин!! — падаю на колени рядом с ней. — Дина?

Перехватываю за лицо.

— Все нормально, — медленно открывает уставшие глаза, они закрываются снова.

Но я вижу, что ей не нормально.

— Диночка, тебе плохо?

— Мне плохо, Паш, да… — начинают литься слёзы по ее щекам. — Я просто очень устала… — шепчет она. — Я так устала… нет никаких сил… Я устала…

— Дин… — от ее неожиданной обнаженки и уязвимости у меня идет дрожь по спине. — Не надо так.