– Отлично, – я резко встал, с грохотом отшвырнул в сторону стул, подошел к окну, взяв с подоконника сигареты. Быстро набрал на мобильном телефоне номер своей помощницы и сообщил, что задержусь.

– Дима, если ты захочешь увидеть меня, то мы найдем способ встретиться.

– Тайком? – скептически спросил я, криво усмехаясь, – Как малолетние идиоты?

Она пожала плечами, обхватывая себя руками и отворачиваясь. Я курил, нервно постукивая зажигалкой по подоконнику, глядя на нее сквозь пелену дыма.

– У меня нет слов, Маш, – выдохнул я, чувствуя себя полным болваном. – Я не знаю, что сказать. Мне нужно идти. Я везде опоздал.

– Если ты хочешь расстаться, то я….

Я не дал ей сказать ни слова, резко хватая за локоть одной рукой, а второй закрывая ладонью ее губы.

– Слушай сюда, крошка, – жестко и твердо начал я, прижимая ее хрупкое тело к своему. – Я сейчас еду в офис. Вечером мероприятие отменить уже не могу, поэтому не ложись спать, и дождись меня. И мы поговорим. Ты все поняла?

Она кивнула, немного испуганно глядя на меня. Смягчившись, я поцеловал ее в лоб, убрал ладонь с ее рта и жадно поцеловал в губы.

– Не отделаешься ты от меня, Маша. Даже не пытайся, – заявил я, резко отпустил ее и вышел из квартиры.

И вот теперь снова и снова прокручиваю мысленно наш разговор, не в силах сосредоточится ни на одной задаче. Целый день я стараюсь гнать мысли об утреннем споре и скорой разлуке, хотя они прорываются под маску моей обычной сдержанности. Меня спасает то, что график забит поминутно, и времени на душевные метания у меня нет. День пролетает, как мгновение. Вечер еще более стремительно. Нервное состояние, сдерживаемое в течении всего дня, дает о себе знать, и я позволяю себе выпить лишнего и окончательно теряю чувство времени. Несколько раз я пытался вырваться с благотворительного вечера, я даже такси вызвал, но каждый раз меня кто-то задерживал. Наклёвывались новые клиенты, подходили старые, чтобы поблагодарить и поздороваться.

Домой я приезжаю на такси около двух часов ночи не в самом трезвом состоянии. Едва оказавшись в квартире, я сразу чувствую, что внутри никого нет. Меня встречает темнота и абсолютная тишина брошенного дома. Хлопнув дверью, я прохожу в нашу спальню. Я уже знаю….

Маша уехала. И на хрен ей не сдались наши разговоры.

Глава 11

Три месяца спустя.

Италия. Рим.

«А знаешь, если казаться не тем, кто ты есть на самом деле, можно получить не ту работу, не тех друзей, бог знает что еще. Не свою жизнь.»

Майкл Каннингем "Дом на краю света"

Марк

– Тварь, ублюдок, бабник. Чтоб ты сдох. Ненавижу тебя, – вопит, как ненормальная Карла Грин, застукав меня в гримерке с очередной костюмершей. Причем кричит и проклинает Карла меня, а лупит и волосы дерет моей менее удачливой любовнице, которая только и успела-то всего ничего…. Только начали, можно сказать. Было бы из чего скандал раздувать. Я ее даже не трахнул. Но Карле разве докажешь. Застегнув ширинку, я подтягиваю джинсы, опускаясь на стул, равнодушно наблюдая за женской дракой.

Когда несчастной растерзанной безымянной костюмерше удается смыться, Карла берется за меня. Не в физическом плане, а в моральном.

– Ты специально это делаешь? Скажи? – убирая с лица растрепавшиеся в кровавом бою волосы, спрашивает Карла, глядя на мое отражение в зеркале. Я беру с полки сигареты и, откинувшись на спинку стула, неторопливо закуриваю, закидывая ноги на стол с тюбиками с гримом. Не вижу смысла в словах и оправданиях. Поэтому молчу и с наслаждением выдыхаю дым… ну, и вдыхаю, конечно. Есть небольшая неприятность. Побитая девушка не доделала начатое, и у меня до сих пор стоит. Не падает даже от криков Карлы. Оценивающе скольжу взглядом по ее наряду богини, или кого она там играет. Белая сорочка, которая почти ничего не скрывает.

– Ты меня наказываешь за то, что уговорила тебя ехать? Или потому что я согласилась на эту роль? Зачем тебе понадобилась эта дешевка? – продолжает истерить Карла. Обычно она себя так не ведет. Но за последние полгода это раз шестой или седьмой, когда она не просто узнает, а становится свидетелем. Первые два раза она просто закрывала дверь и потом неделю дулась. Потом решила проявить характер. Но на меня не действуют бабские истерики. Скажу больше, они меня бесят, вызывают отвращение и отторжение. И да, мне, наверное, нравится бесить Карлу. Она, когда злая, в постели просто улет. Мне не хватает от нее живых эмоций. Так что те причины, которые она назвала – хрень полная. Я не извращенец, и не бабник. Я живу полной жизнью. Я наслаждаюсь свободой. Никаких границ. К черту идите, моралисты.

– Зачем, я спрашиваю? – срывая голос, заорала Карла.

– Мне захотелось, – спокойно отвечаю я, выдыхая струю дыма. Поправляю свою эрекцию, недовольно морщась. Весь кайф мне испортила, мегера.

Мой ответ подействовал на Карлу отрезвляюще. Она закрыла рот или потеряла дар речи. Ее взгляд в полном потрясении остановился на мне.

– А если мне захочется? – спросила она севшим голосом, устало опускаясь на соседний стул.

– Ты всегда можешь обратиться ко мне, – улыбаясь, говорю я.

– А если не к тебе?

Я тушу сигарету, поворачиваюсь и смотрю Карле в лицо. Протягиваю руку, обхватывая пальцами ее лепные скулы.

– Тогда ко мне больше никогда не получится, – ровно произношу я.

– Ты чертов эгоист, – Карла дергает головой, освобождаясь от моей хватки.

– Дорогая моя, мужчина от природы полигамен.

– Ублюдок.

– Это не правда. Родители зачали меня в браке.

– Ты просто ненормальный.

– Снова врешь, потому что у меня есть справка, что я психически здоров и дееспособен. Принеси мне выпить, милая. У меня стресс.

– У тебя? – она даже на ноги вскакивает. – У тебя?

– Да, любовь моя. Пожалуйста, будь благоразумна.

– Пошел ты, идиот.

Она идет к двери. Я провожаю ее насмешливым взглядом.

– Куда ты пошла, милая?

– Принесу тебе выпить, козел.

– Правильно, солнышко. Я тоже тебя люблю.


Вот так и живем изо дня в день. Мне не хочется пока ничего менять. Карла, как бы не возмущалась, остывает быстро. Обычно сразу после примирительного секса вся ее злость проходит. Мы никогда так долго и часто не были вместе. Вот видимо я и перегрелся. Редко выдаются дни, когда съемки проходят отдельно. Одну сцену, например, снимают в Пантеоне, а другую на фоне Колизея. Или, вообще, в Венеции. И Джимми еще подливает масла в огонь, постоянно повторяя, что Карла взяла цель на обручальное кольцо. Со мной вообще странные вещи происходят в последнее время.

Мне Маша снится. Часто. Неприличные сны, если не сказать грубее. Не хочется пошлить. Маша – это святое. Началось все с той короткой переписки полгода назад. Я, когда увидел, кто мне заявку подал, глазам не поверил. Даже не сомневался, если честно, добавить ее в список своих контактов или нет. Столько раз присылали другие … приёмные дети моих родителей, и я каждый раз отклонял. Нужны они мне, блаженные все до одного. Переписка короткая получилась. Ничего такого, все банально. Привет, как дела, прости за обиды. Чего так Машка испугалась – не понимаю. Аккаунт удалила, я какое-то время ждал, заглядывал. Ее искал. Бесполезно. Видимо, обманула, и до сих пор дуется. Наверное, причины у нее имеются, да и какой смысл сейчас ворошить старое. В этом я с ней солидарен, но фотографию сохранить успел. Она у меня в телефоне, в отдельном файлике.

Теперь, когда курю где-нибудь в одиночестве, или просто выпил лишнего и взгрустнулось, как кретин последний, достаю телефон и автоматически уже фото ее нахожу. И улыбка эта идиотская сразу от уха до уха. Может, это от переизбытка сисек и писек, меня в юность потянуло, к невинности, к чистоте. Хотя у нас с Машей тоже невинного мало было, да и чистого тоже. Просто она особенная была, и особенная осталась. Всех забыл, ее не могу.

Маленькая такая, нежная, глаза доверчивые, искренние. Она меня любила, я знаю. Хоть и маленькая была. А умела уже. Такие вещи сердцем чувствуешь. Не забываются они, даже после сотни других.

Достаю телефон и снова смотрю. Не изменилась она. Так, черты лица четче стали, резче, выразительнее. Плавность детская ушла. Глаза у нее невероятные. Глубокие, печальные, но есть в них какая-то чертовщинка, всегда была. Я, когда смотрю на нее, у меня по спине мурашки бегут и в груди щемит. Может быть, я просто по дому скучаю, ностальгия замучила. А Маша – она всегда мостиком была. Я дом ненавидел. Жил, как в тюрьме. Учеба. Учеба, графики, расписания, планы, репетиторы. С Машей просто было. С первого дня, как ее увидел, понял, что она – своя. Настоящая. Ни разу меня не подвела. А я так с ней некрасиво. Но, наверное, нужно так было, чтобы надежд никаких не осталось. Я бы не вернулся, а она бы ждала. Так – я просто стал неудачной первой любовью, а мог бы и жизнь сломать. Джульетта моя….

Не моя уже, конечно. Вон какая красивая стала. Когда на губы ее смотрю, так много воспоминаний в голове мелькает. Жарко становится. Не сто лет прошло. Шесть всего. Захочешь – не забудешь. Кого теперь она целует? Не хочу об этом думать, но все равно думается. Вроде, и права не имею, но внутри холодно и пусто становится, когда представляю ее с кем-то другим.

– Медитируешь опять? – резко спрашивает Карла, поставив передо мной бутылку пива. На сегодня мои дубли все отсняты, и я могу позволить себе расслабиться.

– Может, в клуб? – убирая телефон в задний карман джинсов, спрашиваю я. Карла садится мне на колени, кончиками пальцев лаская мои бицепсы, поднимаясь к плечам и выше, обхватывает ладонями мое лицо. Я теряюсь в догадках.

– Что ты задумала, женщина? – интересуюсь я, с ленивым любопытством разгадывая ее лицо, обращенное ко мне.

– Что я могу сделать, чтобы ты перестал вести себя, как придурок? – мягко спрашивает она, нежно поглаживая пальцами мои щеки. – Что я делаю не так, Марк? Почему в тебе постоянно живет этот дух противоречия. Я же не дура, понимаю и вижу, что ты делаешь. И зачем. Я не хочу за тебя замуж. Боже спаси от такого счастья. Просто мне нужно быть уверенной, что я не обнаружу у себя букет болезней на очередном медицинском осмотре.