В отеле мы продолжили ругаться. Она умоляла меня простить ее, но я бросил Карлу в коридоре и захлопнул дверь своего номера перед носом у бывшей девушки.

Я тоже виноват. Еще больше, чем она. Но я не смогу, я просто никогда не смогу к ней прикоснуться. Она не разовая шлюха, на верность которой мне было начхать. Я считал ее своей женщиной, несмотря на собственное блядское поведение. Это нечестно, и ей есть в чем меня упрекнуть. Черт, список может быть бесконечным, но я никогда не пытался выглядеть лучше, чем есть. Она знала, с кем связалась. Если бы я не видел. Не уверен, что Карла была верна мне все это время, но у меня нет доказательств ее измен, и я просто никогда об этом не думал. Она модель, актриса – категория женщин, на которых всегда повышенный спрос. Я все понимаю. Но принять не могу. И забыть не сумею.

Это точка.

Когда мы утром встречаемся в кафе внизу, на ней темные очки. Мне так ее жаль, что не передать словами. Мы завтракаем, не произнеся ни слова. Потом так же, как по команде, встаем.

– Ты едешь на съемочную площадку? – тихо спрашивает она, пряча руки в карманах белых брюк. Она одета во все белое, это стремление ее души к очищению. Я могу представить, как ей больно и стыдно. Но это ничего не изменит.

– Я не поеду. Останусь. Нужно побыть одному, – отвечаю я. Она вымученно улыбается.

– Что будем делать, Марк? – голос приглушенный и хриплый. Не сомневаюсь, что остаток ночи Карда провела в слезах.

– Ничего не будем делать, Карла, – качаю головой, – Прости меня, я виноват. Ответственность всегда на мужчине. Я должен был тебя контролировать. – бросаю не нее пристальный и твердый взгляд. – Я разрешаю тебе меня ненавидеть до конца своих дней.

– Ты меня бросаешь? – хрипло спрашивает она.

– Нет, малыш. Это ты меня бросаешь. Запомни эту мысль, пожалуйста. И никогда не забывай, – я беру ее за локоть и целую в щеку. – Удачного дня, мисс Грин.

Я ухожу, чувствуя на себе ее отчаянный взгляд. Конечно, нам придется видеться часто, чаще, чем хотелось бы. Ей будет больно и тяжело. А я справлюсь. Мое сердце не разбито. Ничего нового не случилось. Еще одна женщина осталась в прошлом. Мысли материальны. Я хотел свободу, и я получил. Неважно, какой ценой.

***

Возвращаться в номер не хочется. Через час я должен ехать на репетицию, чтобы отработать новый трюк, точнее, старый, но на новом месте. После недолгих колебаний принимаю решение пропустить. Я неоднократно проделывал этот трюк. Завтра с утра посмотрю местность, пару раз отработаю, и можно сразу в кадр.

Я не понимаю куда иду, пока не оказываюсь на площади Навона возле Фонтана четырех рек работы Бернини, одной из достопримечательностей Рима. Как странно, что подсознание вывело меня сюда. К отелю «Театро». Алиса говорила вчера, что остановилась здесь, а раз ее адвокат поселился с ней в одном отеле, значит и Маша здесь. Меня ведет какой-то рок, или я окончательно спятил?

Что я чувствую, понимая, что, возможно, нас разделяют какие-то метры?

Ничего.

Это не кино, не слезливый роман про благородных героев, у которых замирает сердце от любви к объекту мечтаний. Я просто стою, глядя на парадную лестницу, чувствуя себя дураком. Кому это надо, вообще?

На губах мелькает циничная улыбка, когда я смотрю на целующуюся возле фонтана парочку. Желания умиляться совсем нет. Я чувствую голод, и направляюсь в ближайшее кафе с витражами, на которых изображены сцены из балета «Белый лебедь». Очередное напоминание о Маше. Или я сам ищу повсюду символы и знаки. Схожу с ума, не иначе….

Кто, интересно, выбирал отель? Такое подходящее для нее место. Неужели ее муж так хорошо ее изучил? Любит ее. Точно любит, иначе не привез бы сюда.

Я заказываю кофе, потом подумав, порцию виски. Голова все еще трещит после бурной ночи, мне нужно выпить. Просто нужно и все. Смотрю на площадь с тысячами туристов, снова размышляя о том, как удивительно жизнь тасует карты. Ко мне подсаживается, какая-то девушка, начиная отчаянно флиртовать. Я отвечаю вежливо, но сухо. Не хочу давать надежд. Не могу послать открыто, хотя очень хочется.

Я даже не удивляюсь, когда вижу Джульетту на улице, в двух шагах от кафе. Наверное, я чувствовал, что это произойдет. Не зря же ряд совпадений привел нас обоих сюда сейчас. Но это шоу для меня. Тайный символ, который так и останется неразгаданным. Я улыбаюсь, вставая со стула. Меня притягивает к окну. Я ног не чувствую. Мистика. Время останавливается и замирает. Как долбаное кино. Ее мужа не вижу. На хрен он мне сдался. Хотя он рядом. Конечно, рядом, где ему еще быть?

Мир в тумане, и только она крупным планом в лучах света. Маша смеется, что-то говорит, оборачиваясь к нему, бежит вперед, возвращается, поднимается на носочки, словно танцуя, тянет своего спутника за руку. Столько движения на одном коротком участке пространства. Ветер бросает ей в лицо светлые локоны, прекрасные белоснежные светлые локоны, и она постоянно поднимает руки, чтобы убрать их. Она, как ребенок, который подпрыгивает от избытка чувств, когда радуется. Счастливая, легкая, как ветер. Я прилипаю к стеклу, происходящее больше не кажется смешным и глупым. Мои пальцы распластаны по прохладной стеклянной поверхности. Она не видит меня, окно непрозрачное. Это хорошо, я бы не хотел, чтобы Маша видела меня таким. После всей грязи, в которой я искупался ночью. Я смотрю на нее, не отрываясь. Ощущение нереальности накрывает, я просто парализован. А Маша полна жизни, каждый жест пронизан энергией, юностью. Я же был когда-то таким? Или нет? Нет.

Хочу запомнить ее такой. Летящие волосы, сверкающие голубые глаза, белое платье, струящееся свободными складками по хрупкому, стройному, прекрасному телу, которое когда-то было моим. Перед глазами плывет пелена, горячее дыхание срывается с губ. Мне кажется, что я чувствую озноб по всему телу, ломоту в мышцах.

Думал ли я, как сильно мне не хватало моей Джульетты, родителей, моего дома? Я заставлял себя жить, не думая об этом. Почему? Что мне мешало сделать первый шаг? Я забыл причины, которые увели меня прочь из отчего дома, но не находил смелости признаться в этом.

А сейчас я вижу лицо этой девочки, которой еще вчера было шестнадцать, словно и не было этих лет, и понимаю, что время выйти на тропу мира приближается. Она продолжает улыбаться и беспечно порхать, пока не оказывается, напротив. Если бы не стекло, я бы смог до нее дотронуться. Васильковый взгляд внезапно замирает прямо на мне, и я перестаю дышать, хотя знаю, что видит она не меня, а пресловутых балерин из «Белого лебедя». Ее улыбка угасает, становится грустной, как в тот день, когда я с ней прощался на пороге съёмной квартиры в Москве. И она делает то, что насквозь пронзает мое сердце: протягивает руку и касается стекла как раз напротив моей ладони. Мне кажется, что я даже чувствую тепло ее пальцев, биение сердца. Я смотрю в синие бездонные глаза и мне страшно, потому что это не игра, не фантазия. Это настоящее. То, от чего я отказался шесть лет назад. И когда она отворачивается, разрывая контакт, бросаясь на шею своему мужа, я вздрагиваю, как от удара и, шатаясь, словно пьяный, возвращаюсь назад, к своему столику.

Глава 12

«Она согласилась абсолютно искренне и не могла понять, почему в тот момент, когда она сказала «да», ей вспомнилось лицо Ноя.»

Н.Спаркс «Дневник памяти»

Мария

Я смотрю на обручальное кольцо на пальце, и резко одергиваю ладонь от стекла, словно сбрасывая пелену внезапного наваждения. Мы с Димой возвращались в отель, когда я увидела кафе с цветными витражами. Танцующие балерины. Сцена из балета «Белый лебедь». Сто раз проходили мимо, а я и не замечал, столько новых эмоций переполняли меня. А сегодня, как замкнуло, примагнитило. Лицо балерины, которая улыбалась, глядя прямо на меня, отчего-то казалось грустным и полным печали. Я на эмоциональном уровне ощутила исходящее от нее чувство опустошенности и тоски. Я дотронулась до нее, и словно током ударило. Стекло горячим показалось. Мистика просто. Мурашки по коже, даже легкое головокружение.

Я сумасшедшая. Смеюсь над своими фантазиями, оборачиваясь к Солнцеву, и бросаюсь ему на шею. Он подхватывает меня на руки и кружит, кружит… Мне хочется смеяться и петь. Обнять весь мир, и даже грустная балерина не испортит мое настроение.

Могла ли я подумать, три месяца назад, уезжая на вокзал и обливаясь слезами, что совсем скоро буду самой счастливой девушкой в мире. Я сидела в зале ожидания, переполненном спящими бездомными, нищими и просто пьяницами. В моей спортивной сумке лежали только мои скудные пожитки, и ничего из тех шикарных стильных вещей, которые покупал мне Дима. Я столько лет была сильной, не плакала, держалась, а сейчас сдалась. Слезы ручьями текли по щекам, время тянулось бесконечно. Я хотела одного – сесть в автобус и уехать домой, к маме… Туда, где пожалеют, поймут, и не будут устраивать допрос. Где все понятно и просто. Я не винила Диму в том, что произошло с нами, хотя мне было больно и обидно.

Я ждала его до часу ночи. Он всегда возвращался еще до полуночи, а в этот день – нет. Я увидела в его отсутствии определённый знак, сделала свои выводы. Дима не говорил напрямую, чего хочет от наших отношений в будущем. У него было только сейчас. Он не давал мне надежду, но я не могла не мечтать, а когда мечтаешь о несбыточном, очень больно падать. Солнцев не раз предупреждал меня, что не любит истерики, а я устроила разборки утром, вывалив все, что накопилось. Давно уже жила с ощущением, что являюсь всего лишь его девочкой для секса, которую удобно держать под рукой. Если бы я была кем-то большим, то он бы не прятал меня в стенах своей стильной дорогой квартиры. Он бы ввел меня в свою жизнь, в свой круг.

Сидя в гудящем зале ожидания, я бесконечно жалела и презирала себя за глупость. Мне казалось, что это конец, была уверена, что никогда больше его не увижу. Даже планировала забрать документы из университета, чтобы не чувствовать себя обязанной, еще больше униженной его благотворительностью. .