В голове мелькала еще одна мысль, когда я, полная тревог, засыпала рядом с прибывающим в неведении мужем. Мимолетная, постыдная…. Мысль о том, что теперь, когда я ношу под сердцем ребенка любимого мужа, между мной и Марком пролегли не просто океаны и годы молчания. Это был конец. Финальная точка. Граница между первой любовью и настоящей жизнью, будущим, в котором есть место только одному мужчине, которого, я, несомненно, обожаю всем сердцем. Но трепетная грусть разрасталась в моей душе, когда я думала о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы Марк не ушел за своей свободой, не оглядываясь, не сомневаясь, оставляя меня позади, не думая и не вспоминая. Почему я не могла сделать того же? Почему я до сих пор думала о нем, осознавая всю бессмысленность своих рассыпавшихся надежд. Светлая грусть посещает людей только о счастливых моментах. У нас с Марком были разные. Но во мне больше не осталось боли и обиды… Я просто хочу, чтобы он был счастлив. Так же, как и я… И даже больше.


Реакция Димы на новость о моей беременности была бурной, но другого я не ожидала. Точнее, ожидала худшего, боялась, что он подумает именно о том, о чем сказала мне Ира. Но Дима просто обвинил меня в глупости и сильно испугался за мое здоровье. Мама разболтала ему о моих проблемах с сердцем, и теперь он просто помешался на этой почве. После привлечения тяжелой артиллерии в роли мамы он немного сбавил обороты и угомонился. Но все равно отправил к кардиологу, после чего я загремела в больницу.

Все заботы о центре легли на плечи мужа, но он быстро вышел из положения, взяв на место опытного управляющего.

После выписки я вернулась к работе, но Дима постоянно капал мне на мозги, убеждая в том, что я должна думать о себе и ребенке, а о бизнесе подумает управляющий. Меня подобный расклад не устраивал. Получается, что я выпросила у мужа бизнес, поигралась и передала другому? Нет.

Я ходила на работу, усердно училась, вела активный образ жизни, напоминая мужу о том, что беременность – это не болезнь.

Дима был не согласен. Еще бы. Они с мамой сплотились против меня и постоянно занимались воспитанием.

В семь с половиной месяцев беременности я снова попала в больницу. Врачи больше не шутили и не улыбались. Перспектива маячила безрадостная нахождение в клинике до самых родов, которые в случае ухудшения состояния, будут экстренно вызваны. Я упала духом, если честно. Даже неделя в больнице казалась мне вечностью. Дима подбадривал меня, как мог. Приносил новые книги, фильмы, завалил палату цветами и подарками. Я улыбалась сквозь слезы, мечтая о том, чтобы попасть домой…. Мы не успели оформить детскую. Ничего не купили.

– Я все сделаю, малышка, – утешал меня Солнцев. Я лежала на его коленях, а он заплетал мои волосы в длинную косу. У него это получалось виртуозно. Я млела от удовольствия, забыв на время, где мы находимся.

– Нашей девочке повезет с папой, – говорию я.

– Почему ты так решила? – наклоняясь, Дима целует меня в макушку. – Ты удивительно пахнешь даже в больнице. Люблю тебя.

– Вот поэтому. Ты избалуешь ребенка так же, как избаловал меня.

– Она будет самой лучшей и счастливой.

– Не сомневаюсь. Как мы ее назовем?

– У тебя есть предпочтения? Мне нравится имя Ева.

– И мне, – я поднимаю голову, обнимаю мужа за плечи. Живот мешает мне прижаться к нему крепче, а мне так хочется. – Ева, значит. – счастливая улыбка играет на моих губах. – Очень красиво.

– Ты красивая, – выдыхает Дима, целуя меня в губы, он трется своим носом о мой, а я вспоминаю, как давно мы были близки, как муж с женой…. Неделя, две? Мне обидно, я хочу его. Он мне нужен. Мне не кажется, что радость тела может навредить моему сердцу.

– Я корова. С каждым днем становлюсь все больше. Ты даже больше не хочешь меня, – жалуюсь я, надувая губы. Но знаю, что это не так. Под моей ладонью прямое подтверждение его желания. Я двигаю рукой так, чтобы он почувствовал те же муки, что и я. Дима шумно вдыхает, упираясь лбом в мой лоб.

– Ты самая-самая сексуальная будущая мамочка. Давай, подождем немного, котенок. Я тоже сильно скучаю. Но это временно, – его пальцы мягко обхватывают мое запястье, не позволяя больше ласкать его эрекцию сквозь брюки.

– Ты не будешь изменять мне, Дим? – с тоской спрашиваю я, глядя в его потемневшие от желания глаза. Мы оба тяжело дышим, чувствуя себя неудовлетворёнными и нечастными. Я думала о том, как часто мужчины находят себе любовниц, когда жена носит под сердцем их совместного ребенка. Огромное количество случаев, о которых я слышала и читала.

– Никогда, малыш, – Дима нежно улыбается мне, ласково целуя в лоб. – Я не вижу других женщин. Для меня есть только ты и наша Ева. Я никогда не сделаю ничего такого, что поставило бы под угрозу наше счастье. Верь мне, маленькая.

– Я верю, Дима. Верю, – шепчу я, пряча лицо на его груди. Мне так хорошо, но сердце бьется больно и часто. Ощущение смешанное, я словно надежно укрыта крыльями ангела, а там сверху где-то над нами затаилась тьма, густая, тяжелая. Я не вижу, но чувствую ее дыхание.


Бог услышал мои молитвы, и после трех недель капельниц и уколов меня отпустили домой на неделю, но убедительно и строго наказали, что при первых признаках недомогания, головокружения или тошноты, срочно вызвать скорую. Разумеется, я готова была пообещать, что угодно.

Дима забрал меня и привез домой, по дороге сообщив, что взял неделю отпуска, чтобы быть со мной. На самом деле я была уверена, что он просто мне не доверял и хотел проконтролировать состояние моего здоровья.

Бросив сумку с больничными вещами в гостиной, я вхожу в нашу спальню… и не узнаю ее. Теперь это детская. В розово-бежевых тонах, волшебная детская для маленькой принцессы. С шариками, игрушками, различными чудесными вещицами, которые превращают комнату в настоящую сказку. У меня дух перехватывает…. Я хватаюсь за грудь в избытке чувств, а Дима за меня.

– Что, Маш? Плохо? Где болит? Почему слезы? – не на шутку испугавшись, он всматривается в мое бледное лицо, а я ревела и улыбалась, как дура.

– Это от счастья, Солнцев. Ты лучший.

– Я знаю, – выдыхает он с облегчением. – Помни об этом, – его руки обхватывают мои плечи. – Тебе нравится?

– Очень, – киваю я так активно, что кружится голова.

– Я все купил. Там посмотри…

Он берет меня за руку и ведет к шкафчику, оформленному, как сказочный замок с окнами, башенками… Невероятно. Я перебираю бесконечные розовые, золотистые, бежевые, нежно-изумрудные детские вещи, пинетки, костюмчики, ползунки. Огромное количество невероятно-красивых вещей.

– Ты спятил, Солнцев, тут на пятерых хватит, – смеюсь я.

– Я хочу, чтобы у нее все было самое лучшее, Маш. И у тебя тоже.

– Но у нас уже есть ты, Дим.

Я еще несколько часов изучала детскую Евы, не уставая поражаться фантазии и скорости дизайнеров. Я вздыхаю, смеюсь, умиляюсь. Я не верю своему счастью.

Вечером мы хотели навестить родителей, но быстро передумали. Эмоции слишком вымотали меня, и я не готова к новым, а там Милена, Стелла, близнецы не дадут мне покоя ни на минуту. Затискают, засыплют вопросами, одолеют опекой и вниманием. Потом мама опять отчет по здоровью спросит…. В общем, приняли решение просто пройтись по вечерней Москве перед сном, а потом лечь спать.

Прогулка получилась чудесная. Середина недели, немноголюдно, хорошая погода, тихий вечер, огни города, долгие разговоры, переплетенные пальцы. Мы давно не были одни вне стен палаты или нашей квартиры. Я чувствовала, что дышу полной грудью впервые за много недель.

Мы вернулись домой уже после десяти. Дима накормил меня невкусной полезной едой, уложил в кровать, сначала искупав в душистых пузырьках. От блаженства и неги закрывались глаза, но, конечно, я не позволила мужу отлынивать от выполнения супружеского долга. Прежде всего, мне необходимо было почувствовать себя желанной и сексуальной. Дима был очень острожен, нежен и не так активен, как обычно. Если бы не моя настойчивость, уверена, что он не стал бы рисковать.

После мы уснули совершенно счастливые, уставшие и расслабленные чудесным вечером и нашей любовью.

А утром случилась беда.

Проснувшись одна, я сразу почувствовала неладное. Что-то витало такое в воздухе…. Тяжелое, горькое, зловещее.

Запах сигаретного дыма, как предвестник непоправимого. Я знала, что Дима тайком курит, но ни разу он не курил при мне или в квартире с тех пор, как узнал о моей беременности.

Я нашла его на кухне, у открытого настежь окна. Он был полностью одет. Черные джинсы, белый свитер. Всклоченные волосы, сигарета в пальцах и дым…. Шум города заглушил встревоженный стук моего сердца, когда Дима посмотрел на меня. В его взгляде отражалась скорбь, сожаление и неуверенность.

– Что-то случилось? – севшим от волнения голосом спросила я. Дима отвернулся, чтобы закрыть окно. Его молчание сводило меня с ума.

– Простудишься. Возвращайся в спальню, – бесцветным тоном произнес он. Я резко приблизилась к нему, хватая за локоть и разворачивая к себе.

– Скажи мне! – потребовала я. Он обхватил ладонями мое лицо, нерешительно глядя в глаза.

– Маленькая моя, если бы я мог солгать, я бы сделал это… Я бы молчал до последнего, но ты все равно узнаешь.

– Ты пугаешь меня, Дима! – хрипло просипела я. – Говори.

Солнцев порывисто прижал меня к себе, гладя мои волосы и качая, как ребенка.

– Твой папа умер сегодня ночью. Инсульт. Врачи не смогли его спасти.

Я закрыла глаза, чувствуя, как пространство вокруг стало стремительно сжиматься. До моего сознания доходили встревоженные слова мужа, но я его уже не видела. Утонула в своей боли. Мой отец умер. Это все, что я понимала в тот момент. И я могла бы вчера увидеть его…. И все причины, по которым я это не сделала, теперь казались глупыми и нелепыми. Мое сердце трепыхалось, сбиваясь с ритма, но боль от потери близкого человека нельзя заглушить, нельзя отложить. Грудь горела огнем, мир вокруг закружился. Я чувствовала, что с каждым вздохом в легкие попадает все меньше воздуха. Вцепившись в мужа, я попыталась, сказать, чтобы он открыл окно, но уже не смогла. Темнота сгущалась, затаскивая меня вглубь, и я не могла ей сопротивляться….