– Она его не любит, – выпаливаю я, но тут же уверенность покидает мой голос, когда в памяти всплывает выражение ее лица, когда она поняла, что ее муж нас застукал. – Не так, как меня. – уточняю хрипло, затягиваясь сигаретой. – Я не могу без нее. Понимаешь? Блядь, мы не переспали даже, я впервые в жизни отступил, хотя знал, что она не сможет сопротивляться.

– А вот это правильное решение. Марк, оставь на время эту историю. Если хочешь, чтобы она сделала выбор в твою пользу, в первую очередь – соберись и стань достойным этого выбора.

Да, черт, он абсолютно прав, но я пока не готов… Мне нужно время собрать себя по частям.

– Такие, как мы, Марк – адреналиновые наркоманы – все чувствуем острее и ярче, и поэтому многие наши парни заканчивают передозировкой или пускают пулю в лоб. Эти чувства сводят нас с ума. Ты должен справиться с ними, парень.

– Я попытаюсь, Джош, – отчаянно сжимая пальцы, я не замечаю, как обугленный окурок обжигает кожу. – Последние годы вы все мне помогали, Джош. И ты, и твоя семья, моя мать. Но больше всех – она, Джош. Маша. Я каждый день писал ей. Я спрашивал совета, я нуждался в утешении или хорошем пинке, и она все это мне давала. А теперь мне отвечает тишина. Закрытый профиль в соц. сетях. Мне нужна она. Я хочу знать, ради чего…

– Ради себя самого, Марк, – мягко прерывает Джош, глядя на меня с отеческой заботой и пониманием. – Ради себя самого и своего будущего.

Мария

Я переехала в новый дом ровно через две недели, которые тянулись для меня, как вечность. Несколько раз я отвозила Еву к нему, но не заходила внутрь. Дима встречал меня у ворот, забирал дочь и, бросая короткое «пока», уходил, оставляя меня наедине со своей болью и чувством вины.

Я все это заслужила. Да. Он прав. Миллион раз прав.

Но я не думала, что боль может быть такой острой, сжигающей душу. Наверное, я даже не представляла, не сознавала до конца, как сильно люблю его и нуждаюсь в том, чтобы и он… он тоже любил меня. Перепутав реальность и фантазии, я совершила ошибку, которая разрушила наше счастье, и мне предстояло исправить то, что я натворила. В одиночку. Он не станет мне помогать вернуть его доверие, и я не могу винить его за это упрямство и гордость.

Мне нужно быть сильной и крепкой. Уверенной в том, что я смогу. Иначе и быть не может. Иначе все потеряет смысл.

Чтобы не свихнуться окончательно, я ушла с головой в работу. Пропадала сутками в своем центре, придумывая новые проекты и воплощая их в жизнь. Дима сдержал слово и ровно через две недели позвонил мне утром и сказал, чтобы к вечеру я собрала все наши с Евой вещи. Я радовалась, как маленькая, и Ева тоже, пританцовывая, вся светилась и прыгала вокруг, радуясь моему хорошему настроению. Мне казалось, что худшее осталось позади. Первый тревожный звоночек прозвенел, когда Дима не приехал за нами сам, а прислал машину и грузчиков. Но радость от скорого воссоединения была слишком сильной, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Когда все вещи были погружены, мы с Евой сели в мой БМВ и поехали в наш новый дом навстречу счастливому будущему.

Нас встречала высокая женщина средних лет с непроницаемым выражением лица, которая представилась Юлией, и сообщила, что мой муж нанял ее на должность домработницы неделю назад. Позже она познакомила меня с пожилым садовником и еще одной помощницей по хозяйству – Мариной. Я не могла скрыть своего удивления, обнаружив, что теперь все обязанности по дому будут делать за меня. Но учитывая размеры дома, решение мужа выглядело оправданным. Я вряд ли смогла бы убрать все девять комнат, две огромные гостиные и другие подсобные помещения на территории участка в одиночку. В глубине души я считала, что Дима совершил слишком расточительное вложение. Нас всего трое, а дом казался таким огромным для нашей небольшой семьи. И только Ева была довольна всем, бегая по комнатам и играя роль гида для любимой мамочки, которая впервые переступила порог этого дома.

Я была потрясена масштабом и размерами нового жилища. Обладая врожденным эстетическим вкусом, Дима вместе с командой дизайнеров продумал все до мелочей, создав настоящий образец классического роскошного дома, и первые дни я не могла отделаться от ощущения, что живу в музее или дворце. Я боялась что-либо разбить или сломать. Ходила на цыпочках и не могла уснуть в огромной спальне на своей половине супружеской постели. Особенно долго я осваивала технику и все эти возможности «умного дома», которые запускаются с пульта управления. К концу недели няня Евы переехала к нам и поселилась в небольшом коттедже для обслуживающего персонала, который находился в отдалении от основного дома.

Я каждый день возила Еву в детский сад, а потом шла на работу, снова шла за дочерью, возвращалась домой, сталкиваясь на пороге с Юлией, которая отчитывалась о проведенной работе, о том, что ужин будет подан в малую гостиную в восемь и что мой муж снова задерживается в офисе, но почему-то сообщает об этом не мне, а домохозяйке.

Эйфория от мнимого воссоединения, в которое я так верила, когда паковала вещи, испарилась в первый же день, точнее ночь. Дима вернулся за полночь, отказавшись ужинать и холодно заметив, что я не обязана была его ждать, поднялся в нашу спальню, принял душ и лег в постель. На свою половину, не прикоснувшись ко мне. Даже не взглянув в мою сторону. Не сказав больше ни слова.

Я провела эту ночь, глотая безмолвные слезы, совершенно без сна.

А потом еще огромное количество таких же ночей. Иногда он целовал меня в щеку, желая доброй ночи и поверчивался спиной.

Я знаю, что должна была что-то сделать, разрушить этот барьер между нами, разбить стену отчуждения и непонимания.

Но я не знала, как…. Мы никогда не ссорились всерьез. Он никогда не был таким чужим.

Я чувствовала, что он оттолкнет меня, если я попытаюсь, предприму попытку к сближению. В его глазах больше не было желания, любви или страсти. Он был тактичен и вежлив, он даже иногда звонил мне, спрашивая мое мнение по тому или иному вопросу. Иногда мы обедали вместе, и я мучительно пыталась вести себя, как ни в чем не бывало. Выходило плохо, но Дима делал вид, что не замечает моих мучений. Я не знаю, думал ли он вообще о моих чувствах, или я перестала для него существовать. Его мысли стали для меня непостижимы, как и он сам. Я узнавала прежнего Солнцева только рядом с Евой. Для нее он не жалел искренних теплых улыбок и поцелуев. Он обожал нашу дочь, балуя ее безмерно, и я, погрузившись в мрачный мир неудовлетворённости и жалости к себе, не замечала, как постепенно теряю их обоих. Я даже не могла больше ходить куда-то втроем, потому что остро чувствовала свою неуместность. Меня словно не было. Я стала невидимкой.

Как-то на ужин к нам приехала Вика с Максом. Дима, как всегда опоздал, задержавшись на работе, но надо отдать ему должное извинился перед гостями и остаток вечера вел себя безукоризненно, в то время как мне хотелось разбить что-нибудь об его голову, лишь бы не видеть этих фальшивых вежливых улыбок, которые он расточал всем, включая меня, изображая неискренне и бездарно заботливого и внимательного мужа. И, несмотря на то, что упрекнуть Солнцева в плохом отношении ко мне было невозможно, я чувствовала, что нахожусь на грани ядерного взрыва. И дело не просто в отсутствии секса – он перестал смотреть на меня, как на женщину, он исключил любой тактильный контакт. Мне казалось, что вся наша прежняя страсть и нежность были лишь сном, иллюзией, прекрасным воспоминанием. Я зациклилась на том, чтобы найти объяснения, разумные оправдания тому, что происходит. Я отказывалась верить в то, что Дима мог просто меня разлюбить, что живет со мной исключительно ради дочери, и если я не перестану вести себя, как депрессивная дура, то и Ева отвернётся от меня.

Первое время я пыталась, искренне пыталась наладить наши с мужем отношения. Я была приветливой, терпеливой, внимательной. Я звонила ему, приезжала в офис, пока он не сказал, что мои частые появления отвлекают его от работы. Я покупала билеты в театр, кино, оперу, заказывала столик в ресторане, устаивала ужин при свечах, отправив предварительно Еву к бабушке. Я одевала самые сексуальные платья во время наших выходов в свет. Боже, а чего только стоили мои ночные наряды. Я перегибала палку, чувствуя себя все более несчастной. Это было унизительно – все то, что я делала для того, чтобы привлечь внимание мужа. Ночью я пыталась прильнуть к нему, обнять или просто прикоснуться, но он всегда убирал мои руки и отстранялся, никак не комментируя свое поведение. На мои вопросы он отвечал или молчанием, или стандартным «я слишком устал на работе».

В тот вечер, когда Вика и Максим ушли, заметив в шутку, между делом, что мое платье, мягко говоря, напоминает им реквизит из фильма для взрослых, я поняла, что все бессмысленно. Этот ад длился уже три месяца. Если бы он просто злился на меня…. Но здесь было другое. Ему больше ничего не нужно. Только наша дочь. Мы гребаные соседи, которые вместе растят ребенка.

Я сидела на столе, наблюдая, как закатав рукава рубашки, Дима моет посуду. Он никогда не брезговал домашней работой. Вот и сейчас не хотел тревожить никого из обслуживающего персонала. Лечь спать, зная, что в раковине полно посуды, Дима не мог. Чертов эстет.

В эту минуту я его ненавидела. Мое собственное преступление теперь казалось жалким и нелепым на фоне того, как он поступает со мной и какую боль мне причиняет своим равнодушным, подчеркнуто-вежливым отношением.

Рядом со мной стояла откупоренная бутылка вина и бокал, но я намеренно пила из горла большими глотками, прекрасно зная, как его бесит, когда я так делаю. Веду себя вульгарно и так же выгляжу. Абсолютная деградация. Мне плевать.

Я смотрела на его мощную спину, сильные руки и подтянутый зад, чувствуя уже до боли знакомый сексуальный голод, который не снимался даже бесплодными попытками удовлетворить себя самостоятельно. Боже, это даже звучит грязно. Я замужняя женщина, которую не хочет собственный муж. Потрясающий, мужественный, красивый и сексуальный муж, на которого оборачиваются женщины, когда мы идем по улице. И я тоже оборачиваюсь на него, я глаз с него не свожу. Я его ненавижу, безумно люблю, и сгораю от желания снова испытать то, что он может мне дать. Вот она, высшая мера наказания – осознавать, как много ты имела, и потерять это по собственной глупости.