– Я тебя поняла, – сухо отвечает Эвелина, выслушав меня. Ее глаза теряют влажный блеск, а взгляд так же холоден, как и мой. – Но, позвони, если захочешь получить удовольствие.

– Непременно, – наклоняясь, чтоб поцеловать ее в щеку на прощанье, – Аривидерчи, крошка. Мне все понравилось.

***

Я приезжаю в офис вовремя, даже раньше на пару минут. Ровно столько мне требуется, чтобы включить компьютер, достать дело клиента и освежить в памяти основные моменты. Алгоритм, выработанный годами, действует безотказно. Иногда мне удается работать на автопилоте, используя наработанные шаблоны и отточенные приемы. Но это только в классических случаях.

На данный момент, именно дело Эвелины Рамзановой является самым сложным, так как ее муж не согласен выплачивать те отступные, на которые она претендует. Отчасти я понимаю его мотивы. Они были женаты меньше года. И если бы я не видел своими глазами в каком состоянии Лина приехала к Полине, я бы не взялся за это проигрышное, по сути, дело. Я и собирался отказать ей, но Эвелина предоставила мне медицинские документы, освидетельствования о регулярных избиениях. На этом можно сыграть, но очень осторожно. Ни в коем случае не используя ультимативный подход. Я рассчитываю на мировое соглашение сторон. Лина убеждена, что одних эпизодов насилия мало. Она намерена утопить мужа, и ее гнев мне тоже понятен. Но тот риск, на который она пошла, скачав жесткий диск с компьютера мужа, кажется не вполне обоснованным. Лина уверена, что там есть записи порнографического характера, которые подтверждают факт измены Рамзанова, что в принципе не дает нам особых козырей, так как контракт составлен исключительно в интересах самого Рамзанова. В случае его измены не предусмотрено никаких последствий. Он подкованный неглупый и опасный тип, с которым Лине не стоило связываться. А сейчас ее вендетта просто неуместна. Я говорил ей, что не собираюсь участвовать в планах ее мести, и сдержу слово. Если на флешке есть что-то такое, за что Рамзанова можно привлечь к суду, я уничтожу цифровой носитель. И это не трусость, не слабость, а здравый смысл. Я не собираюсь рисковать карьерой ради женщины, которая просто хороша в постели.

Кто бы мог подумать несколько месяцев назад, что подобные мысли будут занимать мою голову сейчас.

То, что происходит с моей жизнью, сложно охарактеризовать однозначно. Это как бездна, на дне которой кишат змеи. Я не хочу туда заглядывать, потому что там, где сейчас, мне легче. Но все-таки я не в силах остановить процесс, и временная анестезия рано или поздно перестанет действовать, вызовет привыкание, отторжение, и я снова вернусь к началу. Мне придется смотреть в лицо реальности. Но сейчас, сегодня, я пока в состоянии контролировать хотя бы что-то, но завтра меня может накрыть эмоциональный хаос, который вот-вот взорвётся, сметая все на своем пути в радиусе сотен тысяч километров.

Задаюсь вопросом, сколько еще продержусь в состоянии безэмоционального автопилотирования собственной жизни, и не нахожу на него ответа.

– Дмитрий Евгеньевич? – в дверь заглядывает Светлана. Клиент ушел уже минут двадцать назад, а я все еще сижу и таращусь на его контракт, открытый в ноутбуке. Света неловко заходит, не закрывая за собой дверь. Она по-прежнему пуглива, как лань, но ее кофе стал в разы лучше.

– Да, – громко отвечаю я, поднимая голову.

– Ваша жена звонила. Несколько раз. Она сказала, что ваш сотовый номер не отвечает. И поэтому попросила передать, чтобы вы сегодня забрали Еву из садика или перезвонили ей, если у вас тоже что-то не получится, – запинаясь, смущенно говорит Светочка.

– Черт, – вырывается у меня, когда я достаю айфон, провожу пальцем по экрану и вижу высвечивающееся сообщение о двенадцати пропущенных вызовах. Забыл включить звук. Отключал на время горячей встречи с Линой. А звонила не только Маша. Хренова туча вызовов.

– Как же меня все достали, – с досадой выдыхаю я. Света все еще топчется на пороге. – Спасибо. – киваю ей. – Можешь идти. Дверь закрой.

Как только Света уходит, я набираю мобильный Маши. Она берет сразу, словно все это время сидела у телефона.

– Я заберу Еву, – коротко произношу без приветствий. Мы виделись утром.

– Чем ты был так занят? Я два часа подряд звонила, – с плохо скрываемой обидой, отвечает Маша. Я напрягаю челюсти, чтобы не сказать что-нибудь обидное. Мне не хочется ругани. День и так был дерьмовый, за исключением обеденного перерыва с Линой.

– Деловая встреча, Маш. Я же не спрашиваю, почему ты задерживаешься, – холодно отвечаю я.

– А ты спроси, Дим. Я же не против, – после небольшой паузы, тихо говорит она.

Я смотрю в окно, на мокрые хлопья снега, оседающего на окна и стекающего грязными подтеками. Я знаю, что однажды нам придется остановить это… Прекратить терзать друг друга. Но я продолжаю тянуть, понимая бессмысленность и неизбежность происходящего. Все равно, что пытаться остановить поезд на полном ходу. Поэтому безопасней просто наблюдать за крушением, и, может быть, принимать участие, но не пытаться никого спасти. Потому что поздно и невозможно.

– Мне не интересно, Маш. Увидимся вечером, – отвечаю я бесстрастным тоном, сбрасывая вызов. Мне хочется швырнуть телефон в стену, но я опускаю его на стол механическим движением, продолжая смотреть в окно стеклянным взглядом.

Я так много в жизни хоронил близких мне людей. Мучительно, стремительно, болезненно, но самая тяжелая, самая рваная рана от потери всегда последняя, и она же неизлечимая.

Мой телефон снова звонит, отвлекая от мрачных депрессивных мыслей. Я бросаю взгляд на экран. Полина.

– Да, Поль. Привет, – отвечаю я.

– Чем занят, Солнцев? – бодро спрашивает Смирнова.

– Работой, вообще-то. Есть предложения?

– Мы тут в парке с дочкой гуляем. Не хочешь присоединиться? Еву заберешь, и приходите вместе. Дело к тебе есть. Неофициальное.

– Хмм… – в недоумении потираю лоб кончиками пальцев. Полина смеется, поясняя.

– Маша звонила, тебя потеряла. Я в курсе, что твоя очередь за Евой идти.

– Тебе звонила? – все еще «не догоняю» я.

– Не тормози, Солнцев. Об этом тоже поговорить нужно. Ты что там чудишь, вообще? В общем, жду тебя в парке. Где обычно встречались. Или ты уже все забыл?

– Я помню, – раздражённо бросаю я.

– Класс. Я польщена, – восклицает Полина с наигранным восторгом. – Через час. Устроит?

– Да.

***

Я опаздываю. Это же не деловая встреча, неофициальная. Полина сама так сказала, никто ее за язык не тянул. И, вообще, с Евой невозможно ничего планировать. У детей свое понимание времени и пространства и с нашим, взрослым, они не хотят и не намерены считаться. Вместо десяти минут, ровно столько потребовалось бы мне, чтобы дойти до парка, мы с Евой добирались полчаса, разглядывая камушки, листки, перепрыгивая через грязные лужи, норовя вступить в них. Но цель была достигнута, и мы все-таки пришли к месту встречи. Ева знала дочку Полины, так как мы не раз выбирались на спонтанные прогулки с детьми. Девочки убежали играть на крытую детскую площадку, а мы забрели в кафе с большими окнами, через которые можно было наблюдать за детьми.

– Что у тебя там за срочность? – буднично интересуюсь я, помешивая ложечкой крепкий чай. На самом деле сахара там нет, а ложечка есть, и она помогает мне занять руки, которые в противном случае потянутся за сигаретами, а здесь курить нельзя, придется выходить на улицу, где холодно и сыро.

– Ну, если честно… – растягивая слова, Полина выразительно смотрит на меня сверху вниз. Ее взгляд задумчиво останавливается на моем галстуке и потом резко понимается к глазам. Губы кривит циничная усмешка. – Идеальный галстук. И завязан мастерски. Узнаю работу подруги.

Я, прищурив глаза, непроницаемо смотрю на Полину, пытаясь предугадать к чему нас приведет этот разговор. Я не отвечаю, не считаю нужным реагировать на чужие попытки выжать из меня информацию.

– Расслабься, Дим. Я не шантажировать тебя пришла, – беспечно улыбается Поля, поднимая свою кружечку с кофе за крошечную душку.

– Да, ты бы и не смогла, – передернув плечами, усмехнулся я. – Для шантажа нужна причина и цель. Так зачем тебе Маша звонила?

– А она не звонила, – Поля лучезарно улыбается и ставит кружечку на блюдце, складывает локти перед собой. – Она приходила. И представь себе, мое удивление и праведное возмущение, когда вдруг эта ангельская девушка с невинным личиком и добрыми глазами, набросилась на меня, как фурия с ужасными обвинениями в мой адрес.

– Какими обвинениями? – сухо уточняю я. В моей голове пока не укладывается мысль о том, что Маша могла заявиться к Полине и тем более набрасываться на нее.

– Она почему-то решила, что я сплю с ее мужем. Представляешь? – улыбка Полины стала шире. Я с раздражением подумал, что, наверное, Смирнова дождалась своей минуты славы и упивается происходящим больше, чем следовало.

– Она объяснила, что натолкнуло ее на подобные мысли? – спрашиваю я самым безразличным тоном, на который способен.

– Да. Ева хоть и маленькая девочка, но охотно рассказала маме, что тетя Поля и Света подарили ей шарик, который она благополучно лопнула, – поясняет Смирнова. – А еще она как-то видела нас выходящими из кафе, где мы с тобой иногда обедаем. Маша сложила два плюс два и у нее получилось пять. Конечно, я пообещала, что ничего тебе не скажу. И ты меня не выдавай. Просто мне не очень приятны подобные инциденты. Я, конечно, знала, что мужчина, однажды изменивший одной женщине, когда-нибудь проделает это со следующей. И признаться отчасти даже ждала этого. Мое женское эго требовало страданий и разбитых сердец. Не только моих. Но теперь мне уже не хочется, чтобы кто-то пережил то, что я, Дим. Не завидую я ей, – мрачно качает головой Полина. – Наверное, мне повезло, что мы расстались, пока не появились дети. Общие. – добавляет она.

– Ты сейчас отчитывать меня пытаешься? – прохладным тоном спрашиваю я, играя желваками на напряжённых скулах.