Я, кстати, поняла, как Дима узнал, что я уехала в Америку. Оказывается, к нашему совместному счету у него были подключены уведомления, которые приходили на его мобильный телефон, если я что-то покупаю. Мне подобных уведомлений в отношении его трат не приходило. Как только я купила авиабилет до Лос-Анджелеса, он узнал о моих намерениях и сразу начал действовать. Ему понадобились сутки, чтобы полностью лишить меня всего, чем мы когда-то владели вместе. Мне плевать на деньги, самое главное для меня – Ева. И мстить мне через дочь – это мелко и низко.

Когда Алешин только начал вести переговоры с Солнцевым, тот был готов согласиться на мою встречу с Евой в присутствии социальных работников, которые ходили ко мне, как к себе домой, изучая «мои условия», и каждый раз находя какие-то недочеты. И даже мамины связи не помогли. Все были куплены моим бывшим мужем. Я так радовалась, когда появилась надежда на встречу с дочкой, но слава Марка сыграла с нами злую шутку. Волна пошла из Лос-Анджелеса. Кто-то снял нас выходящими из казино, где четко видно, что я вишу на Марке, едва шевеля ногами, и еще пару кадров в Даунтауне, хотя мы были уверены, что нас никто не видел. Таблоиды пестрели заголовками с вопросами о том, кто новая подруга скандального актера, который своим единственным фильмом взорвал прокат, а потом пропал. Вторая волна его и моей популярности началась уже в Москве, потому что здесь выяснили, кто новая подруга голливудского актера. Пресса прошлась по моей семье, не щадя никого. Когда Марк показал мне эти заголовки в интернете, я пришла в ужас, понимая, что теперь Солнцев точно не согласится на мировую. И Боже, все выглядело так вульгарно и мерзко в глазах прессы.

Встреча с Евой была отменена, как и все переговоры до суда. Я держалась, считая дни. Несмотря на затягивание процесса со стороны Солнцева, суд был назначен на третье июня. Через неделю. С нашей стороны все было подготовлено. Я не видела причин для того, чтобы Еву передали на воспитание и постоянное проживание отцу. Я с этим никогда не соглашусь, даже если он купит всех судей и все суды. Я буду подавать иск, за иском, пока ему не надоест.

Пока я настраивала себя на борьбу и мотивировала тем, что совсем скоро увижу свою девочку, Марк продавал второй из трех мотоциклов. Нам повезло, что у него была их целая коллекция. Мне было неловко брать у него деньги, но на зарплату ассистента трехкомнатную комфортабельную квартиру в Москве не снимешь.

– Маш, я планирую выручить за «Майка» (у каждого его мотоцикла были имена) около трех миллионов. Я думаю, что нам стоит подумать об ипотеке, – заявил Марк как-то вечером, когда я вернулась домой едва живая после изнуряющего рабочего дня. Как новенькую меня нещадно гоняли все, кому не лень, и в моей ситуации оставалось только терпеть и быть милой. Хотя бы до суда. Сбросив туфли в прихожей, я села на колени к Марку, обнимая его за талию. У меня не было сил говорить, и я просто молчала, уткнувшись носом в его футболку. Говорил он, показывая мне квартиры в новостройках, которые мы могли себе позволить.

– Я могу продать дом, Маш. Зачем он мне? Я не уеду, если ты не поедешь со мной, – он вопросительно посмотрел на меня, и я снова категорично и уверенно отказалась.

Несмотря на то, что мы были рядом почти два месяца, бок о бок, все проблемы решали вместе, спали в одной постели, делили быт и домашние обязанности, я до конца не осознавала, что все это настоящее, навсегда, что мы вот так проживем до старости.

Когда мы с Марком шли по городу и я ловила на нем все эти взгляды, и, когда внезапно оказывались под прицелом фотокамер в самый неожиданным момент, и, когда ему звонили из Голливуда, предлагая проекты, от которых он отказывался, а потом выкуривал по полпачки сигарет на балконе, глядя на застроенную высотками неприветливую Москву, которая так разительно отличалась от Лос-Анджелеса с его пляжами, и веселыми жителями, с океаном, в который Марк был влюблен почти так же, как в меня, я в глубине души понимала, что однажды ему станет мало того, что сейчас он считает для себя счастьем и необходимостью. Он не принадлежит больше этому месту и этой стране. Он никому не принадлежит. Свобода, которую он искал, всегда была внутри него самого. Он излучал безграничный драйв, который и выловила камера, сделав кумиром миллионов. А еще я заглянула в его тетради с записями и оказалось, что он не бросил свои математические теории, я была поражена, как много соединяется в одном человеке.

Когда-то я была очень неуверенной в себе девочкой, которая не знала, кто ее настоящие родители и росла с осознанием своей ненужности и недостойности большую часть жизни. Моя приёмная семья была идеальной, и не все биологические родители так пекутся о своих детях, как наши родители заботились обо мне. Но в моем случае неуверенность была работой подсознания, которое формирует наш характер независимо от того, как сильно влияет на нас окружающая среда. Меня любили, но я все равно никогда не чувствовала себя достойной этой любви. То же самое происходило в отношениях с мужем. И, наверное, со временем он научил меня верить в себя, но сейчас я понимаю, что в реальности я верила не в себя, а в него. Я абсолютно растворилась в нем, позволив ему контролировать всю мою жизнь. Я и на себя саму смотрела его глазами. Вот почему Солнцев был так ошарашен, прочитав мою переписку с Марком. Он столкнулся с Машей, которую не знал.

Ирония в том, что с Марком ситуация повторяется. Я так же не уверена, что ему будет достаточно одной меня. Я не могу пока думать о будущем, и все наши мысли и планы сейчас связаны с Евой, но потом придется подумать. Придется… И мне уже страшно. Может быть, я не создана для отношений.


За четыре дня до суда случилось непредвиденное. Меня уволили. Без всяких объяснений и причин. Не прошла испытательный срок и баста. Просто и лаконично. Я впала в отчаянье. Устроила скандал, чего категорически нельзя было делать, но у меня просто сдали нервы. Я плакала, стоя у входа в офисное здание, чувствуя, как под ногами шатается земля.

Я не знала, что мне делать дальше. Работы нет, хороших рекомендаций, следовательно, тоже, еще и устроила разборки с истерикой. Я так скучала по своей девочке, что хотелось выть. Я села прямо на тротуар, размазывая руками слезы, сопли и макияж. Не знаю, сколько я так просидела, когда за мной приехал Марк. Понятия не имею, как он узнал, где меня искать. Я была не в себе, не помню, как уснула. Утром он ушел на работу. Неделю назад Марк устроился в крупный московский скалодром. Не может он без экстрима. А я осталась дома одна. Не понимаю, что на меня нашло, зачем достала из холодильника бутылку вина, которую мы как-то купили с Марком, но так и не нашлось повода, чтобы открыть. Все как-то навалилось, и раньше я никогда не искала забвения в алкоголе. Накатило просто. Роковая случайность. Я выпила-то два бокала, но с непривычки и от стресса сильно опьянела, уснула прямо за столом на кухне, а когда позвонили в дверь, открыла на автомате…

На пороге стояли инспекторы из социальной службы с финальной досудебной проверкой. Я пыталась объяснять, оправдываться. Я даже денег им предлагала, что они тоже зафиксировали в протоколе.

Вечером позвонил Алешин и сказал, что я сильно налажала, и нам придётся долго объяснять уже судье, что это был разовый случай, и что я не конченая алкоголичка, к тому же безработная алкоголичка, склонная к истерикам.

Единственный, кто меня понимал и не осуждал это Марк. И Стелла. Она приехала, чтобы поддержать меня перед судом. И я знаю, что на заседание приедут все. Все четырнадцать братьев и сестёр, и моя мама, чтобы поддержать на мою сторону. Чтобы бороться вместе со мной. Они все стоят того, чтобы я не сдавалась. Моя девочка стоит того, чтобы жить, сражаться и не опускать руки.

Я с трудом пережила эти три дня до самого важного после рождения дочери события в моей жизни. Я так волновалась и дрожала, что пришлось принять успокоительное, чтобы не показаться неврастеничкой.

Как я и думала, с моей стороны прибыла огромная группа поддержки. Со стороны Солнцева только его адвокат. Нелепо даже. Адвокат адвоката Солнцева. И еще какие-то свидетели, которых я никогда не видела. Сам он не соизволил явиться, назначив своим представителем официальное лицо.

Это было не судебное разбирательство, а настоявший фарс. Я ожидала, что будет непросто, но с самого начала стало понятно, что судья на стороне Солнцева, куплена им или я не знаю, что у него с ней за договоренность. Даже не разбирательство, а просто полное унижение меня, моего достоинства и личности. Бесконечный поток грязи и нелепых обвинений, которые ставили меня в полный ступор, что я даже не сразу находила, что ответить. Алешин тоже не ожидал подобного, растерявшись, особенно когда в ход пошли неопровержимые улики. Пресловутые записи с ютуба, где я пьяная с Марком возле казино едва держусь на ногах, вдогонку показания социальных инспекторов, которые накануне застали меня с полупустой бутылкой вина, фотографии, где я в сомнительном состоянии размазываю тушь, сидя на тротуаре. Далее пошли просто перечисления того, что я безработная, не имею собственной жилплощади, и живу на деньги любовника, который тоже имеет печальную известность, и был уличен не раз в употреблении наркотических веществ, пьяном вождении и неадекватном поведении. Так же подняли факты из прошлой жизни, нашлись свидетели, которые заявили, что я не просто работала в клубе танцовщицей гоу-гоу, но и за деньги оказывала сексуальные услуги в отдельной комнате, что, разумеется, было ложью, но кто поверит алкоголичке, которая оставила ребенка своей матери, чтобы уехать к своему любовнику и развлекаться там с ним, оплачивая свои развлечения деньгами из общего семейного счета. Когда пришла очередь наших с Марком соседей рассказывать, какая я ужасная и аморальная женщина, я уже перестала даже спорить, просто приняв наблюдательную позицию. Этот фарс длился два часа. Два часа поливания меня грязью. Надо отдать должное моим близким, которые со своей стороны опровергали показаниями каждое сказанное слово оппонентов, но это уже не имело значения. Судья знала, какой вынесет вердикт еще до начала судебного процесса.