– Ты не считаешь… – пробормотал Конал.

– Нет. Он и пальцем ее не коснулся, в этом я уверен. Король считает Эллен кем-то вроде младшей сестренки. Доброй приятельницы. Они вместе играют в шахматы, и он клянется, что противника опаснее еще не встречал. Она, совершенно не питая почтения к своему августейшему партнеру, всеми силами стремится к победе. А когда он проигрывает, еще и издевается над поверженным! – хмыкнул Дункан и, немного подумав, добавил: – Я искренне уверен, что они всего лишь хорошие друзья.

Конал кивнул:

– Вот уж не предполагал, что Джейми способен дружить с женщиной, которую не затащил перед этим в постель.

Остальные дружно рассмеялись. Наконец Дункан поднялся:

– Кажется, жена уже ждет меня. Доброй вам ночи.

Поклонившись, он вышел из зала и зашагал к спальне, которую делил с Эллен. Открыл дверь, и первое, что увидел, – высокий деревянный чан, поставленный у камина.

– Кровь Христова! – тихо выругался он. – Где ты это нашла? Я не видел его с самого детства! Наша мать, раздевшись до сорочки, залезала в чан вместе с Йеном, Маргарет и мной и принималась нас мыть. Мэгги была так мала, что стояла на табуретке, укрепленной в чане, а нам с Йеном вода доходила до шеи.

– Понимаю, тебе это может казаться странным, – вздохнула Эллен, – но я люблю купаться в теплой воде. Вот и велела Симу обыскать чердак и подвал, когда тот сказал, что помнит о существовании какого-то чана. Мы нашли его, и бондарь набил новые обручи и промазал изнутри смолой, так что теперь вода не просочится.

Она и сама сняла все, оставшись в сорочке, и теперь заколола волосы на затылке.

– Ты заберешься в чан, как в свое время моя мать? – спросил Дункан.

– Конечно! Я не смогу вымыть тебя, если останусь стоять на полу, – объяснила Эллен. – Скидывай одежду! Или тебе нужна помощь?

– Нет. Я еще достаточно силен, чтобы раздеться самостоятельно. Мне ни к чему армия слуг, каждый из которых имеет должность вроде хранителя королевских чулок, – хмыкнул Дункан, принимаясь снимать камзол.

Эллен поднялась по свисавшей с бортика чана небольшой лестничке и ступила вводу. Ее примеру последовал и Дункан. Оказалось, что вода уже начала остывать. Эллен повернулась спиной к мужу, подождала, пока тот не сядет, и только после этого снова обернулась и взяла в руки тряпочку.

– Начнем с твоего лица, – объявила она, проводя намыленной тряпкой по его щекам, носу и лбу. Проворно смыла пену и принялась за уши и шею.

– Когда-нибудь из тебя выйдет хорошая мать, – похвалил Дункан.

– Но прежде чем выполнить эту миссию, мы должны тебя отмыть! – без обиняков выпалила она.

– Значит, у тебя деликатный нос? – поддел он.

– Не могу поверить, что похоть мужчины настолько велика, чтобы он предпочел женщину, от которой несет ее собственной грязью и потом, той, кто благоухает чистотой и свежестью, – отпарировала Эллен, проворно отмывая грудь мужа. – Повернись! – велела она.

Когда Дункан подчинился, она вымыла его спину до пояса и обе руки. Не успел он опомниться, как она опрокинула ему на голову кувшин с водой.

– Ты утопишь меня, девочка, – запротестовал он.

– Не шевелись! – сурово приказала она, принимаясь втирать мыло ему в волосы. Значит, ей пришлось встать на табурет.

Она промыла волосы, снова намылила, снова промыла и принялась перебирать пряди.

– Вшей нет, и гнид тоже! – довольно объявила она.

– Но ты не докончила! Самые интересные места остались грязными, – поддразнил он, обнимая жену. – Может, теперь мне встать на табурет?

В синих глазах плясали лукавые искорки.

– Леди Маргарет всегда твердила, что мужчина вполне способен самостоятельно вымыть интимные части своего тела, – чопорно ответила Эллен, хотя ее щеки пылали.

Она пробудила в нем вожделение. Его плоть с каждой секундой твердела все больше. Он встал, продолжая прижимать к себе ее мягкое тело. Обладай Эллен хоть каким-то опытом, он прижал бы ее к стенке чана и с жадностью овладел… но она пока что девственна и вряд ли выдержит слишком яростный натиск.

Вместо этого он стащил с нее мокрую сорочку и поцеловал долгим, медленным поцелуем. Широкая ладонь накрыла маленькую грудь и осторожно сжала. Не отрываясь от ее губ, он стал теребить сосок. Неведомая доселе ласка так потрясла Эллен, что она невольно застонала. Еще секунду назад она мыла его. Теперь же была обнажена, и его руки и губы делали с ней нечто поразительное.

– Мне нравится, когда ты меня моешь, – пробормотал он и обвел языком спелые вивши ее губ. – Мы должны чаще мыться вместе.

– Я уже вымылась, – выдавила она. – И вода остывает. Немедленно выходи, пока не простудился. Над огнем греются полотенца.

Если он не перестанет ласкать ее грудь, она просто расплавится!

– Не хочешь меня вытереть? – коварно улыбнулся он.

– Тогда мне грозит простуда, – отпарировала Эллен.

– Останься в воде, пока я не вытрусь, – велел он, вылезая из чана.

– Почему? – удивилась она, невольно заметив, какие упругие и твердые у него ягодицы. Она никогда раньше не любовалась мужской попкой, но, оказывается, это очень приятно.

– Потому что теперь я собираюсь вытереть тебя, – пообещал он. Эллен снова охнула. Мысль об этих больших руках, шарящих по ее телу, послала волны жара по коже. Ей вдруг захотелось сбежать. Но куда она денется в таком виде?

Поэтому она осталась на месте, прислушиваясь к стуку своего сердца. И тут раздался его голос:

– Выходи из чана, моя прелестная жена.

– Ты увидишь меня такой, какой создал Господь, – тихо откликнулась она.

– Я давно этого хочу. Любовники не должны ничем прикрываться – ни гордостью, ни одеждой.

Эллен поднялась и во все глаза уставилась на мужа, восхищаясь его красотой. Длинные, стройные ноги, широкая грудь и плоский живот! Его ничуть не смущали ее взгляды, и по какой-то причине это прибавило ей храбрости. Эллен вышла из воды, спустившись по узкой деревянной лесенке, и муж накинул на нее теплое полотенце. Она сразу согрелась. Он медленно растер ее плечи, спину, ягодицы и, усадив на край кровати, занялся ногами. И только потом вытер грудь, нежно целуя соски. Отбросил полотенце и стал сосать ее пальцы, медленно, чувственно, глядя ей в глаза.

Слабость овладела Эллен. Она не могла ни пошевелиться, ни слова сказать. Ощущение языка, ласкавшего ее пальцы, было поистине ошеломительным. Такого она не могла представить в самых безумных мечтах. Она не знала, что испытает, когда муж овладеет ею, но если это только начало, она жаждет продолжения!

Подражая мужу, она стала сосать его палец, но это продолжалось недолго. Сама Эллен думала, что следует его примеру, но в этот момент выглядела на редкость соблазнительной.

Снова взяв полотенце, он высушил живот и густую рыжую поросль у развилки бедер и только тогда встал, увлекая Эллен за собой. Их тела соприкасались, и на нее снова нахлынула слабость. Она упала бы. Но он крепко держал ее. Да дышит ли она?

Эллен сама этого не знала, но доверчиво подняла к нему лицо.

– Ты так красива, – запинаясь, прошептал он, гладя ее по щеке и проводя кончиком пальца по губам. – Я больше не в силах ждать. И должен сделать тебя своей. Не хочу, чтобы ты боялась или испытывала отвращение. Но нетерпение мое слишком велико. Ты простишь меня?

– Ты не Болгэр Макартур, – тихо ответила Эллен. – Я твоя жена, и мой долг – ублажать тебя. И родить наследника. А этого не будет, пока мы не…

Она густо покраснела.

– Ты права. Не будет. Позволь взять тебя, моя маленькая женушка. Доверься мне. Я буду осторожен, тем более что ты совсем неопытна и к тому же девственна. Твоя невинность – драгоценный дар. Самый великий из тех, что женщина может дать мужчине, потому что, отдав однажды, его нельзя отобрать или дать снова.

Дункан нежно коснулся губами ее губ.

– Но ты желаешь меня? – вырвалось у Эллен. – Или просто исполняешь свой долг?

Вместо ответа он взял ее руку и поднес к чреслам, где гордо вздымалась его плоть. Когда ее пальцы сжали тяжелое копье, он застонал:

– Вот доказательство моего желания к тебе…

Она ощутила, как его достоинство пульсирует в ее ладони.

– Он живой? – почти со страхом спросила она, отнимая руку.

– Он наполнен жизнью, дорогая. И жаждет глубоко погрузиться в горячую влажную мягкость, скрытую между твоих бедер. Ему отчаянно хочется ощутить стенки твоего сладостного лона, смыкающегося вокруг него.

Он сжал ее тонкую талию и поднял – так, чтобы, лизать маленькие округлые груди.

Голова Эллен закружилась. Сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Его язык долго играл с ее упругими грудями. Наконец губы сомкнулись на соске и потянули.

– О, Пресвятая Матерь Божья! – вскрикнула Эллен, потрясенная охватившими ее эмоциями.

Он уложил ее на кровать и долго смотрел, прежде чем лечь рядом, прижать жену к себе и отыскать губы. Страстные поцелуи посылали раскаленные волны по ее телу. Почувствовав, как к ноге прижимается что-то твердое, она нервно дернулась.

– Нет-нет, девочка, – тихо уговаривал он, отгоняя страхи, угрожавшие поглотить ее. Его ладонь нежно ласкала ее груди и живот. Пальцы запутались в густых завитках, покрывавших ее пухлый венерин холмик. Эллен вскрикнула, когда один палец коснулся сомкнутых створок лона и скользнул в скопившуюся внутри влагу, но не стала вырываться или сопротивляться. Поэтому Дункан без труда нашел ее крохотный любовный бутончик и стал потирать подушечкой большого пальца, пока Эллен не стала извиваться.

Будь на месте Дункана другой мужчина, неопытная девственница наверняка пришла бы в ужас. Но Эллен инстинктивно доверяла Дункану Армстронгу с того самого момента, когда они встретились. Она верила его обещанию быть осторожным. И конечно, те восхитительные ощущения, которые он пробуждал в ней, были скорее возбуждающими, чем пугающими. Он продолжал ласкать потаенный бугорок плоти, и тело Эллен напрягалось все больше, пока что-то не взорвалось внутри. Она содрогнулась, когда ослепительное наслаждение омыло ее. Но тут палец, оставив чувствительное местечко, неожиданно проник в нее…