Елена Лабрус - Победа для Гладиатора

Просто безумно хочется кого-нибудь убить. Кого-нибудь конкретного. С презрительным ледяным взглядом, с наглой улыбочкой. Выцарапать глаза. Выдрать с мясом эту прядь, что вечно падает ему на глаза.

Воображение услужливо рисует картины расправы одна красочнее другой, а вот думать не получается.

Только не о Берге, иначе я действительно сойду с ума. Я ничего не понимаю. Это было похоже на умопомрачение, на параллельную реальность, на бред, на наваждение, на что угодно только не на правду. И меня предало собственное тело. Я не могу в это поверить.

Не получается осознать, что произошло только что в кладовке. Но то, что произошло до этого, безжалостно вклинивается в поток моих кровожадных мыслей: Ванечка. Я подвела ребёнка.

В груди моментально становится тесно. Отчаяние мешает дышать.

Прижимаю трясущиеся руки к груди. И ноги становятся ватными. Я обещала Ленке достать денег и не достала - вот что по-настоящему страшно.

- Девонька, с тобой всё в порядке? - окликает меня на рамке металлоискателя пожилой охранник.

- Да, всё в порядке, Василий Степаныч, - выдавливаю довольно убедительную улыбку.

- Что-то ты бледная какая-то. Приключилось что? - он заботливо выходит из своей будки. Но на моё счастье его окликают по поводу каких-то неподходящих ключей. И он, покачав головой, идёт не ко мне.

- Всё хорошо, правда, - машу я рукой на прощание и выхожу на морозный воздух.

Всё хорошо. Всё просто замечательно. Пытаюсь вдохнуть поглубже, успокоиться, решить, что же делать дальше. Но мысли скачут кузнечиками. Куда бежать? Что придумать?

Презираю себя за то, что так необдуманно вечно бросаюсь словами. «Вырву из глотки деньги». Ага, вырвала. Уж, молчала бы! Плевать этим богатеньким на проблемы бедных. И Берг этот, такая же падла, как Гремлин. «Продалась бы подороже».

И снова закипает ярость. А взгляд падает на его машину, припаркованную чуть не у самого входа.

И мысль даже не возникает. Она оформляется в решимость уже после того, как я возвращаюсь. И бита, взятая в каморке отсутствующего Василия Степановича, превращается в убедительный аргумент бедной девочки против богатых дяденек. Как булыжник в руках пролетариата.

Первым ударом проминаю капот молчаливо оскалившегося Зверя. Очень красиво вышло, ровно по центру. И даже не срабатывает сигнализация, что меня только воодушевляет.

- Продешевила, говоришь? Может быть. Сколько стоит эта стекляшка? - бью со всей силы по хрустальной фаре. Со следующего взмаха разлетается и вторая. - Надеюсь, дорого.

И ещё один взмах - и на снег отлетает боковое зеркало. Дверь расцветает чёрным цветком живописной вмятины.

- Ты охренела что ли?! - с водительского места выскакивает невесть откуда взявшийся мужик. Но машина огромная, как корабль, а я с другой стороны.

- Вам, сукам богатеньким можно тачки за десять миллионов, - я успеваю со всей силы шарахнуть по лобовому стеклу. Жаль, не пробила с одного раза. - А ребёнок останется слепым, потому что его матери неоткуда взять жалких двести пятьдесят тысяч на операцию.

Следующий удар приходится на очередную дверь, пока мужик поскальзывается и падает на повороте. А потом и заднее стекло покрывается мелкой сеткой трещин под натиском тяжёлой биты. И здесь уже он хватает меня, но я выворачиваюсь. Только тщетно. Мужик и сильнее, и проворнее.

- Ты какого хрена творишь? - швыряет меня на снег. Отпинывает подальше моё орудие. Наседает коленом, больно выворачивает руку. - Офанарела совсем?

- Да пошёл ты! - я ещё пытаюсь брыкаться, но дикая боль в заломленных руках заставляет меня заткнуться и замычать.

- Успокойся, сказал! И не дёргайся, а то хуже будет! - грозит он.

Лёжа мордой в снегу, я слышу, как он звонит. «Я же не перепутала машину?» - мелькает испуганная мысль.

- Александр Юрьевич, тут у нас такое дело... - вкратце описывает он. И я даже с облегчением выдыхаю. Не перепутала. - Да, понял. Хорошо. Вставай, припадочная, - это он уже мне, - хозяин сам с тобой разберётся.

«Ну, конечно, хозяин, - кивком убираю упавшие на лицо волосы. - Кто же он ещё? Конечно, хозяин. Хозяин жизни».

- Убери руки! - рычу я на мужика, который держит меня как щенка за шкирку.

- Отпусти её, Миша, - ледяной голос Берга заставляет меня гордо вскинуть подбородок, когда его человек беспрекословно слушается.

Я одёргиваю куртку и удивляюсь: у Берга разбита губа. И это точно сделала не я.

— Виктория, что ты творишь? — она даже не смотрит на покалеченную машину. Только на меня, пронзая взглядом.

Но весь запал моего красноречия как назло пропадает.

— Миша, попроси-ка для меня запись вон с той камеры, — показывает он рукой на фасад. А сердце моё уходит в пятки. Чёрт! Камера.

— А полицию, Александр Юрич? — оглядывается водитель. — Она про какую-то операцию ещё несла.

— Потом поговорим, Михаил. Иди, я сам разберусь.

Он засовывает руки в карманы. Рубашка на его груди расходится на месте выдранной с мясом пуговицы. Я неожиданно усмехаюсь. А вот это я.

— Смешно тебе, да?

— А ты хочешь, чтобы я заплакала?

— Нет. Но ты же понимаешь, что просто так тебе это с рук не сойдёт, — от его спокойного взгляда пронзает холодом до самых костей.

— Что, жалко своё добро, да? — не подаю я вида, бросаю беглый взгляд на покалеченную машину. — Сколько здесь, тысяч на двести, надеюсь?

— Миллиона на два, — он снова даже не поворачивается. Поднимает отброшенную биту. Со знанием дела взвешивает в руках.

— Сколько? — сомневаюсь я.

— Две двери, — показывает он моим же недавним оружием, потом откланяется, чтобы заглянуть вперёд. — Бампер, фары, капот. Отлетевшая краска, — он ковыряет пальцем подфарник, — а значит кузовщина и покраска полностью. Но если ты мне не доверяешь, можем проехать в автосервис. Только сначала, конечно, дождёмся полицию. Оформим хулиганство. И материальный ущерб в особо крупном размере тебе впаяют по полной.

И нет ни тени улыбки на его лице. Ни гаденькой усмешки, ни лукавого блеска в его непроницаемых глазах. Слишком медленно, но до меня начинает доходить, что это уже не шутки. Далеко не шутки. И суд, и тюремный срок, и возмещение нанесённого урона — всё насчитают по полной.

— За свои поступки, Виктория, надо отвечать. Или думать, прежде чем их совершать, — заколачивает он гвозди в крышку моего гроба.

— Алекс, я… — в горле мгновенно пересохло.

— Что? — мрачно взлетают вверх его тёмные брови.

— Александр Юрьич, — окликает его довольный водитель, сотрясая флешкой. — Запись есть. Всё видно, как на ладони.

— Ну, что, Виктория? — вновь поворачивается Берг ко мне. — Отправляйся домой и хорошенько подумай над своим поведением. А завтра с утра жду тебя в своём офисе. И будем думать, как эту проблему с разбитой машиной решать.

— Алекс…

Он оборвал меня одним взглядом.

— Я сказал завтра. В офисе. В девять. И не вздумай не явиться или опоздать.

Она оборачивается и плетётся еле-еле. И кажется, что ноги у неё - как у косолапого мишки - ступнями внутрь. Так ходят обиженные дети. Поникшего, съехавшего набок банта только не хватает. Чёрт.

Я вдруг понимаю, что не злюсь. Хотя, когда услышал голос водителя в телефоне, готов был сам наподдать ей за очередную дерзкую, сумасбродную выходку. А сейчас смотрю на разгромленную машину и ничего не чувствую, кроме усталости. Будто весь этот цирк со стороны наблюдаю. Народ, кстати, тоже не отстаёт: зеваки слетелись на бесплатное шоу, как мухи на мёд, выбежали из клуба, ахают, толпятся, переговариваются.

Подавляю в себе желание догнать эту бешеную и вызвать ей такси. Обойдётся. Пусть подумает. Мне тоже не мешает немного в себя прийти. Представил, как сейчас выгляжу: растрёпанный, с разбитой губой, оцарапанной шеей, в окровавленной рубашке, где не хватает пуговиц. Ни дать ни взять - клоун в этом балагане.

Сдерживаю подступивший хохот. Трагикомедия, блин. Отдаю чёткие распоряжения водителю. Вызываю такси для себя. Цепляюсь взглядом за знакомую фигуру в толпе сотрудников «Олимпикуса», и в голове зреет план. Вот кто мне расскажет обо всём Лариска, тренер по бодибилдингу, моя старая знакомая и всезнайка всех тайных и явных сплетен.

- Лора? - спрашиваю, как только на том конце отзывается знакомый, чуть грубоватый голос. - Надо бы встретиться, поговорить. На нашем месте? В два. Успеешь?

Слышу её согласие, потом короткие гудки. Откидываюсь головой на мягкое сиденье такси. Что за день сегодня такой, а?..

Перед встречей я всё же успеваю переодеться и просмотреть записи с камеры наблюдения. А Вика неплохо смотрится с битой в руках. Как хорошо, что это машина, а не я, к примеру. Правда, у неё не было бы шансов меня уложить, но попытка была бы красивой. «Друг» в штанах сладострастно дёргается, напоминая, где бы она меня завалила легко, а я бы даже не сопротивлялся. Наверное.

Высокую Лоркину мускулистую фигуру и бритый «под мальчика» затылок я вижу издалека. Она не изменяет себе: развлекается, сидя на высоком барном стульчике, покачиваясь в такт музыке, потягивает сок и благосклонно поглядывает на огромный кусок пиццы, что лежит перед ней.

- А как же «растижопа»? - спрашиваю прямо на ухо, но Лора даже не вздрагивает.

- Кого ты решил напугать, Берг? - усмехается она. - И с жопой у меня порядок, ты же знаешь, - довольно похлопывает себя по каменным ягодицам, затянутым в неизменные джинсы. - Сегодня наем калории, завтра - отработаю.

Она встаёт со стула, легко касается губами моей щеки, и для этого ей даже не приходится привставать на носочки. Подтянутая, с бронзовым загаром - как всегда. Ничуть не изменилась за то время, что мы не виделись.