— Спасибо за кофе!

Я ставлю пустую чашку на стол, забираю визитку, куртку и ухожу в гробовом ответном молчании.


28. Алекс

Вот зараза! - матерюсь я, когда за Викой закрывается дверь.

Уверен, если бы я не сидел за столом, она выплеснула бы этот кофе мне на яйца. Но какова, а! Даже не знаю: ненавидеть её или восхищаться.

- Марин, у меня есть запасная рубашка? - спрашиваю в коммутатор, уже вытерев лицо.

- Вчера вы, - она заходит в кабинет и на секунду теряет дар речи, - переоделись в последнюю.

«Вот носил всегда чёрные, - я рассматриваю грязные пятна на груди. - Какого хрена выпендрился? Зачем натянул белую?»

- Давайте я отправлю кого-нибудь к вам домой. А Ольсена пока развлеку фильмом о новом велнес-центре, проведу экскурсию.

- Отправить кого-нибудь отправь, а Ольсена зови как есть. Переморщится. Не велика шишка. Хозяин банка. А где, кстати, выкладки экономического отдела? На словах они подтвердили, что его предложение выгоднее, а цифры я так и не видел.

- Я принесу, - убегает Марина.

И я не знаю почему, но всю встречу с банкиром как-то удивительно счастлив.

В грязной рубашке, с разбитой губой, с расцарапанной шеей, к которой я то и дело притрагиваюсь, словно там всё ещё её рука. Рука, что плеснула мне в рожу горячий кофе. Ещё вижу её горящие гневом глаза. Чёрт, как же она хороша, эта дикая кошка. Как очаровательно меня ненавидит. Сейчас главное не вспоминать, как сладко стонет и выгибается, когда кончает. Банкир и так теряется от моего плывущего взгляда. Если я встану пожать ему руку с восставшей ширинкой, боюсь, останемся мы с кредитами прежнего банка под грабительские проценты.

Просматриваю выкладки экономического отдела, пока говорим о детях, которых у меня нет. Не люблю эти разговоры, но положение обязывает упомянуть, что я в курсе: у главы «Ольсен-банка» трое (застрелите меня! трое!) ольсенят. И снова удивляюсь своей реакции: хочу диких котят от этой сумасшедшей. Но документы меня остужают. Я не могу принять решение единолично. Мне нужно согласие Ефремыча. Более того, все документы трёхсторонние: Демьянов, я и банк. Что-то давно я в них не заглядывал, в эти старые кредитные договора. Делаю пометку разобраться и встаю попрощаться с банкиром.

Расстаёмся почти друзьями, хоть ничего и не обещаю.

И весь день хожу в этой грязной рубашке на радость сотрудников.

Эта девчонка заставляет меня совершать сумасшедшие поступки. Ездить на «Газели», так как оказалось, что из рабочих машин сегодня свободен только один микроавтобус. Жертвовать деньги на операцию ребёнку и испытывать при этом давно забытое чувство, что совершаю что-то действительно стоящее. Ходить в грязной рубашке и радоваться обращённым на себя улыбкам.

Живу. Дышу. Пульсирую. Существую.

К вечеру всё же переодеваюсь. Боюсь, Наденька не оценит по достоинству мой неопрятный вид.

С букетом кровавых роз приезжаю в ресторан. Опаздываю не намеренно, но всё равно Надежда заявляется позже. Сдержанно здоровается. Сухо благодарит. Скупо улыбается на мои шуточки. Настороженно, как охотничья собака, поглядывает на меня из-за меню. И только после пары бокалов шампанского, наконец, заправляет за уши острые уголки уложенных в салоне волос, медных и свежеокрашенных. Готова высказаться.

Ну, давай, жги, Надежда! Я готов выслушать всё, что ты обо мне думаешь. И даже удивиться, если окажется, что я знаю не всё.

- Что за замухрышку ты ко мне сегодня прислал?

- Надя, что за тон? - неожиданно не проглатываю. - Я сказал оформить и даже назвал, в какой магазин. С чего вдруг я должен отчитываться кто это и почему?

- Просто раньше ты не подбирал попрошаек из подворотен. А эта выглядит именно так. И я должна оформить её в элитный бутик?

- Ты должна делать то, что я говорю, а не высказывать своё мнение, которое я не спрашиваю. Но подозреваю, это личное. Бедная девочка из неблагополучной семьи? Знакомо, да? Могла бы и поласковее быть к себе подобным.

Если бы вилка в её руке не была из нержавейки, она бы согнула её пополам. Но вилка выдерживает. Наденька шумно выдыхает и справляется. Как всегда.

- Ты хотела поговорить, - на её счастье, я в приподнятом настроении, а потому отхожу быстро. Кладу свою руку на её ледяную ладонь. - Начнём с того, что ты обиделась.

- Я не обиделась, Александр.

- Ты в ярости? В гневе? В негодовании? - почти издеваюсь я, зная, что она не способна на такие яркие эмоции. Надуется, как воздушный шарик, но вместо того, чтобы лопнуть с оглушительным хлопком, от которого закладывает уши, выпускает весь свой запал через крошечную дырочку. И вновь спокойна и холодна, как поникший член.

- Я думаю, что наши отношения зашли в тупик.

Алиллуйя! Наконец, дошло и до жирафа!

- Ты считаешь, нам нужно их прекратить? - я с воодушевлением наполняю бокалы. За это определённо надо выпить. - Ты с кем-то познакомилась? Кто-то стал для тебя важнее всех остальных?

- И да, и нет, - склоняет она голову набок, глядя на мою оживлённую суету. - Я думаю, пришла пора оформить наши с тобой отношения официально.

— Что? — я замираю с бокалом в руке.

— Ты слышал, — улыбается она и отнимает у меня качнувшийся бокал. — Я считаю, нам пора пожениться.

Это похоже на розыгрыш. На проверку слушаю ли я, что она болтает. На плохую шутку, наконец. И именно смех срывается с моих губ.

— Ты вроде ещё не так много выпила.

— Я не шучу, Александр.

— О, боги! Алекс! — взрываюсь я. — Я тысячу раз просил тебя называть меня Алекс.

Она стискивает зубы. И молчит в ответ.

— Нет, Надя, нет, — у меня ощущение, что я пячусь от неё даже сидя на стуле. Если бы не жёсткая спинка, я отодвинулся бы дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Желательно на другой конец Земли. Качаю головой как маятник.

— Да, я знаю, ты не любишь меня, — смотрит она умоляюще. — Но ты никого не любишь. А у тебя тоже возраст. И тебе нужны дети. Мы стали бы прекрасной парой. Нас многое связывает. У нас общий бизнес. Общее прошлое. Общее настоящее. Логично, если будущее будет тоже общим. — Логично? Нет, — всё ещё качаю я головой словно услышал страшную новость. Словно именно будущее у меня только что и отобрали.

— Логично — это вовсе не та причина, по которой женятся.

— Алекс-с-с, — вижу, как нелегко ей это даётся, но она режет моё имя. — Браки по расчёту — самые крепкие браки в мире по статистике. И согласись, нам не так уж и плохо вместе.

Я не хочу её обижать. Клянусь, я, конечно, мудак, но сказать, что мне противна в постели женщина, которая только что сделала мне предложение, даже я не могу.

— Этот повод лучше? — Она к сожалению, не глупа. — Я тебя удовлетворяю. И ты одинок. Не возвращаться каждый день в пустую холодную постель — это тоже подходящее основание для брака.

— Надь. О, господи! Надя, — я тянусь к расцарапанной шее. И она следит за моей рукой. — Просто это так неожиданно. Прости, но я.... я, правда, не готов что-нибудь ответить.

— То есть, если ты подумаешь, то, возможно, это будет «да»? — она смотрит на меня даже не испытующе. Грустно.

Продлить её агонию ещё на неопределённый срок? Уйти от ответа? Сделать вид, что буду думать? Что мне есть над чем думать?

Я отрицательно качаю головой.

— Что ж, — она бросает с колен на стол салфетку.

— Надь, — я снова сжимаю её руку. Ободряюще. По-дружески. — Прости.

— Не извиняйся, Алекс Берг, когда не чувствуешь вины, — она забирает руку и встаёт. — Спасибо, что был хотя бы честен. И спасибо за ужин.

Я провожаю глазами её стройную фигурку. И мне погано.

Приносят горячее. И от того, что у меня не пропадает аппетит после этого разговора, мне тоже не по себе. Но я с воодушевлением засовываю в рот что-то запечённое. Кажется, это рыба со шпинатом. Её любимое блюдо. Заказанное мной мясо по ошибке официантки остывает напротив.

Я первый раз пробую что-то, что нравилось Наденьке. И прихожу к глубокому философскому умозаключению: есть женщины, как рыба со шпинатом. Полезные. Правильные. И абсолютно безвкусные.

Но я предпочитаю стейк с кровью и острым соусом — я меняю тарелки — и пока не собираюсь себе в нём отказывать.


29. Виктория

Весть, что кто-то оплатил счета за Ванькину операцию, застаёт меня за примеркой униформы.

- Серьёзно? - я со всей силы плюхаюсь на шаткую лавочку в подсобке, так как ноги перестают меня держать.

- Хирург сказал, что уже записал нас на завтра, так как все анализы готовы, - просто захлёбывается Ленка слезами от радости. - Вика, я чуть Ваньку не уронила, когда он сказал. У меня до сих пор руки трясутся. Что ты сделала? Кого ты уговорила?

- Лен, я клянусь, это не я. Может, на сайте кто увидел?

- Нет, нет, оплатили наличными в кассу. Сказали, мужчина и больше ничего. Ни имени, ни фамилии. Кассир его толком и не рассмотрела. Молодой.

Догадка пронзает меня как стрела. Стас? Неужели Стас? Я ищу телефон, чтобы ему позвонить, и тут только понимаю, что говорю по телефону с Ленкой.

- Вик, мы останемся сегодня в клинике. Проживание и три дня реабилитации нам тоже оплатили. Господи, Вик, я бы ноги ему всю жизнь целовала, если бы только знала, кто он, - и она снова разражается слезами. Да и я вместе с ней.

Это просто невероятно. Нет, я не буду ему звонить. Если захочет, сам скажет. А если нет - это я тоже пойму. Не хочет, чтобы мы знали, чтобы чувствовали себя обязанными.

- Виктория, вас так расстроил ваш вид в фирменном костюме? - не спрашивая разрешения, отдёргивает импровизированную занавеску лично директор. - Поверьте, тюремная одежда будет смотреться на вас куда как хуже. И хватит ныть. Завтра к открытию торгового центра чтобы были на рабочем месте.