Елена Лабрус - Победа для Гладиатора

— А если не надоест? — усмехается она в ответ и вдруг обхватывает меня двумя руками и прижимается так, что у меня перехватывает дыханье.

— Значит, мы будем жить долго и счастливо… — едва выдавливаю из себя слова, пока она вытаскивает из моих штанов рубашку. — И умрём в один день, — заканчивает она фразу и скользит, чертовка, коготками по моей голой спине.

От скорой расправы её спасает телефон. Приходит сообщение с координатами. И я отклоняюсь к коммутатору и нажимаю кнопку громкой связи.

— Марин, — я диктую имя отчество и цифры. — Это ЗАГС. Мне нужно срочно оформить брак. Договорись на сегодня, можно на завтра.

— Хорошо, Александр Юрьевич, — как всегда, ни малейшего удивления в голосе моего секретаря. — Что-нибудь ещё?

— Да, никого не пускай сюда сейчас. А лучше закрой приёмную и возвращайся не раньше, чем минут через двадцать. У меня тут срочные неотложные дела с моей будущей женой.

Опасность. Опасность! Опасность!!!

Диким воплем, сиреной, красной лампочкой сигналит мой мозг на слова Алекса.

Двадцать минут. Одни. В его кабинете. Мамочки, спасите меня! Хотя бы от позора.

- Нам никто не помешает, - его руки уверенно подтягивают меня к себе за ремень брюк. - Мн-н-н... - урчит возле уха, как довольный кот, шумно втягивая воздух.

Паника. Паника. Паника.

Я, конечно, не показываю вида, ещё храбрюсь из последних сил, ещё держу лицо, но это полное фиаско.

Всё должно было пойти не так. Одна мысль о женитьбе должна была остудить Берга, заставить постыдно спасаться бегством. Он должен был вышвырнуть меня из кабинета и забыть. Навсегда.

На Стаса же подействовало. Безотказно. А здесь не сработало. Почему?

Зачем в меня снова вселился этот бес? Зачем нарывалась? Провоцировала его, злила. Выпросила? Так мне и надо! Хотела штамп в паспорте? Тоже получи. И ведь хрен отступит, так закусило.

Сейчас ещё разложит меня на этом столе и вякнуть не успею. И ничто его не остановит. Уж точно не мои критические дни. Он и помнить-то о них не обязан.

- Алекс, - упираюсь я в его грудь, когда на пол падает сумка, а следом куртка. Всё. Сдаюсь на милость победителя. - Я не могу, Алекс! Пожалуйста!

- Не можешь? - удивлённо взмывает вверх одна его красивая бровь.

- Не могу, - почти хнычу я. - И ты прекрасно знаешь почему.

- А, ты о сексе? - он отмахивается так картинно, что только сейчас и понимаю, что ничего он не забыл, просто именно этого - испуга, капитуляции - он от меня и добивался. Чтобы я поверила и спасовала. Умоляла его, уговаривала. Сволочь!

- Да, о нём, - одёргиваю на место джемпер, накрывая его руку, так и лежащую на моей голой спине.

- И в мыслях не было. Ты что. Я до свадьбы вообще ни-ни. У меня же эти, - он щелкает пальцами, - принципы.

- Сволочь, - всё же вырывается. И я освобождаюсь из его рук, понимая, что он особо и не держит.

- Я?! Да ладно, - хмыкает он. - Всё? Успокоилась?

- Успокоилась. И зачем нам эти двадцать минут?

- Ну, - он многозначительно покачивает головой, осматривая разгромленный кабинет. - Например, чтобы собрать разбросанные деньги.

Наклоняется к лежащей у самых ног купюре. Поднимает, садится на корточки, подбирает следующую. И так самозабвенно увлекается процессом, ползая на коленях по кабинету, словно землянику в траве собирает. Только что не приговаривает: «Одну ягодку беру, на другую смотрю».

- Держи, боевой поросёнок, - протягивает он всю стопку. - Следующая зарплата только через месяц. Уж будь добра, трать разумнее. Не надо этих денег на ветер, - изображает он руками фейерверк, пока с виноватым вздохом я распихиваю их по карманам.

- В ведомости расписаться?

- Завтра распишешься, задним числом. А пока в устной форме, - демонстративно расстёгивает он брюки, но когда я снова в ужасе замираю, глядя на брякнувшую пряжку ремня, начинает невозмутимо заправлять рубашку. Его похоже несказанно забавляет этот процесс - глумиться надо мной.

- Прости, - поднимаю глаза на его каменную рожу. Я действительно заслужила. Он обиделся. И мне очень стыдно, что я всё неправильно поняла. Что расценила его широкий жест как пощёчину. Всю ночь проплакала от обиды. А ведь он, возможно, как лучше хотел.

- Забудь, - смотрит он на багровеющий укус, как на часы, делано равнодушно. - Как там говорят: милые бранятся - только тешатся?

И в том, что от женитьбы он теперь не отступится, тоже можно не сомневаться. А значит вляпалась я так, что мама не горюй. Только чувство какое-то двоякое. Мне страшно и мне радостно. Словно меня уже пристегнули ремнями на сумасшедшем аттракционе и вот-вот столкнут с головокружительной высоты.

- Я помогу, - бросаюсь я подхватить бумажки для записей, которые Берг уже собрал, но они чуть не выскользнули у него из рук.

- Спасибо, - возвращает он подставку на место. И пока я поднимаю рассыпанные веером визитки, пытается собрать разлетевшийся на запчасти пластиковый футляр.

- Ну, что, может, пойдём поедим? - осматривает он приведённый в более-менее приличный вид кабинет и в этот раз поглядывает уже на часы. - Время как раз обеденное.

Я пожимаю плечами. Нужен ли ему мой ответ?

- Понял. Пойдём, - сдёргивает со спинки стула пиджак, когда на коммутаторе как раз начинает мигать красная лампочка. - Да, Марин!

- Александр Юрьевич, на счёт ЗАГСа. Сегодня-завтра никак. Если на субботу?

Берг поворачивается к висящему на стене календарю. Через три дня - считаю и я.

— Дорогая, тебя устраивает эта суббота?

— Вполне, дорогой, — с язвительной усмешкой на лице натягиваю куртку.

— Да, Марин. Договаривайся на первую половину дня. Часиков на одиннадцать.

«Двадцать седьмое января. Одиннадцать часов — прекрасное время, чтобы умереть», — звучит у меня в голове.

— Так, что-то я забыл, — оборачивается Берг, уже взявшись за ручку двери. — Ах, да! — сгребает он меня рывком в объятия и прожигает насквозь своим синим взглядом: — Надо, наверное, всё же спросить. Ты же выйдешь за меня замуж?

— Конечно, — скептически поджимаю я губы. Меня он на «слабо» точно не возьмёт. — Гов…, — ещё пытаюсь я говорить, но он впивается в мой рот жадным поцелуем.

Чёрт бы тебя побрал, Берг! Эта его головокружительная страсть. Эти подавляющие волю флюиды. Я обхватываю его за шею, подтягиваюсь, и он приподнимает меня над полом, заставляя забыть обо всём. Отключить разум, память, рефлексы, инстинкты.

Есть только он и я. Его желание и моя покорность. Его одержимость и моя отдача. Его безумие и… моё безумие, ведь я отчаянно хочу, пускай обманом, фиктивно, ненадолго… мимолётно, транзитом, мнимо… гостьей, сквозняком, женой… на пару дней, на ночь, на час… ещё побыть в его объятиях. Ещё хоть чуть-чуть почувствовать не его, а нас.

— Ты забыла сумку, — шепчет он, не одобряя мою проявленную инициативу.

— Чёрт, — возвращаюсь я за своими вещами.

— Не расстраивайся, — коварно улыбаясь, Алекс открывает дверь. — Я тебя ещё потом как-нибудь поцелую.

Едва сдерживаюсь, чтобы не зарядить ему кулаком в живот. Хотя там такой пресс — только зря руку зашибу.

— Марин, меня сегодня не будет, — выходит он в приёмную. Принимает из руки секретарши записки, перебирает, какие-то откладывает на край стола, остальные рвёт и кидает в корзину. — С этим завтра разберусь. Все важные звонки перенаправляй на сотовый. Все встречи — на следующую неделю.

Его секретарь, очень милая молоденькая девочка, лишь невозмутимо кивает. И во взгляде, которым она провожает меня, ни тени любопытства или удивления. Вот это профессионализм!

— Где ты нашёл эту помощницу? — спрашиваю я за столиком в кафе, искренне восхищаясь девушкой.

— Уже ревнуешь? — прищуривает он один глаз, с энтузиазмом пережёвывая салат.

— Безумно.

— Мн-н-н, — удивлённый кивок. — Я, конечно, польщён, — сообщает он равнодушно, — но на многое не рассчитывай. Об условиях нашего брака мы потом ещё подробнее поговорим.

— Контракт?

— Возможно, — опять кивок, в этот раз неопределённый.

— Тогда у меня тоже есть кой-какие условия, — отодвигаю я тарелку, но он возвращает её обратно.

— Обещаю, мы это обсудим. А пока ешь. И ешь хорошо. У нас ещё столько дел на сегодня.

— У нас? — благодарю поклоном головы официантку, поставившую ещё одно блюдо.

— Да, моя дорогая, ведь мы без пяти минут женаты.

В этом проклятом магазине три (три!) витрины с обручальными кольцами.

Если бы я знал, что это станет такой проблемой, то поехал бы туда, где предлагалось выбрать из двух штук. Но я же не знал! И мы битый час ходим от одной затянутой скорбным чёрным бархатом тумбы к другой и тупо смотрим.

- У тебя есть какие-нибудь пожелания?

- Да, - склоняюсь я к Викиной хрупкой шейке. - Бери первые попавшиеся.

Она дёргает плечиком, уклоняясь от моих губ.

- На какую сумму рассчитывать?

- На любую. Не смотри на ценники, - повторяю я, кажется в сотый раз, но она по-прежнему мнётся.

- С насечкой, алмазными гранями, камнями?

- Может, простые гладкие? - перехватываю повыше куртку, что ношу за ней как паж.

- А раньше ты мог сказать? - расстроено выдыхает она. - Я уже выбрала с камешком.

- Давайте мы молодому человеку подберём гладкое, а девушке как раз с камнем, - бросается на помощь продавец, ловя мой благодарный взгляд.

И дело тут же сдвигается с мёртвой точки.

Накинув Вике на плечи куртку, я отправляю её в машину, чтобы не шокировать ценами и оставить в секрете гравировку, которую прошу сделать.