Я давлю на газ. За окном мелькают огни большого города. Снова идёт снег. Завораживающее зрелище. Включаю музыку. Из колонок хрипло рвётся тягучий блюз.

Девушка постукивает ногой в такт, а затем неожиданно начинает подпевать. Вначале тихо, затем громче. От её хрипловатых обертонов, неожиданно низких и глубоких, от копчика до затылка вихрем проносятся мурашки, снова поднимая все волоски на теле. Усилием воли удерживаю дрожь бешеного возбуждения — сумасшедшего, ненормального, связавшего в тугой узел мышцы.

Мне невыносимо жарко. На лбу и висках выступает испарина. Чёрт!

На высоком звуке Вика срывается. Смеётся, запрокинув голову, и кидает на меня виноватый взгляд.

— Прости, не знаю, что-то нашло. Обычно я пою на работе, очень тихо, в такт движениям. Так легче держать ритм.

Разговорилась. Я задаю ненавязчивые вопросы, подталкиваю к откровенности. Фитнес-клуб «Олимпикус»? Замечательно. Теперь я найду её без труда. Даже если она сейчас выйдет за километр от своего дома.

Даже если не позвонит.


5. Виктория

Не знаю, что пугает больше: эта куча дорогущего белья, что он мне вручил, или его визитка.

«Алекс Берг, генеральный директор группы компаний «Гладиатор» - читаю тиснёные серебряные буквы на чёрном фоне.

Кладу её на стол и сажусь подальше. На потёртой бабушкиной скатерти, на старом столе, что до сих пор стоит у окна, этот глянцевый прямоугольник выглядит посланием из другого мира. Из мира богатеньких буратин и самодовольных качков, которых я ненавижу.

Алекс Берг. От одного имени волосы на руках встают дыбом. Да что там, волосы, проклятые соски, которые он, кажется, видел даже сквозь куртку. Так и буравил взглядом. Я зажимаю руками грудь. Кошусь на визитку. Нет, ни за что не позвоню. Я его боюсь.

Но, напялив тот самый чёрный лифчик, я представляю на этом кружеве его красивые пальцы, как они расстёгивают застёжку. Как двигаются вниз по животу. Моя рука замирает у края чёрных стрингов.

Чёртов Алекс Берг!

Скидываю с себя и трусики, и лифчик. И все эти подвязочки, чулочки в красивых коробочках, что напихали ему эти стервы из «Идиллии», сваливаю как попало обратно в пакет. Уж ради него-то они расстарались! Но если он думает, что всучил мне эти тряпки и я уже у его ног... даже не так... если думает, что я теперь должна раздвинуть ноги, потому что он потратил на меня кучу бабла и напоил кофе, то сильно ошибается.

Я не напрашивалась, не просила, не брала. Всё, к чёрту его. Хватит мне одного похотливого качка. Брезгливо передёргиваюсь, вспомнив произошедшее в раздевалке, и бегу в душ, чтобы смыть с себя и отпечатки липких ладоней Гремлина, и услужливо подсказанный памятью запах освежителя дыхания, которым он вечно пользуется. Пожевал бы лучше ёлку, тем более, с настоящей хвоей сейчас проблем нет - на каждом углу новогодние базары.

Намыливаюсь третий раз. Только сейчас осознаю, как мне повезло сбежать. Быстрый трах с начальником в раздевалке, когда тебя нагибают рачком, - не самый романтичный способ расстаться с девственностью. Как-то я представляла себе это иначе.

Воображение услужливо рисует смятые шёлковые простыни и алые розы на чёрном. Широкие плечи, сильные руки, нежные, осторожные движения, от которых сладко скручивает низ живота.

Кажется, я представляю не то, что следует.

Каменную, жёсткую грудь, вздымающуюся от его дыхания. Фарфоровую чашку, что кажется крошечной в его руке, и яркие, голубые, как льды Арктики, глаза. Две острые льдины, что пронзают меня насквозь.

Покрываюсь мурашками даже под горячими струями воды.

Алекс Берг. От него кидает то в дрожь, то в жар.  Он вызывает во мне и страх, и предвкушение. Будит ужас и непонятное желание то ли отпрянуть, то ли наоборот - прильнуть, чтобы кожа к коже, дыхание к дыханию.

Как только ему удалось затащить меня в это кафе? Ведь не хотела. Даже не знала, как звучит его голос, а услышала: «Девушка, постойте!» - и сразу поняла, что это мне. Что это ОН. И ведь не посмела ослушаться, потащилась за ним, как загипнотизированная. Мозг сопротивлялся, а тело с готовностью откликнулось на его зов.

Надеюсь, он не слышал, как я клацала зубами о ложку? От страха, от ужаса, что, если он попросит, я ведь эту ложку и официанту в глаз воткну, лишь бы ему понравилось. Лишь бы дёрнулся ещё раз одобрительно уголок его чувственного рта.

Нет, к чёрту всё. Наши люди на такси в було<em>ш</em>ную не ездят. Решительно выключаю воду и, уже кутаясь в полотенце, слышу, как разрывается где-то в комнате телефон.

- Привет, Лен! Ну, вы как? - мой голос невольно выдаёт фальшиво высокие трели. Но Ленку нельзя жалеть. Иначе она опять сорвётся на слёзы. А ей надо быть сильной. Месяц назад Ленка родила сына. Врачи сказали, что у ребёнка врождённая слепота. Но есть надежда вылечить мальчишку.

- Нужно ехать к вам, в центр, в клинику, - Ленкин голос дрожит. - Вик, у меня денег даже на дорогу нет. Всё, что давали Артуру на работе, мы уже потратили на кроватки, коляски, пелёнки, памперсы.

- Дались вам эти коляски, - сажусь на диван, поджимая ноги.

- Так кто же знал, что так получится.

- Да понятно, что никто не знал. Это я так. Лен, у меня есть немного денег. Давай я хоть на дорогу тебе пришлю. Как раз завтра зарплату обещали. Бонус годовой. Мне хватит. Ты же всё равно после праздников приедешь, не раньше?

- Да, после новогодних каникул, - тяжело вздыхает Ленка. - Я не откажусь, если поможешь. Спасибо, Беда! У тебя-то как дела?

- А, нормально, - отмахиваюсь.

- А по голосу - словно опять на свою жопу нашла приключения.

- Не, не нашла. Счастливо избежала.

- Чтобы ты да избежала, и ещё счастливо? - смеётся Ленка. - Не познакомилась там ни с кем? Ты скажи, а то я, может, не к месту тебе там со своими проблемами. Но мы у тебя так, на одну ночь. Там при клинике можно остановиться бесплатно. Я узнала.

-  Лен, прекрати. Нет у меня никого.

— Так в старых девах и помрёшь, — вздыхает подруга. — Где это видано: двадцать три года бабе, а у неё мужика ещё не было. Ты бы хоть для здоровья кого нашла, хрен с ней, с этой любовью. А то это… ну ты сама знаешь, задубеет от старости, мхом порастёт.

Как достали эти Ленкины шуточки про мою девственность. Но пусть ржёт, не жалко. Ленке можно. Особенно сейчас, когда и так никакого просвета.

— Буду использовать вместо прокладок подорожник.

— Это ты после того как прикладывай, — ржёт Ленка. — Чтобы восстановилось. Или у тебя принципы?

— Конечно, принципы. Я, может, как в мексиканском сериале хочу — обязательно в сене.

— Так это тогда тебе в нашу деревню надо вернуться. Тут тебе этих сеновальных отношений будет на каждом углу.

— Дура ты, Ленка. Я, может, верю в большую любовь.

Ни во что я, конечно, не верю. Просто не сложилось. То ли парни попадались не особо настойчивые, то ли я была не слишком уступчивой, зато чересчур требовательной. В общем, так и живу на радость зубоскалке Ленке.

— Сама ты дура, Беда. Ну, верь. Жди. Ладно, пойду я, мелкий проснулся. До связи!

— Пока, пока, — откладываю телефон в сторону, и натыкаюсь глазами на злополучный пакет.

Может, вернуть его? Были бы Ленке деньги. Так чёртово нижнее бельё обмену и возврату не подлежит. А этому Бергу отдавать я ничего точно не пойду. Он же только с виду безмозглый качок, весь из себя шикарный до отвращения. На самом деле — умный, коварный. Не своей неотразимостью давит, а чем-то внутренним, опасной животной харизмой, перед которой мне не удалось устоять.

Хотела в машине оставить пакет. Так нет же, вспомнил. Выскочил — снова в руку сунул. Передёргиваюсь от ощущения его горячих пальцев на своей коже.

Чёртов Берг!


6. Алекс

Со скучающим видом брожу среди витрин в ювелирном магазине.

Белое золото. Жёлтое. Платина. Красные камни, голубые, зелёные. С завитушками, насечками, алмазными гранями.

Всё не то. Всё не так. Взгляд просит чистоты и прозрачности, простых форм, неиспорченности. Подозреваю, это из-за того, что чёртова девчонка не идёт из головы, но я выбираю подарок не ей.

Останавливаюсь у чёрного бархата с бриллиантами. Тыкаю пальцем даже не в серьги, в цифру на ценнике. Вот эта меня устроит.

Почти довольный выхожу с маленькой коробочкой в кармане. Быстрее с этим покончить. Последнее дело на этот вечер. Дело, с которым не хочется тянуть даже до завтра. Тридцатое декабря - замечательный день, чтобы поставить в старых отношениях красивую точку.

Крошка. Презрительно хмыкаю, пока поднимаюсь на нужный этаж. Только создание с таким незамутнённым разумом, как у неё, могло попросить: «Зови меня крошка». Но мне всё рано, как на самом деле её зовут. Девушку с такой внешностью приятно иметь под рукой. Мы вместе проводили время - не более. И большую часть наших встреч - в постели.

Последнюю встречу я намерен провести тоже там.

- А-а-алекс, - она распахивает дверь, удивлённо хлопая ресницами. Миниатюрная, точёная, хрупкая, как леденец на палочке. И такая же приторная. Атласный халатик до коленок, грудь взволнованно «дышит», ложбинка между мягкими полушариями манит.

Смотрю на её кукольную красоту, и меня тошнит. Нет, эстет, живущий во мне, ещё восхищается. Мужчина - желает быстрее от неё избавиться.

- Не ждала? - сдерживаю усмешку, когда за спиной хлопает дверь.

- Всегда жду! - с готовностью откликается она заученным «паролем».

- Сильно-сильно?

- Очень-очень! - тянется она розовыми губками-бантиками к моему рту. Я наклоняю голову и получаю поцелуй - тягучий, как патока, фальшивый на девяносто девять процентов.

- Я думала, ты вчера приедешь, - пока я бросаю на кушетку верхнюю одежду, мурлычет она капризной кошечкой. Как ей кажется, неотразимо сексуально. - Мне было так одиноко без тебя.