– Нет-нет, все в порядке. Ты просто красавица, – неожиданно для себя самой выпалила Сесили. Очевидно, предательский алкоголь еще не совсем выветрился из ее головы.

По лицу Пенелопы пробежало облачко. Слова Сесили, видимо, ее не слишком обрадовали.

– О, гм, благодарю.

Софи заговорщически поднесла палец к губам:

– Тсс, ни слова больше. Пенелопа терпеть не может, когда ей говорят комплименты.

Сердце у Сесили приятно заныло.

Все-таки как хорошо вот так, сидя, болтать по-дружески! Разве плохо иметь таких подруг? Отнюдь!

Подруг, которые улавливают твое настроение и так тонко понимают тебя, которые интуитивно видят как твои сильные, так и слабые стороны. Прежде она даже не могла представить себе такое. Что в этом плохого? Так зачем держаться от всех в стороне? В стороне от жизни? Уклоняться от дружбы? В ее ушах тихо зазвучала давняя лирическая песня, которую исполнял дуэт «Саймон и Гарфанкель». «Неужели она – остров».

Что это с ней? Как вчера возле дерева называл ее Шейн? Что-то смутное зашевелилось в ее памяти. Летняя Сесили – да-да, именно так он назвал ее. Неужели, когда она опять вернется в Чикаго, то снова станет такой, какой была всегда?

Неужели это правда? А может она вернуться назад в Чикаго летней Сесили? Нет, в том мире это невозможно. В том мире приходилось привечать врагов так же, как и друзей, первых даже любезнее. В том мире один неверный шаг мог стать последним в ее политической карьере.


Шейн сидел в одиночестве на кухне, массируя большим и указательным пальцами глаза и переносицу. Затем проглотил две таблетки «Адвила». Случилось чудо – в доме, где яблоку было негде упасть, так много в нем всегда толпилось народа, вдруг воцарилась благословенная тишина.

Непонятно каким образом, но все куда-то подевались, разошлись и разбежались, и он остался один. Даже чертов смартфон не звонил, а лежал тихо-тихо. Махнув рукой на электронную почту, он попросил Пенелопу просмотреть ее всю, ответить на то, на что она могла ответить, а на что не могла, выделить и оставить для него. Он не часто просил ее о подобном одолжении, но сегодня, когда нужно было сосредоточиться на том, как разгрести кучу дерьма, накопившуюся в мэрии, ему пришлось поручить ей часть работы, которую обычно выполнял сам.

Долгие и устоявшиеся связи с мэрией внезапно ослабели, оставалась надежда на личную встречу с мэром. Политика дело тонкое, а где тонко, там и рвется. Глава отдела городского планирования откровенно препятствовал заключению сделки, и это приводило Шейна в бешенство. Пусть этот парень невзлюбил его, он переживет это, но как быть огромному количеству людей, которые останутся без работы? Если сделка пойдет под откос, вместе с ней пойдет под откос жизнь многих. Увольнений тогда никак не избежать!

Заботы, тревоги, голова раскалывалась от боли, настроение было препаршивое.

Вдруг стукнула задняя дверь, кто-то вошел. Шейну захотелось хватить кулаком по столу и закричать на весь дом, чтобы все убирались к черту, но он сдержался. На кухню вошел Митч. Шейн стиснул зубы, чтобы не выругаться. Он еще не забыл, что невежливо выгонять хозяев из собственного дома.

Митч бросил свой ноутбук на стойку возле дверей.

– Эй, а где народ?

– Весь вышел, – резко буркнул Шейн.

Митч удивленно приподнял брови:

– Плохой день?

– Бывали и получше. Контракт на строительство летит к черту.

– Да, чикагские политики – ушлые ребята, с ними скучать не приходится, – заметил Митч, подходя к холодильнику и открывая дверцу. – Пиво будешь?

Шейн молча кивнул в знак согласия.

Митч достал пиво и ловко пустил одну бутылку по полированному гладкому столу. Бутылка остановилась точно перед Шейном.

Митч упал на стул:

– Что там не заладилось?

– Условия контракта – это все рутина, обычное дело. Я хорошо знаком с мэром, новый глава городского планирования – вот в ком вся загвоздка. Он то и дело ставит мне палки в колеса, цепляется за каждый пункт контракта. Настоящий пакостник. С прежним главой было все намного проще, я без труда за дружеским обедом и выпивкой заключал с ним контракты.

Если не умилостивить Дэвида Джексона, главу городского планирования, а как это сделать – Шейн пока не представлял, то шансы получить новый контракт резко уменьшались.

– Думаешь, он голубой?

– Вот именно, а я ему не нравлюсь. У нас с ним уже была стычка лет пять тому назад. Он проиграл. Теперь ему хочется взять реванш. Он у меня в печенках сидит, достал во как. – Шейн провел ладонью по горлу.

– Когда ты в следующий раз встречаешься с этим типом?

– Договорились на понедельник. Сразу после свадьбы.

– Ну вот, и в плохом есть хорошие стороны, – ухмыльнулся Митч. – Скоро ты покинешь наш сумасшедший дом и вернешься к себе домой.

Шейн поднял глаза к потолку:

– Господи, прошу тебя, только избавь меня от всех этих женщин!

Митч усмехнулся:

– Как я тебя понимаю! Я так буду рад, когда все это закончится. И мне больше не придется ни с кем сталкиваться нос к носу, поворачивая за какой-нибудь угол в доме.

Шейн улыбнулся, чужие неприятности немного отвлекли его от своих собственных:

– Удивительно, зачем тебе все это сдалось? Вам обоим следовало бы съездить в Лас-Вегас и там пожениться. Тогда не было бы тут столько народу, а тебе не пришлось бы искать уединенное местечко.

Митч вздохнул:

– Ничего удивительного. Мне хочется только одного: чтобы твоя сестра была счастлива.

Шейн допил пиво и знаком спросил Митча: еще будешь? Получив утвердительный кивок, он достал из холодильника еще два пива.

– Наверное, ты даже не думал, что тебе придется так страдать?

Митч рассмеялся – весело, добродушно, без тени злобы.

– Что верно, то верно. Ничуть не подозревал. Но твоя сестра стоит того. Для нее эта свадьба очень важна. Ну а у меня хватило ума сообразить, что мои мучения долго не продлятся. Скоро вы все разъедетесь, и мы с Мадди снова останемся вдвоем.

Шейну даже стало немного завидно. Он призадумался.

Куча народу, окружавшего его весь день, не столько раздражала его, сколько – тут он даже удивился – нравилась ему. При одной мысли о том, что по возвращении в Чикаго он очутится в своем огромном, но пустом доме, ему стало грустно. Да, его дом, над благоустройством которого поработал один из лучших дизайнеров, был очень красив, удобен, но совершенно лишен тепла и уюта. В его глазах это был не дом, а просто комфортабельное жилье.

Его жилище было совершенно не похоже на тот дом, в котором он рос, где прошло его детство. Одноэтажный кирпичный домик с тремя спальнями, в котором никогда не было ни порядка, ни особой чистоты, зато всегда было многолюдно, шумно и весело, как и должно было быть, поскольку там жила большая, дружная семья.

Митч развалился на стуле и, поставив пиво себе на живот, спросил:

– Итак, стоит ли мне начинать этот разговор?

Шейн сразу насторожился.

– Что ты хочешь сказать? Ведь тебя это нисколько не касается.

– Верно, – кивнул Митч. – Не скрою, хотя твое увлечение моей сестрой удивляет меня, но поговорить мне хотелось о другом.

– О чем же? – Шейн окинул Митча пристальным взором.

– Неужели не догадываешься? О том, что приближается и что, кроме огорчения и недоумения, не вызывает ничего. Я много об этом размышлял и пришел к выводу: надо что-то делать с этим фарсом под названием «помолвка Сесили». Но я еще не разобрался до конца, так как кое-что мне неизвестно.

– С чего ты взял, что эта помолвка не настоящая? – вопросом на вопрос ответил Шейн.

– Я тебя умоляю! Моя сестра, возможно, не идеал, но в искренности и честности ей не откажешь, об этом говорит вся ее жизнь. Если бы за этой помолвкой стояли истинные чувства, разве стала бы она так открыто вешаться на тебя?

Шейн пожал плечами с таким видом, как будто ему ничего не известно и Сесили не делилась с ним своими секретами:

– А ты по-братски не расспрашивал ее об этом?

– А как же, прямо в тот день, когда она приехала. Неужели ты забыл, как она меня бортанула!

– А-а, помню, помню. Ты ей устроил перекрестный допрос по адвокатской привычке, прилюдно, как в зале суда. – Шейн иногда не мог понять этих Райли, таких умных, таких сообразительных и таких глупых в чисто человеческих отношениях. – И на что ты надеялся? Что она при всех раскроет тебе свою душу и в слезах бросится на шею к брату?

Митч, выпучив глаза, с недоуменным видом уставился на Шейна:

– Я как-то не подумал об этом.

– И напрасно, иногда думать очень полезно, – фыркнул Шейн. – Ты же не придурок, впрочем, я могу ошибаться.

– Ага, вот как. Значит, ты в курсе ее дел, только держишь это в тайне. – Митч в задумчивости наморщил лоб.

– Что ты несешь? Разве ты после этого не придурок?

Кивнув, Митч сделал глоток пива:

– Как сказать.

Шейн окинул его оценивающим взглядом, но промолчал.

– Ладно, а где девушки?

– Думаю, они все у Грейси.

Митч лукаво улыбнулся:

– А не хочешь ли ты позвать Чарли и Сэма, чтобы поиграть и немного развлечься?

Шейн на миг задумался: он не знал, как помочь Сесили, которая упорно не видела иного способа достичь своей цели, кроме как выйти замуж. Митч был прав, что-то тут было нечисто, и это осознание вызывало у него смутную, непонятную тревогу. Предложение развлечься ему очень понравилось.

– Ладно, звони парням.


Проведя почти весь день с подругами, Сесили на удивление почувствовала себя совершенно другой – жизнерадостной и полной новых сил. Как можно было столько лет недооценивать значение доверительных близких отношений, пренебрегать возможностью поболтать, посудачить, «излить душу»?! Она мысленно перебрала своих «друзей и подруг» в Чикаго. Ленчи с их атмосферой показной вежливости, где громко не смеялись, а лишь натянуто и приторно улыбались. Делиться с такими приятелями или приятельницами своими секретами было настоящим самоубийством. Чикагские подруги, с которыми она была знакома далеко не первый год, не внушали доверия. Всего за несколько дней ее пребывания в родном Ривайвле Сесили сблизилась, почти сроднилась с этими женщинами. Просто поразительно!