Татьяна Луковская - Побег Надежды Кораблевой

- Как они живут? – сердце Кирилла сжалось. – Бедствуют?

- Нормально они живут. Квартира классная – студия: кухня и комната сразу.

- Студия? Ну, да, ей же надо на что-то жить, – себе под нос проворчал Кирилл.

- Но там чистенько и мебель хорошая. У Сони кроватка уже есть. Я спросил, чей это ребенок? А Надя сказала – только мой. Но у меня может и три по математики, но посчитать я сумел, не маленький уже. Пап, это наша девочка. И тетенька из подъезда их сказала: «Как сестренка на братика похожа». Давай их назад заберем.

- Обязательно заберем, – Кирилл ликовал, завтра он увидит Надю, да можно было и сегодня помчаться. Время правда полдесятого, но это не беда. Он уже хотел развернуть машину, но тут вспомнились слова Эдика, как упорно Надя называла Соню только своей, настаивала, что они не нужны Кириллу. Она злится, очень злится. Нельзя с наскока вот так врываться, надо переждать эту ночь, подготовить речь, как оправдываться, что обещать. Кириллом вдруг овладела какая-то робость и мандраж. Он набрал Терентьева и приказал собрать сведения по Березке и Надиному житью-бытью.

И только получив подробный отчет и примерно набросав план действий, на утро второго дня Медный взял старенькую машину Семеныча и поехал на левый берег…

Колеса продолжали отстукивать километры. Все правильно, все по справедливости. Он не кинулся тогда сломя голову к любимым девчонкам, струсил, испугался презрительного взгляда медовых очей. Отмотать бы пленку назад, да только функции такой не предусмотрено.

Какое удовольствие – есть пломбир прямо на улице, в мороз, раскалывая зубами пластинки шоколада и вгрызаясь в молочную мякоть. Кирилл глотал лакомство большими кусками, отводя взгляд от изумленных прохожих. Странно, как только он вышел из морга, ему до боли захотелось окунуться в беззаботное детство, смыть ужасы реальной взрослой жизни. На негнущихся ногах он дошел до первого супермаркета и купил два брикета пломбира. Дрожь в пальцах никак не удавалось унять, наверное, дама на кассе решила, что у него похмелье, и сочувственно спросила:

- Может пива?

- Не надо.

Мороженное обжигало горло и приводило в чувства.

Это не она, молодая красивая, жить да жить, о ней кто-то всплакнет, обязательно уронит слезу, но это не Надя! Он знал это заранее, внутреннее чувство шептало – она жива, у нее все в порядке, она себя в обиду не даст. И все равно мерзкий страх не дал хладнокровно пройти новое испытание. Было горько, и подсластить эту горечь не мог даже пломбир.

Кирилл взял такси и отправился в Рязань по адресу, продиктованному Терентьевым. В далекую бабушку Медный тоже отчего-то не верил, но проверить следовало.

Большой кирпичный девятиэтажный дом он нашел сразу: в прошлом - белоснежная брежневка, гордо возвышавшаяся среди низкорослых шлакоблочных хрущевок, ныне же - серое здание депрессивного вида. Кирилл вошел в раздолбанный подъезд. Лифт с выломанными кнопками не внушил доверия, поэтому Медный отправился на четвертый этаж по лестнице. Массивная дверь казалась неприступной. Кирилл позвонил несколько раз, он явственно слышал топот ног, но открывать ему никто не собирался. В последнее время перед Кириллом часто вставали закрытые двери, поэтому он настойчиво продолжил звонить.

- Вы из собеса? – услышал он жалобный слабый голос.

Дверь слегка приоткрылась и за металлической цепочкой появилась толстая старая женщина в тертом халате.

- Я не из собеса, я Надю ищу.

Из квартиры пахнуло застоялым духом: почудились толпы тараканов, гуляющих по столу, и грязная посуда в раковине с желтыми разводами. Заходить туда Кириллу перехотелось.

- Какую Надю? – тон бабки из жалобного сразу превратился в недовольный.

- Внучку вашу, Надю Кораблеву.

- Налетело воронье, смерть мою чуете, квартиру вам мою подавай. Сто лет никто не приезжал, а тут пожаловали. Вот вам, а не квартиру! – бабка высунула в щель большую фигу. – Я ее в фонд мира отпишу, деткам голодающим. Явилась она с подарками, подарков на копейку, а квартиру подавай!

- Так она была здесь? – оживился Кирилл.

- А ты кто такой? – бабка прищурилась.

- Я Надю ищу, – уклончиво ответил Кирилл, – так она была здесь?

- И вся семья их такая, гнилье, – бабка понизила голос и тревожно оглянулась, – у Кораблева денег много, он из ресторана гребет и правой, и левой, там такие деньги крутятся. Вы бы меры приняли.

- Дед Нади давно умер, – разговор через щель напоминал театр абсурда.

- Да, доченьку мою сгубили, – всхлипнула бабка, заливаясь слезами, – а Райка позвонила, говорит – памятник надо ставить. У них денег куры не клюют, а они за наш счет хотели памятник и сынку своему поставить. Нет, ты представляешь? Уж мы их сразу раскусили. Я ей так и сказала – фигу вам, а не памятник, обойдетесь. А я всю жизнь на заводе, здоровье потеряла, дед мой помер, одна одинешенька, денег на лекарства нет, голодаю, – она вытащила из широкого кармана грязный мятый платок и высморкалась. 

Кирилл раскрыл кошелек и достал красненькую купюру. Он заметил, как вспыхнули радостным блеском старые глаза.

- Надя была? – повертел он бумажку.

- Была.

- Давно была?

- Вчера.

- Вчера?! – оживился Кирилл.

- Да, пузо огромное, того и гляди – родит. А ты мужик ее?

- Вот тебе и вчера, – разочарованно проворчал Кирилл, протягивая в щель купюру. Бумажка в мгновение исчезла, а дверь захлопнулась.

- Зря вы ей деньги отдали, – раздался звонкий женский голос.

Кирилл обернулся. За спиной стояла темноволосая женщина лет сорока пяти.

- Зря, она их спрячет, а потом забудет, куда спрятала, рыдать станет, давление поднимется. Забывается она. Я ее подкармливаю, сама она в магазин не ходит, денег жалко. Ее бы в лечебницу, – женщина тяжело вздохнула.

- А не знаете, к ней внучка не приезжала?

- Была, года полтора назад. Беременная, подарков ей привезла. Так она ее и на порог не пустила, как вас у двери продержала, все кричала про квартиру, на которую зарятся. А я внучке так и сказала, что обижаться грешно, головой тронута, чего с нее взять. А внучка подарки у меня оставила и денег пятьдесят тысяч для бабки дала. Я на них ее и кормлю, вы не думайте, мне чужого не надо.

- Вот еще, возьмите, – Кирилл полез в бумажник, – спасибо вам. Я устрою ее в хороший дом престарелых. До свидания.

Кирилл вырвался на свежий воздух. Пожалуй, из морга даже легче было выбираться. Деньги сожрали человека: тело, мозги и наконец добрались до души. Бежать отсюда, бежать!

Такси довезло до вокзала. Медный набрал Терентьева:

- Я в Тамбов, Палыч сказал – есть похожий труп.

- Да не она это, Эдуардыч, ты держись. Хочешь, я прискочу, вместе глянем?

Кириллу стало стыдно, что он из-за глупых подозрений врет другу, Витька для него давно стал не просто начальником охраны, а близким человеком, но промахнуться сейчас Медный не имел права, от этого зависела жизнь не только самого Кирилла, но и близких.

- Не надо, я сам справлюсь. Я тоже думаю, что это не она. Вить, я назад на такси приеду, ты пошли кого-нибудь – машину мою с парковки от аэропорта забрать.

- Да я и сам съезжу. Ключи у меня есть.

- Спасибо.

Колеса снова несли вагоны в черноту сгущающихся сумерек. Кирилл выбрал одиночное СВ, никого не хотелось видеть. Он пошарил в телефоне и нашел канал: «Завтрак за пять минут». Надя бодрым веселым голосом рассказывала, как приготовить молочную кашу, чтобы дети не высказали: «Фу». Он помнил этот рецепт: воздушная рисовая пена с кусочками фруктов. «Сонечка, как тебе?» – ворковала Надя. За кадром раздавалось радостное агуканье. Новых роликов больше не выходило, внизу было много возмущенных или взволнованных комментариев. Кирилл тоже набрал: «Надя, прости меня. Я люблю тебя. Возвращайся». Тут же посыпались дизлайки и коммы в духе: «Все мужики козлы». Кирилл вышел из Интернета.

В полночь тревожно прозвонил телефон. «Палыч». «Что им опять от меня нужно?»

- Да! – рявкнул Кирилл.

- Витю взорвали. В твоей машине.

- Что?! – вскочил Кирилл, раскрывая от ужаса глаза.

- Забирал твою машину со стоянки, повернул ключ зажигания… и взрыв.

- Он жив? – с трудом пошевелились пересохшие губы.

- Жив, но тяжелый. Оперируют.

- Что вам от меня нужно?! Денег?!! – закричал Кирилл. – Снайпера найми, быстрее будет, зачем моих калечить, что они вам сделали?!

- Хватит орать! Это не я! – рыкнули на том конце. – Поверь, если бы это я хотел тебя убрать, уже сорокоуст за упокой читали бы. Ты сейчас остынь, выспись, а завтра прилетай и будем мозговать – что и как.

Палыч обиженно отключился. 

Кирилл набрал жену Виктора.

- Лена, как там? – с придыханием виновато спросил он.

- И ты еще смеешь звонить?! Это все из-за тебя. И днем, и ночью как пес цепной, а теперь… – дальше шли бессвязные рыдания.

- Прости, – прошептал Кирилл и отключился.

Замкнутое пространство купе давило, хотелось бегать кругами и по потолку.  Телефон заведующего отделением хирургии:

- Скажите…

- Жить будет, – сразу отозвался профессор, – но ноги… не могу сейчас сказать. Мы делаем все, что можем.

- Может его в Москву, вертолетом?

- Сейчас нельзя, – старый хирург обиделся.

- Спасибо вам, – выдохнул Медный.

Время глотало ночь, поезд летел, набирая скорость, но как далеко еще до дома. Кирилл смотрел в черное окно, а вглядывался в себя.

НАДЯ

Надя никогда не жила в деревне. Горожанка до мозга костей, она с большим любопытством привыкала к деревенскому быту. Хотя глубоким захолустьем Нижнюю Алексеевку назвать язык не поворачивался. У бабы Вари были основные достижения цивилизации: газовый котел и колонка, насос с мотором для подачи воды из колодца, кабельный Интернет и даже эмалированная ванна прямо на кухне за ширмочкой. Вот только туалет примостился далеко за огородом. Сердобольная старушка ставила на ночь в коридорчике ведро, но Надя, стесняясь, предпочитала в калошах на босу ногу бегать в деревянную уборную.