Татьяна Луковская - Побег Надежды Кораблевой

- Направо ваша комната, – указал рукой Виктор, – а налево хозяйственный блок – кладовка, совмещенные прачечная и санузел.

Надя приоткрыла дверь «хозблока», там действительно была маленькая кладовочка со шварами, тазиками и пылесосом (это все сверкало приятной новизной), а рядом прачечная со стиральной машинкой, душевой и унитазом.

«А и неплохо», - оценила Надя. Отделенная длинным коридором от остальных хозяйских хоромов, ее комната с душевой и туалетом – фактически отдельная квартира. И даже если у хозяина будут гости, она сможет спокойно существовать в своем дальнем мирке.

- На вашу-то комнату взглянуть не хотите, – хмыкнул Виктор.

- Хочу.

Комната была, как и все в доме, просторной: приличная полуторная кровать, большой платяной шкаф, даже письменный стол и кресло у окошка. Своя квартира была бы лучше, но, за неимением, и это сойдет.

- Дальше сами разберетесь? – вопросительно уставился начальник охраны.

- Должна.

- Вот и отлично. Это ключи, а этот брелок – пропуск. Это карта. Чеки собирайте, я буду изымать в конце месяца. Расходы должны быть целевыми. Крупные покупки согласовывайте с Эдуардовичем или со мной. Вот моя визитка.

«Виктор Терентьев» было выведено изящными завитками на картонке. Надя покрутила визитку и убрала в карман пиджака. Она заметила, что, проходя мимо кухни, Терентьев несколько раз втянул носом воздух, словно принюхиваясь.

- Это я сырники пекла. Вытяжка здесь как-то слабовата, я в следующий раз форточку открою.

- Сырники? – мечтательно пробормотал Виктор.

- Хотите сырников и чай травяной? – расщедрилась Надя, догадавшись, что «цельный» начальник охраны не завтракал.

- Ну, если это не будет свинством с моей стороны? – Терентьев сразу сменил надменно-снисходительный тон на скромно-просительный. – Жена на смене, а я боялся в пробках застрять, вот и не…

- Пойдемте, пойдемте.

В отличие от Медного, Терентьев ел медленно, неспеша, щедро нахваливая хозяйку; достал откуда-то из глубин барсетки шоколадку и протянул Наде: 

- Для поднятия настроения, а то ты какая-то грустная.

- Непривычно все. В ресторане лучше было, – пожаловалась Надя, отламывая сладкий кусочек.

- Скажешь тоже. В ресторане целый день на ногах, от плиты не отойти. А здесь-то что? Завтрак приготовила да ужин. Эдуардович после восьми приезжает, не раньше. Прибралась, постирала там чего, ну за продуктами сходила. Делов-то! Жены это все, между прочим, за бесплатно делают, а ты еще и деньги будешь получать.

- Я с детства поваром хотела стать, – грустно улыбнулась Надя.

- В школе плохо училась? – сочувственно махнул Виктор.

- Почему плохо? Я с медалью школу закончила, и диплом технолога есть, красный.

- А, по призванию, – по оттенку голоса нельзя было понять, насмехается Терентьев или говорит с искренним уважением.

- У меня дедушка шеф-поваром в ресторане «Русь» работал. Может слышали – Валерьян Кораблев?

- Нет. Это ж, наверное, в советское время было, теперь и ресторана такого уже нет.

- Да. Он в девяностые разорился, Дед перед смертью часто вспоминал и расстраивался, – Надя не заметила, как стала откровенничать перед малознакомым человеком.

- А родители у тебя тоже повара? – Виктор подлил себе чайку.

- Мои родители погибли, уже давно, – сухо сказала Надя, сразу выпадая из воспоминаний о деде, – они пели в опере, но я их не помню.

- Извини, я не знал, – сразу посуровел и Виктор.

- А кем ваша жена работает, что по сменам? – «А что, он про меня расспрашивает, а я не могу?»

- Акушерка в роддоме, – улыбнулся Терентьев.

- Здорово, а я бы не смогла.

- Ну, каждому свое. Вот, не заметил, как все припасы твои подъел, –Виктор встал из-за стола.

- На здоровье, – улыбнулась Надя.

- А бабка грустить не будет, что ты сюда переехала? – как бы невзначай проронил он.

  - Бабуля умерла прошлым летом, – и опять в горле комок.

- Сиротка, значит, – почесал затылок Виктор. – Ну, ты не переживай. Поработаешь немного, денег поднакопишь, а потом, глядишь, Эдуардович снова женится, бабу приведет, а она тебе, молодой и красивой, сразу какую-нибудь каргу старую на замену найдет, от греха подальше, – Терентьев испытывающе уставился на Надежду, – напишем тебе хорошую рекомендацию, и пойдешь себе поваром работать.

- А не знаете, – Надя набралась смелости, – нельзя ли мне в трудовой написать, что я не… не домработницей, а личным поваром работала. Ну, чтобы стаж шел?

- Спрошу, наверное, можно, – опять почесал затылок Терентьев. – А чего про выходные не спросишь?

- А у меня будут выходные?

- Ну, тебя же не в рабство взяли, Трудовой кодекс чтим. В субботу и воскресенье Эдуардович загород к матери всегда уезжает. Клавдия Ивановна в Заречье живет. Вот это твои выходные и будут.

«Все неплохо, все неплохо», – как мантру читала про себя Надежда, и суровые шкафы с ней соглашались.

Терентьев распрощался и вышел. Оставшаяся в квартире Надежда, конечно, не могла слышать, как зайдя в кабину лифта, начальник безопасности набрал шефа:

- Девочка приличная, из интеллигентной семьи, сирота, родители погибли. Воспитывали дед с бабкой, дед был крутым поваром, я тут пробил, очень уважаемый дядька в своем кругу был, на старости лет сотрудничал с редакцией «Русской кухни» и был соавтором нескольких кулинарных календарей. А, и еще, девчонка на роль хозяйки не метит, ну или очень хорошо играет.

- Играет, это ты ее еще не раскусил. Хитрая очень, – прилетело в ответ.

- Ну, это вы уж сами, Кирилл Эдуардович, выясняйте. Кстати, сырниками меня угостила.

- Я вот твоей Ленке про сырники-то расскажу.

- Не надо, последние волосы выдерет.

А дальше Надя: мыла, чистила, терла, бегала в магазин, разведала, где рынок, кое-что подкупила в хозяйственном. Егорке она сунула под самый нос пропуск, тот промямлил:

- Ну, проходи, потеряешь – не впущу.

Пылесос работал исправно, со стиральной машиной и кофеваркой Надя тоже разобралась в два счета. Огорчения было только два: пригорелые неподатливые пятна на поверхности газовой плиты, с которыми Надя в поте лица воевала полтора часа, и отсутствие посудомойки. «Жлоб, не мог посудомоечную машину приобрести!»

К вечеру начинающая домработница едва стояла на ногах. «Надо составить график работ, а то, хватаясь сразу за все, я долго не протяну».

Поставив томиться мясо в горшочке в духовку, Надя решила выйти на балкон. Стеклянная дверь распахнулась и в лицо дохнула прохладой большая вода. Окна квартиры и балкон выходили на набережную. По речной глади плыли катерки и лодочки, по вантовому мосту нескончаемым потоком неслись машины, на том берегу за новостройки падало пунцовое солнце. Вот это да! Красотища! Надя вытащила из кухни один из дизайнерских стульев, села, положив руки на балконные перила. Летний вечер теплым покрывалом ложился на плечи. Хорошо. Почему же так тоскливо и коготки тревоги царапают душу?  

«Пилим», – пришла эсемеска. Надя посмотрела на экран, от Ангелины: «Как дела? Говорить можешь?» 

- Ангелюсик, привет, – бодрячком заговорила Надя, позвонив подруге. – Все терпимо.

- А чего такой кислый голос? – Ангелина раскусывала все уловки на раз.

- Да нет, все хорошо: отдельная комната с душевой, вид из окна обалденный, вот сижу на балконе, на реку смотрю.

- А что не так? – дожимала подруга.

- Хозяин не нравится, – призналась Надя.

- Вредный? Обижал тебя, приставал, оскорблял, носки по всему дому расшвыривает?

- Просто высокомерный такой, смотрит так снисходительно, словно ты пустое место или таракан на его тарелке.

- Наплюй, богатые, они все такие, а те, которые из «народа» вылезли, так особенно. Есть такой железный способ, как с этим бороться.

- Какой? – заинтересовалась Надя.

- Представь его голым, сразу смешно станет, я где-то в Интернете читала.

Надя вспомнила широкоплечую фигуру Кирилла и отчего-то покраснела.

- Нет, мне этот сомнительный способ не подходит.

- Ладно, я почитаю – другой поищу, – легко согласилась Ангелина.

- Не надо, я сама справлюсь. Мясо! Ангелюсик, пока, я подбежала спасать горшок.

- Ну, да. Горшок – это святое.

Ах, только Ангелина могла так быстро и непринужденно поднять настроение. Надя была готова к битвам и свершениям.

КИРИЛЛ

С букетом алых роз в руке и большим плюшевым мишкой под мышкой Кирилл зашел в лифт. Махина медленно поползла вверх. «Да не волнуюсь я, чего мне волноваться. Хрястнет пару раз букетом по морде и начнем говорить как взрослые люди».      

В свете тусклой лампочки Медный на ватных ногах дошел до нужной квартиры, прислушался – тихо. Палец нажал на звонок. Тишина. Еще раз. Опять ничего. «Может звонок не работает?» Кирилл слегка постучал, потом настойчивее. Дверь неприступно держала оборону – никто не открывал. «Гулять они, что ли, пошли на ночь глядя? А что, детям свежий воздух полезен». Облокотившись о стену, Кирилл принялся терпеливо ждать. Время тянулось нудно-медленно, Надя с Соней не появлялись.

Мимо, шаркая ногами, прошла худощавая пожилая дама с пластиковой лейкой в руке. Бросая на Кирилла ехидно-любопытные взгляды, она долго и тщательно поливала герани и фикусы на подъездном подоконнике. Но теперь Кириллу было все равно – кто его заметит, что подумает; ему хотелось только одного – увидеть Надю. Самыми последними словами он ругал себя за утреннюю трусость, но ничего теперь поделать было нельзя, оставалось только ждать. Старуха, завершив полив, неспешно прошаркала обратно, покрутилась у двери лифта, рассматривая какое-то старое ободранное объявление, и только потом скрылась в своей квартире.