— У вас брак первый или второй?

Он изумленно взглянул на меня и расхохотался.

— Вот уж не думал, что брак — это начало жизни. Я ждал, что вы начнете расспросы с того, как я вел себя в детском саду… Но школу я окончил с золотой медалью.

Он посмеивался, но глаза его продолжали наблюдать за мной. Вроде он ждал, какую еще глупость отмочит эта журналисточка.

Тут пришла моя пора задуматься. Все-таки в нас прочно укоренилось представление о крупных бизнесменах именно как о новых русских, которые путают Бебеля с Бабелем, а школу оканчивают с трудом и лишь благодаря денежкам родителей. Но вряд ли при всех деньгах папаши мальчика стали тянуть с неудов на золотую медаль. Значит, он всегда был толковый?

С ума сойти с этими стереотипами! Во-первых, вовсе не факт, что его отец тоже был богатым человеком. Однако от моего вопроса о браке он весьма ловко ускользнул, потому что иначе непременно похвастался бы, как это любит делать Владимир Винокур. Мол, у нас в шоу-бизнесе — или у нас, у крупных бизнесменов — мало осталось таких мужчин, которые живут в первом браке, а я вот, видите, какой исключительный!

Он прав, начинать нужно с детства, с родителей, иначе у меня получится некий куцый образ и читателю не будет ясно, сделал этот человек себя сам или воспользовался денежками родственника…

Стоп! Прав главный редактор насчет моей привычки до всего докапываться. Но он не знает, что я еще и двигаюсь по накатанной колее. Наверняка для избирателей портрет должен рисоваться совсем другими красками. Например, господин Забалуев родился в семье металлурга и учительницы, женат, любит жену и сына… Про скрытую рекламу тоже не стоит забывать.

— Сколько у вас детей? — спросила я.

— Трое. По одному в каждом браке.

— А нынешний, третий брак вас устраивает?

— У меня четвертый брак, в котором детей пока нет.

Анекдот, да и только. Посмотрев с усмешкой на мое ошеломленное лицо, Забалуев опять расхохотался.

— Что? Возникли трудности с количеством розовой краски? Не хватает ее на мой светлый образ?

— С некоторых пор ни о розовой, ни о голубой краске в рекламных статьях не может быть и речи, — не удержавшись, хихикнула я. — Но из этого положения имеется выход. Написать, как пишут обычно: женат, имеет троих детей. И при этом количество браков можно не уточнять.

— Думаете, уточнение не сыграет в мою пользу?

— Однозначно! — сказала я с интонацией Жириновского.

— В самом деле, что это я вмешиваюсь? Ученого учить — только портить. Но вы ведь покажете мне статью, прежде чем опубликовать?

— Конечно, — продолжала я на залихватской ноте, — кто девушку кормит, тот ее и танцует.

Он посмеялся вместе со мной, а потом вдруг сказал:

— Кстати, как вы смотрите на то, чтобы со мной поужинать?

— Отрицательно, — сказала я не раздумывая.

— Вот даже как? — вроде удивился он. — А почему?

— Предпочитаю не вступать с клиентами в неформальные отношения.

— Но ведь я не предлагаю вам замужество.

— Тем более, — мрачно пошутила я.

Но Забалуев шутки не понял.

— Только потому, что вы уже замужем, — для чего-то уточнил он.

И опять посмотрел. С определенным выражением.

Да и наш разговор стал мало-помалу принимать нежелательный фривольный оттенок. Но я вовсе не собиралась идти у него на поводу, пусть он хоть трижды миллионер! Более того, мы стали злиться одновременно: я — от раздражения на этих твердолобых богачей, которые считают, будто могут купить все, что захотят. А он, видимо, от того, что я отказала ему в малой просьбе с лету, не раздумывая, тогда как он, что называется, только вошел.

— Вот уж не ожидал, что невинное предложение поужинать вызовет у вас такую реакцию. — Он снисходительно посмотрел на меня, как на маленькую девочку, которая ничего не понимает в играх взрослых. — На Западе, в цивилизованных странах, ничего предосудительного не видят в том, чтобы вести деловые переговоры за столом в ресторане.

— Вполне вас понимаю, — сказала я; мне казалось, что его предложение было не таким уж невинным, как он хотел показать. — Но по отношению к Западу мы все же на Востоке, а Восток… Ну, вы дальше знаете!

— Я разочарован, — печально сказал он, — мне казалось, вы станете писать обо мне душевный очерк, где новый русский наконец предстанет с человеческим лицом, а не с хищным оскалом капиталиста. А разве можно быть по-настоящему откровенным, сидя за столом в офисе, где обычно я говорю только о делах… Но возможно, вы работаете совсем по-другому, и достаточно задать своему герою всего два-три вопроса, чтобы вам стало все ясно…

— Давайте просто погуляем в парке, — предложила я, — и, если вы голодны, зайдем в какое-нибудь кафе, где хорошо кормят. Я такие знаю.

— В кафе? — задумчиво проговорил он. — Ну что ж, ведите меня в свое кафе.

Галина

Галя придирчиво осмотрела себя в зеркало: какое у нее все-таки заурядное лицо! Небольшие серые глаза. Самые обыкновенные. И ресницы рыжие. Если их не красит, Галя вообще выглядит будто со сна. Лицо круглое — никакого намека на аристократические скулы. Несмотря на фамилию. Шея — так себе, средняя, на лебединую не тянет. Вроде губы ничего. Пухленькие, как говорил Генка. Уши… Уши не лопоухие, к ушам никаких претензий, прямо скажем, аккуратные такие ушки…

Галина рассмеялась. Это называется ревизия? Нос пропустила. Скакнула с шеи сразу на губы. Нос, пожалуй, тоже особых нареканий не вызывает. Прямой, без горбинок и курносости. И все же нет в нем породы. Такой рядовой нос. Пожалуй, от князей Мещерских к ней по наследству от предков перешла только фамилия. Зря отец так ею гордится. У него тоже внешность простецкая.

И кто вообще сказал, будто Мещерские — непременно князья. Вот было бы смешно узнать, что папа Алеша выдумал своих предков от начала до конца. А были они какие-нибудь… крепостные у князя Мещерова. Вот их и звали Мещерскими…

Права Лена, глупо привязывать характер и вообще достоинства человека к его фамилии.

А вот у Лены — старшей сестры, хотя она по отцу Саенко, — наоборот, аристократическая внешность. А шея! И в самом деле как у лебедя. Глаза — темно-голубые, будто вода в Черном море. Вроде она и Тошку родила, а талия все равно тоненькой осталась. И губы. Про ее губы не говорят пухленькие или просто губки. Нет, у нее губы как песня! Галя подумала так и улыбнулась. Что поделаешь, если она не просто любит свою старшую сестру, но и осознает, какая она особенная. Как королева! Когда Лена идет по городу, всегда мужчины ей вслед оборачиваются.

Из фигуры кое-что ей от матери перепало. Мама ведь в юности очень красивая была, судя по фотографии. У Лены талия пятьдесят два, а у Гали ровно на десять сантиметров больше, а вот размер груди у сестер одинаковый — третий. Классическое яблочко, как шутит Евгений. Это ей Лена по секрету сказала.

Волосы у Гали вроде хорошие, рыжие, слегка вьющиеся. Генка считал, очень красивые волосы.

И что же Гале-то остается? Как быть ей, той, что влюбилась в Игоря со всем пылом своей нерастраченной любви, такой обыкновенной и не слишком как женщина интересной?

Она влюбилась в него сразу и навек! Это Галя сама себе так сказала. Вообще она много чего мысленно говорила.

Например, лежа на боку и разглядывая спящего Игоря, она думала о себе: ее сердце сжималось от любви. Наверное, вслух это прозвучало бы таким искусственным, таким книжным! Неужели чувства, облеченные в слова, становятся похожими на музейные экспонаты с наклеенными на них бирками?

На самом деле чувства — это одно, а слова — совсем другое. И если бы она кому-нибудь стала говорить о своих чувствах к Игорю, та же Светка ее попросту высмеяла бы. «Какая любовь к перекати-полю? Выброси эту дурь из головы!»

А еще одна ее подруга, Соня, — как жаль, что они так редко видятся, — сказала бы: «Романтик ты, Мещерская! Давно пора твердо на ноги встать, а ты, как обычно, в облаках витаешь!»

Если все время думать о том, что могут сказать другие люди, любой свой поступок можно представить чем-то ненормальным. Вроде свинки или коклюша, которыми болеют дети, а Галя ухитрилась подхватить их в двадцать один год!

Но что бы подруги ни говорили и ни думали, а счастье вот оно, рядом. Лежит себе, положив на Галю свою большую рабочую руку. Похрапывает. Но ее это не раздражает. Галя тихо шепчет ему:

— Игоречек, любовь моя!

И улыбается, когда лежащий рядом мужчина поворачивает во сне голову, как будто прислушивается.

— Спи, спи, это я так…

Игорь живет у нее в доме уже второй месяц. Ей кажется, что на самом деле они вместе уже давно, так легко и плотно притерлись друг к другу.

Что бы Светка о нем ни говорила, котяра или не котяра, — скорее всего просто из зависти. За это время по крайней мере ни за чем предосудительным Галя его не застукала. Домой приходит вовремя. Если надо задержаться, звонит, предупреждает. Время от времени он ходит в наряды, но и с этих дежурств ухитряется ей позвонить, спросить, не скучает ли по нему.

Ее знакомые женщины любят судачить о том, что мужчины нынче если не пьяницы, так импотенты. А вот Игорь — ни то ни другое. То есть он пьет, конечно, но по случаю, в компании, и ни разу не допивался до того, чтобы падать или себя не помнить, вот только…

От собственных мыслей она краснеет. Вроде мелочи… Но если Игорь выпьет как следует, то на виду у всех начинает к ней приставать. Может, к примеру, поднять юбку и погладить ее ногу. Или целует ее в шею… Гале совестно перед другими, но отталкивать его она не может. Только шепчет ему на ухо: