Он выскочил во двор, схватил канистру бензина и вернулся в дом. Елена пыталась встать, он облил её из канистры. Она сопротивлялась и облила бензином его. Они стояли друг перед другом, до нитки промокшие горючим. Но Николай этого не чувствовал, как не чувствовал уже ничего, кроме ненависти. Он занёс над ней зажжённую спичку, но Елена как-то выскочила из комнаты, а он вспыхнул живым факелом и бросился за ней. Мгновенно вспыхнула вся комната и оставшийся в канистре бензин. Дом был весь в огне.

Во дворе сгорающий заживо Николай не искал возможности потушить себя, он бросился за Еленой, чтобы зажечь её своим огнём. Она схватила лопату и с криками о помощи, отталкивала его от себя как могла.

Крики услышали соседи, к тому же огонь в доме стал вырываться из открытых окон, сбежалась вся улица. Николай горел и орал осипшим голосом что-то несвязное. Несколько мужчин повалили его и пытались тушить. Он сопротивлялся, и тушить не получалось, пока на него не вылили несколько вёдер воды. Он всё время пытался вырваться, поэтому его удерживали, прижав к земле.

Приехали пожарные, скорая помощь и полиция, но было уже слишком поздно. В доме рухнули балки перекрытия, Николай с почти полностью сгоревшей кожей будто бился в агонии. Врачам пришлось зафиксировать его ремнями на носилках, чтобы отвезти в больницу. Всё это время он страшно выл, и это уже было от боли. Елена была вся в крови, но побоялась ехать в одной машине с мужем, и в больницу её отвезли полицейские.

Дежурный врач, осмотревший Николая, распорядился уколоть ему мощное обезболивающее. Осматривая Елену, врач сказал ей:

– Человек устроен так, когда сгорает восемьдесят процентов кожи, он умирает от интоксикации. У вашего мужа сгорело девяносто пять процентов кожи. Он ещё жив, но это ненадолго. Вы можете попрощаться с ним.

Елена согласилась.

Николаю сделали укол, и он успокоился. Но продолжал тяжело дышать и говорил сам с собой, обнадёживая себя.

– Я в больнице, здесь врач. Мне уже лучше. Всё будет нормально. Я ей отомщу.

В палату вошла Елена. Перед ней лежал ещё живой, но абсолютно сгоревший человек, которому осталось жить не больше получаса, но он об этом не знал. Её охватил такой ужас, что онемели ноги. Она упала перед ним на колени и залилась слезами.

– Коленька, прости меня.

Медсестра успела развязать Николаю руки, и ужас этой истории в том, что он тут же с размаха ударил Елену по лицу. Даже в этой ситуации он решил её ударить.

– Коленька, давай простим друг другу всё, давай помиримся, – говорила она, рыдая от боли, обиды и ужаса.

– Ненавижу тебя! – хрипел сквозь обугленные губы Николай.

– Доктор сказал, ты умрёшь, а так нельзя умирать. Надо простить всё! Слышишь? Я виновата, прости меня, – причитала Елена, пока медсестра снова привязывала руки Николая к носилкам.

– Убью тебя, сука! – успел он прошипеть, прежде чем потерял сознание.

* * *

На кладбище было ужасно холодно от пронизывающего ветра. У могилы Николая сидела Елена в чёрном платке. Она пришла, как только её выписали из больницы.

– Ну вот и поблудила… – сказала она сама себе.

Сидела и думала, какие страшные потери случились в её жизни от этой трагедии. У неё были отбиты почки, сломаны рёбра, нос, запястье, выбиты зубы, не считая огромного количества синяков и ссадин. Но даже всё это казалось ей не самым страшным. Она потеряла мужа. В маленьком городе эта история разнеслась молниеносно, и о Елене стали говорить не иначе как о шлюхе. Вряд ли с такой репутацией она сможет когда-нибудь выйти замуж. Родители Николая остались без дома, он сгорел полностью. Они потеряли единственного сына и были безутешны.

– Вот и поблудила, – сказала себе Елена.