Разобрав все, я дошла до книги, которую явно уронили в ванну. Страницы разбухли и искривились, а на обложке красовались отметины от зубов. Поверить не могла, что кто-то просто вернул ее, ничего не сказав. Я искала взглядом Луизу, хотела показать ей книгу и спросить, что делать, но ее нигде не было видно. А потом мой взгляд упал на детскую секцию, оттуда выглянул Роджер.

– Где Луиза? – спросила я.

Он ткнул указательным пальцем куда-то в стеллажи, туда, где стояли компьютеры. Я смотрела в том направлении, но ее не увидела. Да и за компьютерами почти никого не было, кроме Майкла, гольфиста с подушкой, который всегда здесь сидел (я думала, что Луиза преувеличивает, но он и вправду приходил каждый день), и старушки в очках с толстыми стеклами и с индюшачьей шеей, которая сидела в нескольких сантиметрах от монитора.

Я направилась к стеллажу, на который показывал Роджер, и, повернув за угол, увидела Луизу. Она наклонилась и сунула голову между книг.

– Луиза?

Она дернулась и ударилась головой о полку.

– Ай! – вскрикнула она и тут же выразительно на меня посмотрела и прижала палец к губам. Той же рукой она поманила меня к себе. Я придвинулась.

– Что ты делаешь?

– Смотри, – шепнула она, тыча пальцем между книг. Я нагнулась и заглянула в просвет между книгами. И увидела затылок старушки, сидящей за компьютером. Вблизи оказалось, что у нее тонкие волосы, сквозь которые проглядывает кожа головы, впрочем, волосы она аккуратно завила и уложила, видимо, чтобы создать видимость, что их больше.

Я оглянулась на Луизу, не понимая, в чем дело.

– Посмотри на ее экран, – шипела она, с каждым слогом тыча в сторону женщины.

Я повернулась и устроилась так, чтобы видеть что-то, кроме ее начеса.

– Ой! – Восклицание сорвалось с моих губ, когда я поняла, что то, что я вижу, – голый мужчина. Точнее, его паховая область.

Губы Луизы сжались, и на лице читалось: «Я же говорила».

– Это же порно, да?

– Мне откуда знать? – пробормотала я в ответ.

Я опять посмотрела на экран, я будто увидела жуткую автокатастрофу и не могла отвести глаз. Я пыталась рассмотреть получше.

– Я не знаю.

– Очень анатомично.

– Ладно. Это в любом случае запрещено. У нас нельзя такое смотреть. Что, если мимо пройдет ребенок?

Я уловила смену темы.

– Я тебе книгу принесла, взгляни, – зашептала я. – Она полностью уничтожена.

Она от меня отмахнулась.

– Посмотрю, когда вернусь к столу.

Еще с минуту я стояла рядом, мне было неспокойно.

– Слушай, помнишь, что ты недавно говорила? О том, что городской совет урезает финансирование?

– И что с того? – Она не сводила глаз с экрана.

Я сглотнула и решилась перейти сразу к сути:

– Меня уволят?

Она повернулась ко мне, в глазах светилось тепло.

– Честно?

– Да.

– Возможно. – Она наморщила нос, извиняясь. – Пришел последним – уйдешь первым, все потому. Честно говоря, я удивилась, когда Мэри-Энн тебя наняла. Вакансия была открыта четыре месяца. Я поняла, что мы не можем себе позволить закрыть ее. И если бюджет урежут еще, то мы точно не сможем тебя оставить.

Я замолчала, обдумывая услышанное. Почему они меня взяли? Я же не обладала какой-то потрясающей квалификацией для этой работы.

– Что мы можем сделать? Что я могу сделать? Я не могу потерять эту работу. – Я изо всех сил старалась говорить тихо.

Она пожала плечами:

– Я не знаю. Найди способ ежедневно заполнять этот зал битком. Докажи Френку Стаффорду, что сюда хотят приходить люди.

– Но так и есть! Каждому городу нужна библиотека.

– Ну, мы это знаем. Но наш оборот говорит об обратном, – прошептала она. А потом добавила, сделав голос еще на октаву ниже: – Хотя я сомневаюсь в том, что он может в нем разобраться, по правде говоря.

Я не обратила на это внимания, задумавшись о двух самых важных вещах из сказанного ей: нам нужно выдавать больше книг и нам нужно, чтобы приходило больше людей. Меня обрадовало то, что я подумала наперед, позвав Айжу приходить в библиотеку каждый день. Но это всего лишь один человек. Где мне взять еще?

Открылась дверь, и мы обе повернулись узнать, кто пришел. Это был мужчина. Он обычно приходит по вторникам, Луиза звала его «Воришка ТБ», потому что однажды поймала его на попытке кражи туалетной бумаги из мужского туалета. Она думала, что он бездомный, и, судя по грязному, истрепанному пальто и сбивающей с ног вони, она была права. Он шел прямо к туалету. И сразу за ним вошел Айжа. Он сделал несколько шагов и встал на коричневой ковровой дорожке у входа, будто ждал приглашения пройти дальше. Что-то вроде молчаливого приветствия, а потом он подошел к компьютерам и поставил сумку на пол у незанятого стула.

– Ладно, слушай, тебе придется ей сказать, – все еще шептала Луиза.

– Сказать кому и что?

– Той дамочке. – Она кивнула головой на стеллаж. – Что ей нельзя смотреть тут такое.

– А почему я-то? – пискнула я, не совладав с голосом.

Брови Луизы взметнулись вверх.

– Т-с-с!

– Это же ты ее застукала, – шепнула я, но Луиза уже была на полпути к столу, ее бедра колыхались от того, что она чуть ли не бежала.

Черт.

Когда я подошла к женщине, думая, как деликатно объяснить ей правила поведения в библиотеке, мое лицо стало пунцовым, и я почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я повернулась и увидела Майкла. Его губы растянулись в улыбке, которую он пытался прикрыть ладонью, прежде чем отвернуться к своему экрану. Класс – даже гольфист-подушечник смеялся надо мной.


В шесть сорок пять Луиза вдруг подошла со связкой ключей.

– Я знаю, что сегодня моя очередь, но не могла бы ты закрыть библиотеку сегодня?

Я махнула головой в сторону Айжи.

– Да, мне все равно нужно дождаться, когда придет его отец. Я обещала присмотреть за мальчиком.

– Ой, я и не заметила, что тут еще кто-то… стой… что ты сделала? – Она прищурилась.

– Ты же сказала, что нам нужно больше людей. – Я выдала самую милую из своих улыбок.

– Да, но у нас тут не детсад.

– Это понятно. А еще мы не приют для бездомных и не интернет-кафе. – Я кивнула сначала в сторону Воришки ТБ, который ходил по отделу с фильмами, а потом в сторону Майкла, гольфиста, который сидел на своем обычном месте. – Ты же сама говорила, что суть работы – книги и общение.

Ее бровей уже не было видно под седеющей челкой.

– И то верно. Пусть так и будет, пока тебе самой не надоест. – Она посмотрела на часы. – Мне пора. У старшей внучки в школе был вечер бинго, я обещала прийти. Он заканчивается через тридцать минут.

Я смотрела на нее, удивляясь, сколько же у нее внуков. А потом подумала, почему же я никогда ее об этом не спрашивала.

Когда она ушла, я прибралась на стойке, собрала карандаши, скрепки, резинки и прочую канцелярию и уселась, смотря на часы. Шесть пятьдесят одна. Я постучала пальцами по столу и встала.

Лениво дойдя до компьютерного уголка, я притворилась, что ищу книгу рядом с Айжей.

– Так почему мама назвала тебя Джубили?

Я подпрыгнула, он меня напугал, и обернулась к нему.

– Думаешь, она была ярой фанаткой «Людей Икс»?

– Ой, нет. Точно нет.

Каждый год, на мой день рождения мама рассказывала, как она настрадалась со мной при родах. Тридцать пять часов. Это был ад. Ты упиралась и упиралась, а когда в конце, когда настало время тужиться – гораздо позднее того, как прошло действие этой чертовой эпидуралки, – ты вдруг решила выходить головой вперед, и пуповина обвилась вокруг твоей шеи, и доктору пришлось схватить тебя и тянуть. Можно подумать, там еще было место для его рук! Самая жуткая боль в моей жизни. Я была так чертовски рада, когда ты наконец появилась и все кончилось. Чистое счастье. Я так и думала назвать тебя. Джой[6]. Но потом одна из акушерок сказала, что это как юбилей, повод для праздника или что-то такое. И мне показалось, что это звучит стильно. Джой на свадьбу подарят блендер, а Джубили – это совсем другой класс. Высший сорт.

Так я и получила свое имя. Она была так рада избавиться от меня. Так счастлива, что я больше не была ее проблемой. Но этого я говорить Айже не хотела.

Поэтому я соврала.

– Мама была так рада, что я наконец появилась. И Джубили значит «счастливое празднество».

Айжа кивнул.

– В этом есть определенный смысл.

– А ты? Почему родители назвали тебя Айжей?

Он молчал так долго, что я успела решить, он меня не расслышал. А потом тихо-тихо он произнес:

– Они и не называли.

– Что?

– Меня на самом деле не так зовут.

– А как?

Он покачал головой.

– Давай же, все не может быть так ужасно.

Он что-то промямлил.

– Что?

– Кларенс. – Он на меня очень внимательно смотрел. – Меня зовут Кларенс.

Я пыталась не захихикать, но крошечный смешок все же прорвался. Айжа сощурился, и я попыталась собраться.

– Какого черта они назвали тебя Кларенсом?

– Папа хотел, чтобы у меня было американское имя. Чтобы не выделяться.

Тут хохот уже сдержать было нельзя.

– И назвал Кларенсом?!

– Ага. – Левый уголок губ пополз вверх. – Ужасно, да?

– Жуть полная! – Я все еще смеялась. – Так почему тебя зовут Айжей тогда?

Он пожал плечами:

– Это прозвище. Меня так мама называла. Когда я родился, она пыталась учить санскрит. Родители моего отца – индусы…

– Так Эрик не твой…

Он покачал головой.

– Он усыновил меня, когда… – но предложение мальчик так и не окончил. Он просто смотрел на ковер с поникшими плечами.

Когда я впервые их увидела, я заподозрила, что Эрик не был его биологическим отцом, потому что у него не было того же легкого британского акцента, что у Айжи, не говоря уже о разнице во внешности. У Айжи была бронзовая кожа и темные глаза, а Эрик – зеленоглазый и светлокожий. Но наверняка я не знала. Может, эти черты Айжа унаследовал от бывшей жены Эрика. Но в тот момент, когда тайна открылась, мне стало так жаль Айжу, что, кажется, мое сердце на какой-то миг перестало биться, и в то же время я была так благодарна Эрику. Это явный показатель его доброты.