— Чувак, — сказал Хет. — Я слыхал, тебя сливают.

— Сливают? — переспросил Блейк, ничего не поняв.

Что это значит? Что, отца подозревает в чем-то Комиссия по ценным бумагам? Но Блейк еще не получил свои акции и под удар попасть не может.

Хет захихикал. Они всегда были соперниками: даже сидя в песочнице, спорили, чей замок больше.

— Мама сказала, что Линдси беременна.

Блейк сглотнул ком в горле и выдавил из себя смешок, который больше похож на кашель.

— А, да, они счастливы по этому поводу.

Так вот почему отец в последнее время так напряжен. Блейк зол и расстроен. Ну почему эти новости он должен выслушивать от других людей? Тем более от Хета! Он годами оберегал отца и его высокопоставленных дружков, а в ответ получал только недоверие. Пора бы отцу понять, что Блейк может быть крайне полезен. Пора бы осознать, в какой заднице окажутся все его друзья-гольфисты, если Блейк начнет вытаскивать на свет их грязное белье. Блейк решил, что следующий слух он пропустит сквозь пальцы и позволит миру увидеть изнанку; пусть почувствуют, что он для них делает, как много значит.

Скорее всего, ребенка добивалась Линдси. В брачном контракте ясно сказано, что если они с отцом родят ребенка, состоя в браке, а потом разведутся, то отступных она получит не в пример больше.

— Надо бы сыграть в Университетском клубе в сквош на следующей неделе.

Хет знал все уловки Блейка и не дал ему сменить тему.

— Тебе надо позаботиться, чтобы нового отпрыска не разбаловали донельзя. Моя шестилетняя сводная сестрица ни разу даже не была не в частном самолете.

Во вторник около четырех утра Тим проснулся оттого, что сидел на постели и кричал: «Это Кортни Кокс Аркетт» Агент Кортни всегда взрывался, когда кто-либо забывал упомянуть фамилию мужа его клиентки — словно здесь есть чем бахвалиться на весь мир. Тим ненавидел сновидения о знаменитостях, но минимум раз в неделю его посещал подобный кошмар — наверное, это признак того, что мысли о работе проникли в самые потаенные уголки его разума. После пробуждения от такого сна у Тима каждый раз оставалось ощущение наглого вторжения в его частную жизнь; какое-то время он даже подозревал в себе талант к ясновидению, хотя ни один из его снов не сбылся (кроме того, в котором Дженнифер Лопес и Бен Аффлек разошлись, но о том, что они вот-вот разбегутся, и так знала каждая собака).

Он лежал рядом с подстилкой, которую привел вчера с вечеринки в модельном агентстве, куда можно ходить только ради обилия свежих суси. Редкий гость на мероприятии потреблял что-то, кроме коктейлей, сигарет и кокаина, — не самых любимых блюд Тима. Днем, когда он обычно мучим похмельем, от еды воротит, так что к вечеру из издательства он вечно уходил голодным и держал курс на ту вечеринку, где, по его мнению, подадут самый вкусный ужин. Подстилка открыла заляпанные растекшейся тушью глаза и глядела на него, словно бешеный енот. Тим пустился в объяснения, что, вот мол, забыл имя мужа актрисы, когда писал статью для завтрашнего номера, и безумный взгляд девицы наполнился состраданием. Он же надеялся, что ее косметика не оставила следов на новых простынях (оказалось, что дорогое постельное белье действительно приятнее, особенно если досталось бесплатно).

— У тебя такая трудная работа, — проговорила девушка, словно Тим — хирург, которому названивают из реанимационного отделения.

Подобно всем тем, кого он приводит к себе, она думала, что он вершит чуть не дела Божьи. Секс с ним — это своего рода компенсация за то, что вечером не удалось подцепить настоящую звезду, а Тим достаточно знаменит, чтобы хвастать своему издателю, агенту или друзьям, которые с благоговением читают его колонку. Тим подумывал об еще одном минете. В первый раз оргазма не было — кокаин все еще бродил по его организму, но сейчас амбиен, который он принял, устав ворочаться и волноваться о том, что мог наговорить, обнюхавшись, расслабил его. Вспомнив, что, столкнувшись с Чарли, он представил подстилку своей девушкой, он скривился.

Челюсть болела, и Тим боялся, что он снова скрипел во сне зубами. Он выкашлял зеленый окровавленный сгусток чего-то и в который раз поклялся себе бросить курить — по крайней мере, до тех пор, пока этот бронхит не пройдет. Не приведи Блейк на вечеринку Бетани, Тим остался бы с другом, и тогда ему не пришлось бы тащить домой эту девицу. Во всем виноват Блейк.

Второй раз Тим проснулся в восемь утра и тут же пожалел, что забыл закрыть жалюзи. Он слишком мучим похмельем, чтобы подняться, и потому, чтобы защититься от льющегося в комнату света, освещающего кучи грязного белья и стопки газет, надел солнечные очки, лежавшие на прикроватной тумбочке. В душе шумела вода; он с трудом вспомнил, что подстилка упоминала о прослушивании на роль в сериале и спрашивала, не знает ли он кого-нибудь на телеканале, чтобы замолвить за нее словечко. По крайней мере, в постели она была хороша. Ему нравятся девушки, которые принимают противозачаточные. Презервативы ему не по вкусу, особенно когда он пьян и у него не стоит. Теперь уже поздно спрашивать, как ее зовут, потому он перегнулся, открыл стоящую на полу сумочку и копался в поисках бумажника или водительских прав. Даниэль Маркс из Квинса, что не вязалось с настоящей сумочкой от Гуччи и липовым британским акцентом. Ей тридцать три года, хотя, кажется, она утверждала, что двадцать восемь. В кармашке лежала его визитка, а рядом аптечный пузырек с таблетками, но прежде, чем он успел прочесть название лекарства, ручка двери ванной комнаты повернулась, так что ему пришлось спешно швырнуть сумочку обратно на пол.

Она вышла из ванной, на ходу вытирая свои короткие осветленные волосы, а Тим удивлялся, почему женщины не стесняются черных корней, выдающих настоящий цвет их волос. Разве смысл окраски не в том, чтобы казаться естественной блондинкой? У девицы, между тем, великолепные торчащие груди. Они почти оправдывают идиотскую татуировку в виде китайского иероглифа внизу спины. Она утверждала, что иероглиф означает любовь, но Тим подумал, что он с тем же успехом мог обозначать и глупость.

— Мне никак нельзя опоздать на прослушивание, — сказала она, а он был уверен, что в таком виде роли ей не видать как своих ушей.

Но она все равно спешно собиралась, носилась по комнате, судорожно складывая свои вещи. Извиваясь, она влезла в красные стринги другой подстилки; вчера Даниэль была в другом (хотя тоже красного цвета) белье. Ее собственные трусики валяются под кроватью. Он не был уверен, что нужно говорить ей об этом — сейчас, когда поверх чужого белья она уже натягивала облегающие черные брюки.

— Хочешь, кстати, пойти, вместе, на день рождения Холли Мэй? — спросила она.

До вечеринки еще две недели, но Даниэль, скорее всего, уже вовсю думала над тем, что бы надеть.

— Конечно, — ответил он, хотя не знал ни ее номера, ни адреса электронной почты и не собирался узнавать.

Однако он был почти уверен, что она сама скоро с ним свяжется. Если она таки заполучит роль, ей понадобится упоминание в прессе, а если нет — полезные знакомства.

— Я кину тебе письмо, — сказала она.

— Великолепно.

Легкое позвякивание цепочки на закрывшейся за ней двери — лучший в мире звук. Сняв солнечные очки, Тим прочел сделанные вчера записи, а потом позвонил на автоответчик Чарли и надиктовал материал с салфеток. Самая лучшая вчерашняя история будет «слепой». Похотливая тусовщица, жаждущая видеть свое имя в печати и публикаций в преддверии грядущей вечеринки в ее честь, поведала, что крутила роман с женатым сенатором, который баллотировался в президенты.

— Мы пару часов покатались по кровати в его гостиничном номере, — шептала она, явно возбудившись от своего секрета. Она тогда еще не была замужем за нынешним мужем. — Но у него не встал.

Тиму так понравился «слепой» материал, что взамен он рассказал тусовщице новость, которую услышал от Даниэль.

— Ничего, ты в хорошей компании, — сказал он, размышляя, изменит ли она с ним своему троллю-мужу, — у Джона Кеннеди-младшего стоял только в туалете гостиницы «Хианнис Порт».

Кейт даже не знала, по какому поводу в магазине «Диор» устраивается прием. Агентша Бутылочная Блондинка утверждала, что там будут раздавать дорогущие туфли, каждая пара которых стоит больше, чем все подарочные сертификаты и пробники вместе взятые, которые Кейт за всю жизнь получила по почте.

— Можно бесплатно взять любую понравившуюся пару, — твердила Блондинка.

Когда же Кейт постаралась разузнать о вечеринке побольше, Бутылочная промямлила что-то о подарках для избранных покупателей. Затем она прислала список «подтвержденных гостей», словно это премьера кинофильма; странно, что на раздаче бесплатных туфель появятся принцессы Парк-авеню — ведь они могут позволить себе любые понравившиеся туфли мира.

— Может, мужья держат их на скромном туфельном бюджете, — предположила Лейси.

Приехав на угол Пятьдесят седьмой улицы и Мэдисон-авеню, Кейт представилась, как делали это Тим и Блейк, которые, к несчастью, на прием «исключительно для дам» приглашены не были:

— Кейт Саймон из «Экзаминер», — выпалила она на одном дыхании, и две блондинистные красотки с папками в руках пропели в унисон:

— Как мы рады видеть вас!

Наверное, существует какая-то закрытая частная школа агентов, где их обучают красить волосы, сгущать искусственный загар и потреблять исключительно диетическую колу, кокаин, сигареты и отварной шпинат.

— Хорошего времяпрепровождения! — снова пропели они, протянув ей список тех принцесс Парк-авеню, что уже прибыли.

Кейт все равно не поняла темы сборища, а, увидев проигрывающего пластинки диджея, запуталась того пуще: в 17:30, в понедельник танцевать или потягивать розовые коктейли не принято. Кейт была голодна как волк, но все равно отказалась от подносов с напитками и суси, боясь заляпать платье.