– Ну вот, пришла тетя Рима, а ты опять не успел пропылесосить.

– А она ничего и не заметит! – прозвучал уверенный ответ.

Из-за двери показались две симпатичные мордашки.

– Вы, тетя Рима?

– Я.

Мордашки исчезли с воплем:

– Тетя Рима пришла-а-а!

В прихожей встречали десять пар заинтересованных и ожидающих детских глаз. В ответ на приветствие они хором, растягивая каждый слог, произнесли:

– Здрась-те, те-тя Ри-ма!

Фрукты, привезенные в качестве гостинца, не произвели ожидаемого эффекта, оказывается, и холодильник, и кладовая были забиты теми же апельсинами и бананами. Зато (я мысленно похвалила себя за предусмотрительность) они пришли в неописуемый восторг от конфет на палочке.

Усадив детей у телевизора, Ленка приступила к рассказу.

– Детей я не выбирала. Какие есть, такие есть. Зато все мои. Не представляю своей жизни без Ахмета, или Алены, или кого-либо еще. Они все разные – от двух до восьми лет, пять национальностей, шестеро имеют отклонения в физическом развитии, один умственно отсталый. Ты думаешь, я о чем-то жалею? Нисколько. Трудно ли мне? Очень, словами не описать. Возьмем, например, того же Ахмета. Отец уехал воевать в Чечню и сгинул. Мать отправилась на его поиски и тоже пропала, уже больше двух лет о ней ничего не известно. Ахмет не может найти общий язык с девочками, обижает их, иногда бьет и при этом не разрешает играть с мальчиками из других семей. Зато среди мальчишек лидер, смел и отчаян, но всегда остается хитрым и замкнутым. Ему только пять. У Аленушки другая проблема. Тайком бегает к магазину, садится у входа и попрошайничает. Посмотри на наши запасы, бери и объедайся! Когда-то ее заставляли это делать родители, видимо, понравилось. Пытаюсь отучить. Борис, самый старший и самый добрый из детей, ему восемь. Страдает энурезом, писает в постель. Его отец сидит за убийство трех человек, мать умерла. Наверное, его били. До сих пор запуган. Но это пройдет, я уверена. Проблемы с каждым ребенком. А теперь расскажу об успехах. Трое отличники, Саша великолепный спортсмен, уже грамоту принес, Аня проявила способности к музыке, ее отобрали в специальную школу при консерватории, а самый младший, Стасик, знает семь букв! И еще, мусульманина Ахмета и еврея Севочку обрезала, как положено, в клинике и с ритуалами в мечети и синагоге, христиан крестила в церкви.

Я смотрела на Ленку и завидовала.

– Лен, ты чувствуешь себя счастливой?

Она ответила неожиданно:

– Нет! – в ее глазах заблестели слезы. – Они наняли меня «мамой», а ведут себя, как надсмотрщики! Проверяют, вовремя ли накормлены дети, чисто ли в доме, привожу ли сюда мужчин, представляешь? Я вынуждена заискивать перед начальством, потому что контракт составлен только на пять лет, после чего меня могут запросто выгнать. Они постоянно чем-то недовольны, а дети их боятся. Пусть только попробуют уволить! Скоро подрастут мои мужчины, они меня в обиду не дадут! Один Ахмет чего стоит. Знаешь, почему он согласился пылесосить? Скажем, помыть посуду его заставить невозможно. Потому что представляет пылесос то огнеметом, то каким-то фугасом. Если честно, я сама его немножко побаиваюсь.

Неожиданно открылась дверь, и в комнату вошел самый маленький, Стасик.

– Тетя Рима, а у тебя муж есть?

Получив утвердительный ответ, он удалился. Но через минуту вернулся.

– Тетя Рима, а у тебя дети есть?

– Пока нет.

– А почему?

Ленка не дала мне ответить:

– Иди в комнату и скажи всем, чтобы нам не мешали. – И, обратившись ко мне, спросила: – А действительно, почему?

Наступила моя очередь говорить. Я, не таясь, рассказала о своих отношениях с Антоном, о страхе перед будущим ребенком.

– Значит, ты не любишь мужа, – со вздохом констатировала Ленка. – И тем не менее все, что ты сказала, ерунда. Теперь ты знаешь, какие родители были у моих детей. Но мне на это наплевать, потому что они – мои дети. Пойми, женщина рожает не для кого-то и не ради кого-то. Женщина рожает своего собственного ребенка! А кто его отец – это, в конце концов, не имеет значения.

Уходя, я расцеловала всех детей, а Стасику сказала, так, чтобы слышали все остальные:

– А дети у меня будут, можешь не сомневаться!

Но Ленка, есть у нее такая черта, прощаясь, обронила:

– А еще лучше рожать от любимого.

ОЛЕГ. Тенденция к вырождению

Получая государственное имущество в собственность с помощью Антона практически за бесценок, я его либо перепродавал полностью или частично, либо отдавал в аренду иностранцам. Обычная спекулятивная операция. Но прибыль достигала, как бы не соврать, нескольких сотен процентов.

Единственным исключением из этой схемы был сахарный завод. Во-первых, стыдно перед земляками, если бы я просто перепродал завод. Тогда их продолжали бы грабить и обманывать, как это было до меня. Во-вторых, я инвестировал в него значительные личные средства, купив новое и современное оборудование, собираясь создать образцовое предприятие, чтобы отец мною гордился.

А гордиться было чем: завод не только предоставил работу половине горожан, но и скупал продукцию практически у всех местных фермеров. Если бы я захотел, то стал бы мэром города в два счета. А еще лучше, посадил бы на эту должность Алексея. Наша продукция продавалась во всех регионах страны и успешно конкурировала с другой, также специализировавшейся на сахаре фирмой «Сладкая жизнь».

Конечно, материально я ни в чем не нуждался. Как и Антон и, естественно, как и дядя Женя, которому по праву принадлежала треть прибыли. Он купил себе роскошную пятикомнатную квартиру в элитном районе города, дом охранялся круглосуточно, во дворе дежурил персональный автомобиль, прислуживала горничная. Я гордился произошедшими в его жизни переменами.

– Ерунда, не это является смыслом нашей жизни, – отмахивался дядя Женя. – Ты еще не дорос до того, чтобы понять, о чем я мечтаю. Только, пожалуйста, не обижайся. Прими эти слова как комплимент твоей молодости.

Однажды дядя Женя вызвал меня, предупредив, что нам предстоит очень серьезный разговор.

Усадив в любимое, роскошное, старинное кресло, дядя Женя насупился и глубоко вздохнул:

– Послушай меня, Олег, сахарный завод придется продать. – Он энергично поднял руку, предупреждая мои возражения. – Так надо.

Я все-таки не сдержался:

– Дядя Женя, вы же знаете, это мое любимое детище. Моя гордость, в конце концов. Я всегда беспрекословно подчинялся вам, но...

Он поморщился, недовольный вспышкой моих эмоций.

– Научись держать себя в руках. Ты уже не зеленый юноша. – И, еще раз вздохнув, продолжил: – Ты знаешь фирму с глупым названием «Сладкая жизнь»? Кому она принадлежит, не по документам, а на самом деле?

Я встревожился. Такие вопросы не предвещали ничего хорошего.

– Максиму, – произнес дядя Женя как судья, выносящий приговор.

Вот это да! В стране повсюду мелькали вывески и рекламные плакаты со словами «Макс», «Макси», «МАКСИМальный комфорт». Ему принадлежали телекомпания и газета, конфеты и шоколад, магазины и рестораны. И это не все; Максиму принадлежали нефтяные месторождения, горнорудные компании и еще два банка в придачу! Выдающийся бизнесмен был сыном руководителя могущественного ведомства, одно название которого заставляет трепетать любого предпринимателя в стране, по слухам – лучше Самого, как говорится, его правая рука.

– Он недавно был в твоем городе, – неторопливо рассказывал дядя Женя. – Местный мэр водил его на завод. И ему он очень понравился. Пойми правильно, купив завод, он станет монополистом, поднимет цены на сахар и будет получать сверхдоходы. Не мне тебя учить.

Тягаться с таким сыночком было не по зубам. Многие предприниматели мечтали попасть под его крыло. Предприятия, функционировавшие под его «крышей», имели немалые преимущества: налоговая инспекция напрочь забывала к ним дорогу, таможенники отказывались от непомерных аппетитов, милиция с удовольствием и безвозмездно обеспечивала охрану. Что же делать?

– Придется отдавать, ничего не поделаешь, – резюмировал дядя Женя. – Но не даром, конечно.

– Я слышал, что он не любит платить по счетам, предпочитает иные методы, – поморщился я.

– Верно. За завод он платить не хочет, но взамен дает обязательство не чинить тебе препятствий в производстве соли. Теперь вся соль в стране твоя, Олег.

– Постойте, дядя Женя, она и без его вмешательства была моей, – удивился я.

– Ты меня не понял, соль его тоже заинтересовала. Но мне удалось отстоять наши позиции. Он твердо пообещал, что мешать не будет.

– «Справедливая» сделка, ничего не скажешь.

– Ну что, согласен?

– Он что, ждет моего ответа?

– Нет, я ответил ему за тебя. Согласием.

Провожая, дядя Женя похлопал меня по плечу и неожиданно шепнул на ухо:

– Скоро я буду дедом. Вот так, Олег.

Он что, решил доконать меня окончательно? Я ничего не ответил.

Хлопоты, связанные с передачей завода, быстро закончились. Алексея и всю команду менеджеров удалось сохранить в прежних должностях. Это утешало, я не подвел тех, кто в меня верил.

Но передача завода вызвала неожиданный гнев Антона. Еще бы: его как раз назначили министром, и вдруг я посмел что-то решать, не посоветовавшись с ним, с членом правительства!

– Ты не смел этого делать без моего разрешения! – кипятился он. – Времена Евгения Ильича прошли, теперь я твой босс!

– Я не собираюсь спрашивать твоего разрешения, Антон. За каждую сделку я рассчитался с тобою сполна. – От грубости меня удерживало лишь понимание того, что он муж Римы. – А дядю Женю не следует хоронить преждевременно.

Антон неожиданно успокоился.

– Хорошо, я погорячился. Прошу, не передавай мои слова тестю, я многим ему обязан. Но давай поговорим начистоту. – Он наконец предложил мне присесть. – Все, чем ты управляешь сегодня, по сути, принадлежит мне. Ты за свою работу имеешь столько, что тебе может позавидовать любой в стране, разве что кроме некоторых избранных. Я не против материальной поддержки Евгения Ильича, он это заслужил. Но с сегодняшнего дня принимаю решения я.