Он уже натягивал пуловер через голову. Надо ж было ей войти именно в тот момент, когда он менял запачканный шашлыком свитер. Ну да! Он засмотрелся, как красиво она откидывает голову, когда так заразительно смеется над шутками Стаса. Так засмотрелся, что уронил вилку с шашлыком в соусе. В общем, косорукий ревнивец!

— Что это? — спросила она, застыв в проеме двери. Как красиво отливают матовостью ее плечи в полумраке.

— Что? — невинными глазами посмотрел он на нее.

Слишком невинными. Если бы она знала его чуть хуже… но она знала его достаточно, чтобы сразу понять, что он врет, что она застала его врасплох.

— Что это у тебя на груди? — более окрепшим голосом снова поднажала она.

— Ах это?! — он потер рукой грудь сквозь джемпер. — Да так, бандитская пуля. Пойдем к гостям!

— Не морочь мне голову! Я, конечно, не врач, но даже я могу сказать, что такого шрамяки не бывает от комариного укуса, — она сама чувствовала, что все больше взвинчивается.

— Даш, — попытался он ее урезонить. Знал же, что с Дашкой это не пройдет!

— Тебе делали операцию? — обвиняющим тоном.

— Даш, — он впервые за вечер называл ее по имени. Полоснуло как ножом. — Это не важно. Идем к гостям. Стас наверняка тебя заждался, — и в этом даже не было сарказма, только тихая улыбка.

— Тебе вскрывали грудную клетку? — от ужаса ее голос опустился до шепота.

— Даш, не стоит так драматизировать. Ну, сделали операцию, ничего страшного — теперь все в порядке.

— И как давно?

По тону ее голоса он понял: шутки кончились, и сейчас именно тот момент, та точка невозврата, после которой либо решится все, либо… либо сожалеть об этом будет бесполезно.

— Когда ты летела из Франции, мне делали операцию на сердце. Врожденный порок.

— Врожденный? — ее глаза округлились от удивления.

— Ну да — усмехнулся он. — Вот так жил больше тридцати лет и этот порок совершенно мне не мешал, а тут вдруг… ну не вдруг конечно — поистрепал я свой организм, вот и…

— Почему ты мне ничего не сказал? — тихо спросила она. Этот тихий голос, полный ужаса и сожаления, без тени обвинения выбил его из колеи.

— Можно подумать ты бы носила мне передачки в больницу, — усмехнулся он защищаясь.

Если бы он сказал это другим тоном или другими словами, но так! Ее настолько задела эта его фраза, что она почти выкрикнула:

— Да! Да, представь себе! Носила бы передачки!

Вся боль, так и не выплеснутая за месяцы одиночества, а усиленно затолканная глубоко внутрь, теперь вырвалась наружу:

— Да, и сидела бы возле постели если надо! И судно бы выносила! — голос срывался на крик.

Между ними повисла тишина.

И вдруг совсем не осталось сил бороться и защищать себя. Как будто выпустили весь воздух. Она обмякла и только и смогла произнести тихим почти безразличным тоном:

— Какого же ты мнения обо мне должен быть…

— Я — о тебе? Я??? — его глаза метали громы и молнии. — Я? А ты? Ты! Какого ты обо мне мнения, если не хотела, чтобы я был отцом твоего ребенка?

— О чем? — она непонимающе уставилась на него. — О чем ты говоришь?

— Когда ты думала, что у тебя задержка, что ты мне сказала?! Что ты не хочешь, чтобы я был его отцом! — зло прошипел он. Она все-таки вывернула его на изнанку!

— Что?!!!

И только теперь Даша вспомнила тот вечер.


Они тогда долго бродили по супермаркету, заехали туда специально поздно, чтобы было поменьше народу. Ей нравилось скрываться от него в разных рядах и чувствовать ощущения невыразимого счастья, когда он неизменно находил ее. В очередной раз он появился с бутылкой шампанского.

— Ого! Это в честь чего? — улыбнулась она.

— Это очень хорошее шампанское, — он посмотрел на бутылку. — Хочу, чтобы ты попробовала.

И она попробовала. Она даже не ожидала, что так надерется от бутылки шампанского! Но окосела она с первого же бокала. Ему нравилось, когда она была навеселе. Он говорил, что она смешная и игривая, и он не может устоять перед ней в таком состоянии.

А потом они лежали в постели, восстанавливая дыхание после бурного секса. И она вдруг подумала, что они не предохраняются, а таблетки она начала принимать с небольшим опозданием. И вообще у нее задержка. Поэтому она и начала этот разговор на пьяную голову:

— Слушай, ты знаешь, у меня задержка. В принципе ничего быть не может, потому что я пью противозачаточные, но все может быть…

Она не заметила вспыхнувшую на его лице надежду.

— Нет, конечно, ничего нет, но все-таки…

Он улыбнулся:

— Мне нравится, как ты формулируешь мысли, когда пьяненькая.

— Я не пьяная! — возмутилась Дашка. — И вообще!

— Безусловно, — подтвердил он, с улыбкой глядя на нее.

— Я… — она вздохнула и резко села, подтянув одеяло к груди и надув губки. Снова выдох. — Слушай, если вдруг все-таки да, я хочу, чтобы ты знал заранее.

— Ага, — он нежно гладил ее плечо.

— Погоди, — он отвела его руку. — Ик… ты меня отвлек. ик…аешь!

— Ооо! Дашка, давай попьем водички!

Принеся ей воды и удостоверившись, что икота прошла, он переспросил:

— Ты хотела сказать, что если да?

— Да! Ты… Ну, мне не восемнадцать лет. И… в общем, аборт я делать не буду, независимо от твоего решения. Но мне от тебя ничего не нужно, я справлюсь сама.

— Ты все всегда делаешь сама, это я уже понял, — прошептал он. — Давай спать, — хмуро сказал он.

Она тогда не заметила его почерневших как штормовое море глаз.


— Я… я хотела тебя освободить… — прошептала она, перебирая пальцами швы на покрывале кровати. Она сама не заметила, как оказалась сидящей на уголке кровати.

— От чего? От себя?

— Всегда не понимала, когда привязывают мужчину ребенком, — буркнула она.

— Мужчина не коза, зачем его привязывать, он сам привяжется так, что потом не отвяжешь!

— Я не хотела, чтобы ты подумал, что я тебя ограничиваю своей беременностью или давлю на тебя.

— А я тогда размечтался о девочке с твоими глазами… Почему? Почему ты не ведешь себя как нормальная женщина?

— Может потому что я не нормальная! — выкрикнула она с обидой. — А ты? Ты тоже хорош? Почему не рассказал все как было?

Мозаика постепенно складывалась у них в головах.

— А как я мог поверить, что наконец-то нашел тебя? Такую, какую искал! — пробормотал он себе под нос. — А потом… потом у меня создалось впечатление, что я тебе нужен только для секса.

— А что в этом плохого? По-моему, это предел мечтаний любого мужчины! — сарказм все-таки пробился наружу.

— У тебя превратное представление о мужчинах. — после вздоха снова распалился: — Слушай, мужчины, конечно, все скоты, но все же даже такому животному иногда не нравится, что нужен не он, а исключительно его член!

— Я просто испугалась, — прошептала она, отведя глаза в сторону.

— Чего???

— Что действительно могу в тебя влюбиться…

— А что в этом плохого? — повторил он ее вопрос тем же тоном.

— Страшно стало, что все может рухнуть.

— Безопаснее разрушить это до того, как партнер успеет сделать тебе больно, — кивнул он с пониманием. Ведь он сделал то же самое!

Тишина здесь в комнате была еще более заметнее от того, что где-то внизу в другом измерении звучала музыка, слышались взрывы хохота. Все это было не пять минут назад — все это было в другой жизни.

Сколько прошло времени? Минута? Две? Пять?

Они сидели на одной кровати с разных сторон, бессильно опустив руки, мужчина и женщина, пытаясь найти путь друг другу в вековом непонимании двух таких разных половинок одного целого.

— И как? Получилось? — спросил он хрипло от долгого молчания.

— Что?

— Влюбиться.

— Да.

Он вздохнул.

— Значит, подведем итог: ты меня любила, я тебя любил, но оба испугались этого и решили лучше не быть вместе, чем испытать боль.

— Ну как-то так, — подтвердила Даша.

— Хороши! — с сарказмом сказал Саша.

— Красавцы! — кивнула она.

Снова тишина.

— Прошло? — и она точно знала, о чем он спрашивал. Прошло ли ее чувство к нему. А разве такое возможно за два месяца?!

— Нет. Не получилось, — грустно ответила она.

— Вот и у меня не получилось, — так же грустно кивнул он.

И опять тишина.

— Я считаю, у нас есть только один выход из создавшегося положения, — все тем же тоном сказал он.

— Да?

— Да.

— Какой?

— Пожениться, — пожал он плечами, как будто это было само собой разумеющимся.

— Что? — Дашкины глаза округлились.

— А у тебя есть альтернатива?

— Э… нет, — мотнула она головой.

— Ну как-то так! — утвердительно кивнул он, накрывая ее руку на покрывале своей. — И не надейся до десятого числа выйти из этого дома! Не выпущу!

Она с ужасом посмотрела на него.

— Ннно… Я не могу… у меня самолет четвертого…

Перед ее глазами промелькнул аэропорт, пустой экран сотового, от которого она не могла отвести взгляд в прошлый раз и такси, в котором она одиноко куталась в шарф, сдерживая слезы обиды. Второй раз она такого не переживет…

— Четвертого? — переспросил он. — А куда летим? — как бы между прочим.

— К родителям на рождество.

— Вот и отлично! Заодно и познакомимся!

Она удивленно смотрела на него во все глаза.