«На колени поставить — это пошло?» — пытаюсь включить я мозги.

Где, твою мать, границы?

Выбрав более канонический вариант, разворачиваю попочкой к себе, ставлю её ладони на стену, оттягивая за бёдра на себя, и снова вхожу. Отпускаю тело и, теряя контроль, загибаю её за шею чуть ниже. Мне кажется, второй раз она кончает именно от этого моего жеста. И меня сносит следом от её отзывчивости на такие мелочи!

В последнее мгновение выхожу, кончая всё-таки на попку. Массирую её, размазывая сперму. Хочется засунуть испачканные пальцы ей в рот, чтобы она попробовала меня. Это перебор для «нежнятины»? Блять… Папочка-то сам не обламывается, трахая, как желает, безотказную Риту, а дочку не отпустил в полноценное эротическое путешествие! Кайфоломщик.

Но ты же не будешь делиться с ним нашими маленькими секретами?..

— …Лерочка, — разворачиваю, не удержавшись, провожу пальцем по губам, проникая глубже в рот, и тут же целую. Мы вкусные с тобой, попробуй…

Возбуждение спадает. Я вожу по её спине ладонями, грея под душем. Она безвольно позволяет мне это, пряча лицо на моей шее. Молчит…

А я привык к дифирамбам, да. Мои тёлочки любят хвалить и комментировать секс. И даже не потому что я охуеть какой крутой любовник, а просто потому, что это в их стиле. Но точно не в её.

Я поторопился? И снова вспоминаю, что это «пиздец». В договоре прописаны другие вещи…

Чувствую, что напрягается. Её психоаналитик предупреждал, что такой типаж женщин, как она, неловко чувствует себя с мужчинами после близости. Почему? Она такая чудесная, что мне не хочется тормозить с этой близостью. Мне не хочется ехать домой.

— Ты согрелась? — шепчу я, целуя несколько раз в губы.

— Мхм…

Вытираю её единственным полотенцем. Молчит…

Я что-то сделал не так? Твою ж… Мне хочется вернуть её в то состояние открытости. И в каждый удачный момент касаюсь губами её плеч, шеи, спины, губ… Это достаточно нежно? Отмирай, детка! Я — хороший и очень-очень ласковый для тебя.

Оборачиваю в полотенце.

— Я принесу тебе сейчас сухое, — оживает она.

Когда выхожу из душа с полотенцем на бёдрах, Лера готовит нам чай, суетясь у плиты спиной ко мне. Молча обнимаю её сзади, пряча нос во влажных волосах.

— Ты расстроена? — не выдержав молчания, разворачиваю её к себе.

Поднимает на меня свои огромные глаза, отрицательно и чуть испуганно качая головой.

— Всё хорошо?

Кивает.

Детка! Я же тебе не в голосовые связки членом тыкал! Ты чего меня так пугаешь?..

— Скажешь мне что-нибудь? — начинаю паниковать я. Что, блять, за спецэффекты? В какую неожиданную кнопку я попал?

Набирает полную грудь воздуха, словно собираясь что-то сказать и… выдыхает:

— Ладно…

Прижимаю её к себе, втыкаясь губами в ушко.

— Мне уехать?

Отрицательно крутит головой, вцепляясь в мои предплечья.

— А что сделать?

— Целовать…

Со стоном облегчения зацеловываю послушные мягкие губки.

— Всё хорошо! — бормочу я. — Ты самая сладкая девочка на свете…

И мы, забыв про чай, снова целуемся. А потом снова трахаемся, добравшись до диванчика. В этот раз совсем по канону, я не голодный и легко могу поиграть в эту игру. Она засыпает у меня на груди… Накрываю нас пледом.

— Ром… — сонно.

— М…

— А как ты попал в ту кофейню?

Ё-моё… Программа слежения, детка. Хотел провести с тобой время на безопасной от секса территории. Не вышло.

— А… я там часто бываю. Это моя любимая кофейня! — вру я на ходу.

— Здорово… Буду знать, где тебя искать, если потеряемся.

— Мхм…

Глава 39 — Плен

Задумчиво размешиваю ложечкой чай. На моих босых ногах спит Базиль. Вспоминаю наш с Романом первый секс в том горячем душе. Хотя душ не был и близко такой горячий, как секс!

— Значит, это всё — идея отца.

— Что именно?

— Мой фиктивный брак.

— Я не уточнял, чья эта идея, Лера.

— Но ты мне и не сказал… У меня к тебе только один вопрос: ты участвовал в этом хоть как-то?

— Ммм… Лерочка…

Ясно.

— А я уже говорила тебе, что очень благодарна за защиту и поддержку?

— Говорила. Лера… — сглатывает он, перехватывая мою кисть. — Остановись. Сахар в чае давно растворился.

— Оу. Да.

Кладу ложку.

— Ты не в себе. Расскажи мне, пожалуйста, что там произошло.

— Нет. Я же сказала что это личное.

— Лера, послушай меня, пожалуйста, как взрослого и опытного мужчину. С женщинами… С молодыми девушками часто бывает так, что они очаровываются мужчиной, рисуют себе какой-то его образ, не соответствующий действительности, и потом долго не могут его отпустить. Не мужчину, а образ. Иррационально придумывают множество оправданий…

— Я понимаю, о чём ты говоришь.

— Твой… бывший муж, если его можно так назвать, совсем не тот человек, в которого ты влюблена. Ты защищаешь не его. А всего лишь тот образ. А реальный человек…

— А как его зовут?

— Это же неважно.

— Я хочу знать.

— А я не хочу называть имён и делать этот фантом более плотным. Но я хочу тебе рассказать некоторые факты о нём, которые откопали мои люди.

— Окей. Я послушаю.

Не факт, что поверю, но…

— Депортирован из двух европейских стран. Проблемы с законом.

— Какого рода?

— Мошенничество, в основном.

— Очень печально, — киваю я. — Ещё что-то?

— Да. Вот… — показывает мне на телефоне подборку из шести фотографий девушек.

— Это кто? — сводит моё горло.

Девушки красивые, яркие, немного пошловатые. Их сексуальность очень откровенна. У меня такой нет…

— Вы познакомились в конце апреля?

— Да.

— Это его меню на начало.

— Что?..

Георг, позволяя мне осмыслить, ещё некоторое время демонстрирует девиц, не убирая телефон.

— Это не все.

Меня, кажется, сейчас стошнит. Я молча встаю из-за стола. Жаль, что тот топор не врезался этой похотливой скотине в его всегда готовый член!

Первая эмоция спадает. А вторая… Вторая ещё хуже. Мне кажется, я сейчас начну снова рыдать. Потому что если эти девицы в его вкусе, то он не мог запасть на меня по-настоящему. Георг — мог. А Роман — нет.

— Лерочка, успокойся, пожалуйста. Даже вагон этих дешёвых шлюх не стоит и твоего мизинца.

Мысли он, что ли, читает?

— Тебе пора… переключить канал. Если кто-то не смог тебя оценить, это его проблемы. Не твои. Я — точно могу.

А если смог?.. Моё сердце колотится в надежде, вспоминая все его признания. Не тогда, когда это всё начиналось, а сейчас, когда все карты были уже вскрыты. Зачем ему это сейчас, если я не ценна? Да любой на его месте убил бы меня за то, что я устроила… А он, как последний идиот, выдал мне свой ревнивый неадекват в ответ на то, что я выстрелила в него! Нет… Нет и нет! Не может так вести себя расчётливый, равнодушный мужик. Или у него должен быть архи-мотив для такого качественного притворства! А мотива у него больше никакого нет! Ведь я знаю, кто он! А кто он?

— Лера. Он мошенник. Циничный альфонс.

Георг!

Я зажмуриваюсь.

Удались из моей головы! Я хочу сама.

Мне очень хочется позвонить Роману и в этот раз выяснить всё без истерики. Может быть, он мошенник, преступник и нам действительно не по пути. Но… Я хочу закрыть свой гештальт. Я хочу услышать от него, что… Что было всё по-настоящему между нами? Да — может быть, не сразу. Но мог же он влюбиться в меня в процессе этого убийственного заговора? Иначе зачем он это всё творит сейчас, рискуя собой? Я хочу услышать правду. А потом… Потом пусть идёт на все четыре стороны по своим дешёвым тёлкам!

Мне нужно ему позвонить. Но мой телефон он выкинул в окно. А включать свой — было бы опасно и глупо с его стороны.

«Но у нас же есть место, в котором мы можем всегда встретиться!» — щёлкает у меня в голове.

— Георг… Мне нужно уехать ненадолго.

— Хорошо. Куда? Я свободен сейчас и могу сопроводить…

— Нет. Мне нужно одной.

— Нет, не нужно.

Перевожу на него рассерженный взгляд.

— Я сама буду решать.

— Ты беременна. Это временное помешательство на гормонах, Валерия. Ты не в адеквате.

— Что за бред?

— Я обещал тебя защищать. Когда ты была в себе, ты дала мне на это «добро». И я защищаю. От себя самой и от него. И ты никуда не едешь.

— Ты не мой опекун, Георг. Ты не имеешь права!

— Потом ты поблагодаришь меня за это.

Встаёт из-за стола. Я в шоке перевариваю сказанное.

— Я зайду через час. Мы поговорим спокойно.

— Ты не имеешь права удерживать меня!

— Один раз я не удержал силой твою мать. Через два часа после моей нерешительности она была мертва. А если бы я имел эту решительность тогда, у тебя была бы сейчас мать! — прорывается гнев через его железобетонную выдержку. — Попробуй возразить мне что-то на этот довод! М? Должен был я её удержать?

Хлопаю ресницами, на которые наворачиваются слёзы. Это так нечестно! Но я не могу возразить! Потому что должен был!!! Должен!

Уходит…

И я ухожу в мамину комнату. Чтобы успокоиться, медленно и долго расчёсываю волосы маминой расчёской перед трельяжем. Георг прав, возможно, в своём решении. Но это только потому, что у него нет повода доверять моему мужу. Он не был с нами там, он это всё с нами не прожил! Роман… Он не опасен для меня. Поэтому….

Забираю свою сумочку и, проскользнув мимо холла, выхожу на крыльцо, тихо прикрывая за собой дверь. Быстро бегу по дорожке, выложенной брусчаткой, к выходу.

— Валерия Дамировна, — выходит охранник. — Вы что-то хотели?