Рефери подает сигнал и бой начинается. Виктор великолепен. Каждый его удар профессионален, каждое, совершаемое им движение, наполнено силой и мощью. Я вижу, как чувство блаженства вспыхивает на его лице, каждый раз, когда его кулак встречается с лицом соперника. Он словно, вышедший на охоту тигр. Это его жизнь, от которой он добровольно отказался четыре года назад, но чтобы тогда не случилось, это не стоило того, чтобы отказывать от ринга. Здесь он настоящий. Живой. Свирепый. Он — победитель. И это не пустое слово. Это его сущность.

Тело Виктора мокрое от пота. Он напряжен и сосредоточен, будто это самый важный бой в его жизни. Я не могу оторвать от него своих глаз, да и не хочу этого делать.

Виктор побеждает. Рефери поднимает вверх его руку. Толпа сходит с ума, все кричат, но я не слышу ничего, кроме адреналина, гремящего в моих ушах. Градов пересекает ринг, обхватывает своими ладонями мое лицо и заглядывает в глаза. Чувствую, как тяжело вздымается его грудь, вижу струйки пота, скользящие по его лбу.

— Мне нужно получить свой приз, — произносит Виктор, приближая свои влажные губы к моим.

— Забирай его, — шепчу я и ныряю в нирвану, когда соленый вкус его губ сплетается со вкусом клубничной маргариты, сохранившимся на моем языке.

И именно в этот момент я сдаюсь, признавая свое поражение перед любовью.

Победитель будет только один.

Виктор выиграл.

Я проиграла.

Глава 16


Виктория

Май. Наши дни


Виктор спрыгивает с ринга, а затем помогает спуститься и мне. Сказать, что толпа пребывает в восторге, значит не сказать ничего. Люди в буквальном смысле сходят с ума. Каждый хочет дотронуться до легендарного Виктора Града, получить его автограф или пожать ему руку. Несмотря на то, что Виктор пытается казаться раздраженным, я вижу, как ему это нравится. Ему нравится, как эти люди смотрят на него, будто он некое божество, внезапно снизошедшее с небес на землю. Он почти плавится под восхищенными взглядами своих фанатов, и я обещаю себе, что во что бы то ни стало, выясню причину, по которой Виктор отказался от ринга.

Крепко держа за руку, Виктор проводит меня сквозь ликующую толпу и останавливается.

— Как ты здесь оказалась? — спрашивает Градов, вплотную прижимаясь губами к моему уху.

— Я здесь с сестрой.

— Признаться, я слегка обалдел, когда увидел тебя на ринге.

— Почему?

— Ты выглядела умопомрачительно. И можешь поверить на слово, каждый из этих похотливых стервятников мечтал заполучить твой поцелуй.

Не знаю, где он набрался подобных выражений, но мне, черт побери, нравится слышать, что Виктор считает меня умопомрачительной.

— А что тут делаешь ты? — спрашиваю я, незаметно вдыхая его запах. Снова шалфей и запах пота, который действует на меня поразительно возбуждающе. Наверное, все дело в том сумасшедшем выбросе адреналина, который я получила, наблюдая за боем Градова.

— Несколько моих ребят должны сегодня учувствовать в боях.

— Твоих ребят? Так вот чем ты занимаешься? Ты тренер?

Меня поражает то, как оказывается, я мало знаю о Викторе. Мне никогда не приходило в голову, чем еще он может заниматься, кроме как таскать у меня пуговицы и заражать меня своим неподдающимся лечению вирусом, с громким названием «лихорадка Градова». В таком случае можно считать, что он не совсем оставил ринг. Он все еще продолжает быть его частью.

Ко мне подбегает Валерия, а следом за ней поспевает господин Туманов.

— Виктория, как тебе это удалось? — спрашивает Лекс.

— Ты о чем?

— Как это о чем? Ты вытащила на ринг человека, который больше четырех лет сторонился его. Неужели, ты так хорошо целуешься?

Я открываю рот, чтобы ответить Лексу, но Виктор оказывается быстрее.

— Оно того стоило, — говорит он и протягивает Туманову руку, — Виктор.

— Знаю, — отвечает Лекс, отвечая на рукопожатие, — Я Лекс. Я был на вашем бое в Нью-Йорке пять лет назад. Нокаут на двадцатой секунде первого раунда был весьма зрелищным. Думаю, Луи Альфредо надолго запомнил этот бой.

Пока мужчины продолжают обсуждать подробности боя Градова, ко мне наклоняется сестра, и шепчет:

— Теперь я вижу, что дело не в Марке. Это ведь не первый ваш поцелуй, верно? Он так самозабвенно за него сражался, будто уже знал, что к чему.

— Когда ты успела стать такой проницательной? Ты в курсе, что этот тип ужасно на тебя влияет? — говорю я и кошусь на Лекса. Смотрю в направлении нашего столика и вижу, что он опустел.

— А куда делись ваши друзья?

— Макс с Оксаной? Они уехали. Им позвонила няня и сказала, что ей нужно срочно уйти.

Киваю и слышу, как Лекс спрашивает Виктора:

— Присоединишься к нам?

Когда они успели перейти на «ты»? Мужчины.

Градов качает головой:

— Позже. Скоро начнутся поединки. Мне нужно проинструктировать парней.

— Хорошо. Удачи.

Прежде чем уйти Виктор берет меня за локоть и отводит в сторону. Изучающе смотрит мне в глаза. Чувствую, как костяшки его пальцев нежно касаются моей щеки, опаляя кожу, и едва не взрываюсь под его огнеопасным взглядом.

— Не исчезай, хорошо? — требовательно просит он, — Сегодня я хочу целовать тебя всю ночь.

— Тебе был позволен только один поцелуй. Ты его уже получил.

Он наклоняет голову, оказываясь в опасной близости от моих губ, но вместо того, чтобы прижаться к ним, целует в щеку. Я закусываю губу, подавляя растущее во мне разочарование.

— Тогда мне придется оформить кредит, — произносит Градов и уходит. Нет, мне никогда не понять этого, переполненного противоречиями мужчину. Иногда он ведет себя, как инструкция по эксплуатации микроволновки, а иногда начинает флиртовать, полностью обескураживая меня. Выигрывает бой и целует меня на глазах у десятков людей, но не позволяет включать свет во время секса. В нем, словно живут два разных человека, и каждую минуту один пытается подавить другого. И мне остается только с нетерпением ожидать, кто их них возьмет вверх.

***

Спустя два часа пребывания в клубе, я нахожусь в состоянии легкого алкогольного опьянения, потому что бойфренд моей сестры, нашел себе увлекательное занятие под названием «как напоить молодую писательницу». Сам Лекс медленно потягивает безалкогольное пиво. Одним глазом он наблюдает за нами с сестрой, а вторым за происходящим на ринге. К исходу первого часа мне надоела «клубничная маргарита» и я перешла на ром с колой. Если я не остановлюсь, то завтра не смогу написать не единой буквы, потому что они просто разбегутся, как тараканы по кухне, на которой только что зажгли свет.

Опять этот чертов свет.

Включенный свет…в спальне Виктора… мы, заплутавшие в белых хлопковых простынях.

Т-ш-ш-ш! Явный перебор с коктейлями!

— Так, как вы с ним познакомились? — спрашивает Лера, кидая вожделенный взгляд на своего бойфренда-миллионера, который только что прикурил сигарету.

— С кем?

— С Виктором.

— Неожиданно, — отвечаю я, совершенно при этом, не солгав, — Он попросил меня притвориться его девушкой.

Лекс отрывается от ринга и смотри на меня, удивленно выгнув брови.

— Неплохое начало. Видимо вы отличные актеры и по вам плачет Бродвей, потому что, то, что я видел, не выглядит, как притворство.

— Я не знаю, что мне делать, — хмуро признаюсь я, раскручивая в руке бокал с напитком, — Я завидую вам. Вы не закрываетесь, друг от друга, не пытаетесь притворяться, не отталкиваете, когда одному из вас плохо. Когда — нибудь, я обязательно напишу о вас книгу и расскажу всему миру о вашей любви.

— Мы совсем не против, — говорит сестра и берет меня за руку, — Только прежде чем начать описывать нашу жизнь, удели внимание своей. В ней ведь тоже есть много интересного, — она подмигивает мне, берет свой бокал и со звоном ударяет по моему.

— К тому же нам понадобилось десять лет, прежде чем мы осознали, что жизнь друг без друга нам ни к чему. Не допусти, чтобы это произошло с тобой, — добавляет Лекс. Он докуривает сигарету и заказывает себе еще пива, а для нас просит повторить коктейли. Я смотрю на часы и вижу, что уже почти два часа ночи, а Градов так и не появился. Бои продолжаются, в помещении становится душно, а свободно разгуливающий по венам алкоголь понемногу дурманит голову. Несмотря на то, что это клуб, никто не танцует. Люди лишь выпивают, курят кальян и смотрят бои.

Вдруг меня осеняет, и я с любопытством смотрю на Туманова:

— Лекс, ты не знаешь, почему Виктор оставил спорт? Он же вроде был звездой кикбоксинга.

— Не знаю, — отвечает Лекс, вынуждая меня поникнуть. Надеялась, что раз Туманов интересовался личностью Виктора, когда он еще был действующим кикбоксером, то может и причину, по которой все рухнуло, он тоже знает, — Слышал только, что это как-то связано с его личной жизнью. Журналисты долго охотились за этой историей, но, насколько мне известно, безрезультатно.

— Понятно.

Лекс делает глоток пива.

— А ты не пробовала сама у него спросить?

— Разумеется, пробовала, — фыркаю я, будто он спросил величайшую глупость на земле, — Но он либо пропускает мои вопросы мимо ушей, либо мрачнеет и уходит.

Разговоры о Викторе в сочетании с коктейлями и обрушившимся на меня огромным потоком эмоций дико утомляют, и я чувствую усталость.

— Объясните мне, ради бога, почему вы двое такие бодрые? — спрашиваю я, неприлично зевая, и даже не забочусь о том, чтобы прикрыть рот рукой.

— Все дело в часовых поясах, — с пониманием поясняет сестра, — У нас дома сейчас день. А выспались мы в самолете. У меня было точно так же, когда я переехала.