― Что? ― спросила я.

― Твои сапоги, ― медленно повторил он.

Он поднял мои коричневые ковбойские сапоги, а затем бросил их мне на кровать, как только комната начала замерзать, и снег каким-то образом начал падать в помещение, полностью скрытое от неба.

― Ты принес их мне? ― подозрительно спросила я, чувствуя, как мои глаза становятся тяжелыми.

Это не соответствовало злому, убийственному Хейдену, с которым я только что вела мысленное сражение. Конечно, он мог снова пытаться заслужить мое доверие, чтобы сбросить меня с другого утеса... хотя на этот раз я была уверена, что он не поймал бы меня.

― Ты не можешь выполнять задания босиком, ― сказал он, пожимая плечами, чувствуя неловкость, что я посчитала этот жест таким трогательным.

Для него это было нехарактерно, мягко говоря.

― Это было очень мило, ― искренне сказала ему я, хотя мои слова уже начинали звучать нечленораздельно. ― Быть милым не плохо, знаешь ли, ― добавила я.

― Я понятия не имею, о чем ты говоришь, ― со смешком сказал он, его обычно сердитое лицо выглядело забавным. ― Думаю, что сон уже начинает одолевать тебя, ― сказал он в качестве объяснения. ― Ты не понимаешь, что несешь.

Возможно, дело было в снеге, или виноват мой полностью истощенный мозг, но с каждой секундой становилось все труднее и труднее понимать Хейдена. Было бы логичнее, если бы он продолжал игнорировать меня, пока не начал падать снег. Но теперь он просто подшучивал надо мной.

У меня появилось ощущение, что задания не единственный вопрос, который невозможно решить в этой загробной жизни.


Глава 10


Было странно, что каждое утро, просыпаясь после принужденного сна, я не могла вспомнить, что мне снилось. Я плохо спала, когда была жива. Плохой сон плохо сказывался на самочувствии, но зато я всегда могла вспомнить свои сны после беспокойных ночей.

Здесь же мне ничего не снилось, и я задавалась вопросом, хорошо ли я только что выспалась, или мертвым не снятся сны.

Очередная необъяснимая вещь.

Мое существование в загробной жизни само по себе похоже на сон. Может быть, из-за тех фантастических мест, которые я посещала каждый день, в моей голове не хватало энергии, чтобы попытаться превзойти увиденные пейзажи.

Эта мысль засела в моей голове, пока я смотрела на темный земляной потолок. Можно было разглядеть несколько маленьких корней, прорывающихся через грязь, и я думала о том, как прекрасно было бы остаться здесь навсегда. Я могла бы развесить старые консервные банки со свечами внутри на корнях, торчащих из потолка, вырезать на стенах все, что захочу, а затем все с них стереть и начать заново в зависимости от моей прихоти в тот или иной момент.

Запах во всей комнате стоял такой же, как когда пробегаешь мимо распылителей в летний день, и мне не хотелось вставать с кровати, влажной и грязной, какой она наверняка и была, для того чтобы начать другое невозможное задание с невозможным человеком. Только Хейдену удавалось ухудшить мое настроение.

Грязь, которой я была заляпана накануне, исчезла, и мое платье снова стало безупречно белым. Мои волосы, к удивлению, не спутались, когда я точно знала, что, если бы я позволила волнистым локонам испытать на себе ветер, воду и несколько почти падений с обрыва, не расчесывая их, к этому моменту они уже бы превратились в дреды.

Каким-то чудом загробная жизнь оказалась весьма выгодной для более тщеславных сторон моей личности.

У меня никаких претензий.

Я подпрыгнула от стука в дверь, в то время как Хейден вошел в комнату, такой же раздраженный, как и всегда.

― Ты все еще спишь? ― скептически спросил он, его британский акцент был сильнее обычного. ― Знаешь, как долго я ждал тебя снаружи?

― И тебе доброе утро, ― ответила я, встав с постели и надев ковбойские сапоги.

Сапоги, которые Хейден вернул мне.

Я все еще не знала, что думать о нем и его постоянно изменчивых настроениях, но этот маленький акт доброты дал понять, что у кое-кого все еще имеется душа. Может, он грубый и отвратительный, но я полна решимости вытащить наружу все хорошее, что в нем есть. Кроме того, приятнее застрять в этом месте, если ты не всё время такой злой. Время бы летело гораздо быстрее, если бы он улыбался каждые десять лет или около того.

― Можем мы просто перейти к делу? ― спросил он, поднимая бровь в мою сторону ленивым, мне-на-все-плевать образом.

У него была способность выглядеть одновременно скучающим и высокомерным. Это и удивительно, и неприятно.

― Веди, ― сказала я, указывая на дверь.

Он тяжело вздохнул и вышел из комнаты вместе со мной, вплотную следующей за ним. Как только мы поднялись по лестнице, я была шокирована освещением, простирающимся вдоль тропинки.

― Сегодня без тумана? ― спросила я.

― Сегодня он выше, чем обычно, поэтому солнце светит чуть ярче.

Я пыталась понять, что означает такой идеальный контроль погоды на протяжении всего цикла. Означает ли это, что я приближаюсь к Месту Назначения? Или это просто совпадение? Солнце всегда выглядывало на миг, когда я просыпалась, но к тому времени, когда приходил Хейден, оно всегда исчезало за туманом.

Когда я вышла из подземной комнаты в стволе дерева, меня встретило захватывающее зрелище. Окружающая обстановка в каждом задании до сих пор казалась еще более красивой, чем предыдущая, но эта превзошла их всех.

Высокое дерево с фиолетовым камнем в стволе теперь располагалось в центре поля с разноцветными тюльпанами. Ряды цветов время от времени по очереди меняли цвета, и создавали яркую радугу, которая тянулась до бесконечности. Сочетание солнца и слабого тумана словно перекрасило все в золотой цвет, из-за чего цветы самостоятельно излучали свет изнутри.

Это было потрясающе, мягко говоря.

― Это прекрасно, ― сказала я, затаив дыхание.

Мои глаза расширились от удивления, и я никак не успевала достаточно быстро смотреть по сторонам, чтобы уловить всю красоту.

― Неплохо, ― согласился Хейден, слегка кивнув.

Он почти сделал мне комплимент.

― Твоя бабушка была голландкой и всегда держала картины с тюльпанами по всему дому. Эта была твоей любимой, ― сказал он, снова цитируя мои воспоминания и бесконечно удивляя меня.

― Ты такой позёр, ― сказала ему я, закатывая глаза в сторону великолепного оранжевого неба.

Здесь не было гор, лишь несколько холмов в бесконечном поле цветов, хотя вдалеке был виден небольшой коттедж. Если это наше убежище, не похоже, что на моем пути будет много препятствий. По крайней мере, мне не придется иметь дело со скалами или высокими местами. Может, это будет испытанием на выносливость, и мне просто нужно будет оставаться в здравом уме на пути к коттеджу, в то время как Хейден бросает мне в лицо грубые комментарии.

Мы шли бок о бок, и я мягко проводила рукой по верхушкам тюльпанов, когда мы проходили мимо них. Они лениво качались взад-вперед от моих прикосновений.

Это была довольно спокойная прогулка, и если бы я очень постаралась, я бы смогла представить, что все еще жива и совершаю романтическую прогулку с каким-то парнем, которого встретила в книжном магазине в Гринвилле.

Может, я читала бы книги о вокальном исполнении, и он бы пошутил о том, что все южане хотят стать исполнителями кантри. Я бы улыбнулась и сказала, что мне больше нравятся народные песни, чем кантри, и он бы спросил меня, означает ли это, что я ношу повсюду с собой банджо9.

Затем я вернулась к реальности и вспомнила, что умерла, а Хейден не шутил бы со мной о банджо, если бы от этого зависела его жизнь.

Он скорее попытался бы убить меня при помощи банджо, но это был другой повод для беспокойства.

― Так какова цель третьего задания? Прогулка? ― спросила я, с нетерпением посмотрев на своего гида в надежде, что он не скажет, что это какая-то невозможная полоса препятствий, где тюльпаны вот-вот оживут и съедят меня.

Хейден на мгновение остановился и повернулся ко мне лицом. Он открыл рот, потом вдруг замер, резко вдыхая и широко раскрывая глаза.

― Что? ― тут же спросила я, оглядываясь назад.

Взгляд на его лице предполагал, что на нас внезапно напало какое-то вредоносное существо, но осмотрев местность позади себя, я не видела никакой угрозы.

Я снова повернулась к нему и увидела, что он хватается за плечо, в котором торчит металлический стержень, покрытый его кровью.

― Что это? ― испуганным шепотом спросила я.

― Стрела, ― напряженным голосом ответил он. ― Хорошее воображение, ― добавил он обвинительно.

Я обошла его и увидела длинную стрелу, которая торчала из его спины и двигалась, когда он делал вдох-выдох.

Хейден был ранен... стрелой... посреди поля тюльпанов.

Если каждое задание как-то связано с моей памятью, как это произошло? В бабушкиной картине с тюльпанами точно не было стрел.

Я отчаянно огляделась, зная, что стрелы сами себя не пускают. Кто-то должен быть рядом с нами, и я не хотела получить еще стрелу в сердце, когда мне уже пришлось перенести смерть в автокатастрофе и целых два дня терпеть Хейдена.

― Ты можешь идти? ― спросила я, поворачиваясь лицом к нему и кладя руку на его неповрежденное плечо.

Я все еще не теряла бдительности, осматривая совершенно пустое поле на наличие каких-то признаков нападавшего. Но поскольку в этом было мало смысла, никого не удалось увидеть. Хейден и я были совершенно одни.

― Нет, ― удалось ему выдохнуть, прежде чем он упал на колени прямо передо мной.

Он скорчил гримасу от боли, закрывая глаза и упираясь головой в мой живот. Довольно уязвимый шаг для кого-то, настолько помешанного на своей суровости, и я почувствовала неловкость за Хейдена. Я не возражала против фактического физического контакта в этой ситуации, но меня напугало, что такой сильный внезапно стал таким незащищенным. Довольно мрачная ситуация.

Не зная, что делать, я положила руки на его голову, поглаживая его волосы и пытаясь казаться успокаивающей снаружи, в то время как изнутри я была в абсолютном шоке. Миллион мыслей проходили через мою голову, и Хейден никак не помогал в этой ситуации.