Любовница, блин. Но, если так подумать, формулировка верная, хоть и ранит сильно. Но по закону Владислав Киреев — женатый человек. Ещё пять дней. А я, значит, как раз вот то, о чём говорит Алиса.

Печально.

— Где ты взяла её номер? — спрашивает Влад, не глядя на Алису.

— Наташа дала.

Чёрт, Наташа! Так и знала, что с ней что-то не так. Слишком уж в подруги набивалась, вечно тёрлась рядом, ерунду всякую несла, пыталась о Владе сплетничать. Но я дала ей однажды свой номер, потому что очень уж просила, настаивала, а оно вон как вышло.

Нет, точно нужно увольняться, если кругом одни крысы.

— Алиса, что ты на самом деле хочешь? — Влад переводит на жену тяжёлый взгляд. Мне не видно её лица — лишь узкую спину, но я замечаю, как подрагивают плечи. Плачет, что ли?

— Я люблю тебя.

— Не верю. Дальше.

— Но…

— Повторяю: не верю. Квартиру я тебе отпишу, как договаривались, через пять дней. Что ещё ты хочешь? Мою машину? Все деньги? Почку? Обойдёшься.

Влад непреклонен, а я, пользуясь тем, что на меня никто уже не обращает внимания, любуюсь им.

Он моя Вселенная. А Алиса сама виновата.

— Нет… нет! Я просто поняла, что… люблю тебя.

— Ты совершенно невменяемая, — хмыкает Влад и запускает руку в волосы, ерошит на затылке, нарушая идеальность причёски. — А ребёнок твой? С ним как? На меня записать планируешь, раз твой ёбарь скрылся в тумане?

Алиса всхлипывает и совсем съёживается. Мне бы уйти, но не получается. Да и какого чёрта именно я должна ретироваться? Их разговор и меня касается, между прочим.

— Я ошиблась, не было ребёнка! — выкрикивает. — Мне показалось, тест соврал.

— А справка?

— Вла-ад… — протягивает, а я вздыхаю. Какой-то водевиль, честное слово. — Я думала, ты будешь за меня бороться, думала, что захочешь всё вернуть. Проверить тебя хотела! Ты меня разве никогда не любил?

Хороши проверки...

— Точно, Алиса, тебе нужно в театральный кружок, — усмехается Влад. — Или к психиатру. Так, всё. Я устал, сегодня был тяжёлый день. Прощай.

— Но послушай! — не унимается, но Влад непреклонен: встаёт с лавочки и кивает мне, мол, пора уходить. — Мне не нужна без тебя квартира, мне ничего не нужно. Ну давай попробуем начать с чистого листа!

Больная, не иначе.

— Раз квартира не нужна, мне ещё лучше. Всё, пока.

Уходим молча, а в спину несётся:

— Я ведь уеду сегодня, ты же никогда меня больше не увидишь. Сам же потом прибежишь! Ты же не любишь её, в тебе же гордость бесится! Он бросит тебя, дурочка! Беги от него. Он меня любит, слышишь?! Меня!

Если дальше будем так орать, её загребут за нарушение общественного порядка.

— Идиотка, — бросает Влад, не поворачиваясь. Но потом, будто что-то вспомнив, быстро целует меня в макушку и стремительно направляется к плачущей на лавочке Алисе.

Не знаю, о чём они говорят, да мне и неинтересно. Я верю Владу: он честный, он сто раз уже доказал, что носить камни за пазухой — не его стиль жизни. А подслушивать, строить теории и рвать себе нервы я не хочу.

И когда едем вместе домой, Влад то и дело останавливает машину, целует меня порывисто, будто пытается стереть из моей памяти слова его жены. А мне плевать на них, потому что он со мной и только мой. Это я засыпаю с ним и просыпаюсь, мне он шепчет на ухо непристойности и нежно целует, берёт ночами страстно и исступлённо, мне готовит завтрак, если выходной, и заботится. А всё остальное — чушь и суета.

Когда находишь своё счастье, весь мир становится ярким и радужным. И только ради того, чтобы так любить, стоа́ило однажды родиться.

30. Влад

Наташу я уволил. Прямо в тот же день и уволил, когда распрощался в парке с Алисой. Ибо не хер быть самой умной, лазутчица чёртова.

Надо было мне, конечно, тоже соображать своей тупой башкой, что я делаю. Потому что оставлять рядом с собой подругу бывшей жены — то ещё удовольствие в долгосрочной перспективе. И другое дело, если бы Наталья работала хорошо. Тогда можно было бы наплевать на кое-какие свойства её склочного характера и любовь к сплетням, но нет: эта девушка находила тысячу и одну причину, чтобы не заниматься своими прямыми обязанностями.

Вот и уволил. Потому что никому и никогда не позволю строить козни за своей спиной, а от гнилых людей предпочитаю избавляться, если почёсывание языков для них важнее всего.

Телефон в моём кабинете разрывается. Чёрный стационарный аппарат чуть не подпрыгивает на столе от чьего-то возбуждения. Ненавижу эту производственную болтовню, но она часть моей работы — никуда не деться.

— Как поживает наша безопасность? — стандартно вопрошает невидимый абонент, а я улыбаюсь, точно дурак.

— Сергей Петрович, безопасность под контролем! — бодро рапортую, а Серёга хохочет. Настолько громко, что приходится отнять от уха прохладную трубку, чтобы не оглохнуть. — Приехал?

— Да, пришлось. — В трубке странная пауза, а у меня все инстинкты всполошились. Что-то в этом звонке не так. — Заедь ко мне, лады? Нужно кое-что обсудить.

— В офис?

— Нет, не для их ушей разговор, — ворчит Петрович. — Потому, дуй ко мне домой, срочно.

И вешает трубку.

Странно. Очень странно.

С Серёгой мы знакомы ещё со времён, когда оба были контрактниками и жрали землю в одном окопе. Одну на двоих. Армейская дружба — крепкая. Именно Сергей помог мне устроиться в “Книгоманию”, сделал своей правой рукой, потому что доверял. И я ни разу не просрал это доверие.

Так почему теперь кажется, что чем-то провинился перед старым другом? Непонятно, но ощущение паршивое.

До места добираюсь в рекордные сроки. Давно так не гнал, словно мне задницу факелом подпалили. Хочется скорее узнать, отчего такая срочность. Документы — знал это — были в полном порядке, товар тоже в целости и сохранности, коллектив проверенный и, кроме уволенной недавно Наташи, проблем ни с кем не было.

Сергей не был книгочеем — скорее солдафоном до мозга костей, помешанным на порядке и дисциплине, но это не мешало ему вот уже восемь лет весьма успешно «рулить» «Книгоманией», превратив крошечный магазинчик на Радиорынке в довольно успешную сеть, раскинувшую щупальца-филиалы во многих городах. И бизнес нёсся вперёд на предельных скоростях, зарплаты росли, а покупателей с каждым днём становилось всё больше и больше.

Чудесно ведь.

Дом Сергея Петровича находится в элитном посёлке на выезде из города, и мне приходится добрых десять минут ждать, пока охранник на блок-посту у центральных “глухих” ворот проверит мои документы, запишет что-то в своём компьютере, сличит номера. Адская мука — сидеть в душном нагретом на солнце салоне и ждать, точно школьнику у кабинета директора.

Наконец, дают добро, и я еду по ухоженным дорожкам к дому старинного друга и начальника, но и там не всё так просто: ещё минут пять жду, когда разъедутся громадные ворота, и хмурый мужик в форменной одежде даст отмашку, разрешая попасть на территорию. Дурдом.

Иногда богатые люди слишком уж ограждают свои миллионы от постороннего внимания.

— Киреев, сто лет не виделись, — бурно приветствует меня Серёга и хлопает по плечу. Удар у него всегда был сильным, аж хребет у меня чуть не треснул от этого дружеского жеста.

Серёга ниже ростом на целую голову, но бороться с ним я бы не рискнул — сильный, зараза. Шею свернёт, не поморщится.

— Что за тайное вече? — интересуюсь, когда проходим в кабинет хозяина, и тот указывает на кресло напротив своего широкого полированного стола.

На нём царит идеальный порядок: ни единой бумажки, ни пылинки, ни соринки. Даже ничьи фотографии в рамочках не расставлены, чтобы радовать хозяина.

— Коньяк будешь? — интересуется Сергей, а я отрицательно качаю головой. — Надо было тебе на такси приехать.

— Хороший коньяк? — усмехаюсь, глядя на печальное лицо друга.

— Отличный! Курвуазье, двадцать один год выдержки. Чудо, а не коньяк.

— Смотри мне, сопьёшься.

Сергей смеётся, размещаясь в своём кресле, точно на троне.

— Уж если в армии не скопытился от того денатурата, что рекой лился, то французский коньяк мне, как слону щекотка.

Дальше обсуждаем общих приятелей, цвет моря у Лазурного берега, новую Серёгину жену: модель, сиськи-задница — всё на месте. Друг постарше меня — ему почти сорок, — но запал любовный похлеще, чем у юнца прыщавого.

— Ты же меня не за этим позвал, — заявляю, а Сергей кивает, обводя меня хмурым взглядом. — Что-то в магазинах не так? Нужно с проверкой поехать куда-то? С товаром что-то?

Перечисляю все наиболее возможные варианты — те, что в моей компетенции. Просто поболтать о бабах мы и в баре могли бы.

— Петрович, не темни. Знаешь же, что терпеть не могу загадочность.

— Киреев, помнишь же, какой у нас был уговор, когда я тебе работу предлагал у себя? — Вопрос более чем неожиданный, и я усиленно вспоминаю то время, когда не мог найти для себя место под солнцем, и на помощь пришёл армейский друг с очень выгодным предложением.

— Я в чём-то тебя подвёл? — Важно понять, к чему клонит Сергей, пока башка от предположений не лопнула. — Тогда говори прямо, нечего танцы на льду изображать.

— Одним из условий было: не заводить шашни с продавщицами. Даже я себе такого не позволяю. Сам знаешь, мне этот цирк ни к чему, у меня серьёзная контора.

Приплыли.

— И кто же, интересно мне знать, донёс? Впрочем, и сам догадался.

— Алиска — дура, конечно, но ценной информацией поделилась, — подтверждает мои догадки Сергей после продолжительной паузы, за которую я успел придумать сотню способов, как раз и навсегда обезвредить этот геморрой в виде жены. — Сам не хочешь рассказать, какого хрена в твоей жизни происходит, пока я на пляжу бока грею?