Эта чертова улыбка могла растопить все ледники Антарктиды. Каков же нахал! По голому накачанному торчу стекали капли воды. Олег был довольно смуглым, рельефным. Его тело казалось отлитым из бронзы. При этом он не был худощавым.

Его руки были накачанные и мягкие. Я злобно на него посмотрела. Затем улыбнулась, грациозно выпуталась из полотенца. Подошла к нему и резко опустилась на колени.

Пока он не успел сориентироваться, взяла твердый член в рот и провела языком по головке. Прошлась пальцами по всей его длине, аккуратно погладила мошонку.

Как и ожидалось, сверху послышался тяжелый стон. Я вобрала его глубже в рот и стала ритмично двигаться. Когда он стал подрагивать, резко схватилась за мошонку, потянула ее вниз и выпустила член изо рта.

Отскочила на безопасное расстояние от матерящегося мужчины. Накинула сверху полотенце и проплыла в сторону выхода.

— Если я хоть на секунду заподозрю, что ты кобель, я тебе яйца выкручу так, что ни один андролог не найдет там ни одного головастика. Это тебе в предупреждение. Аванс, так сказать.

И гордо прошла на выход. Где здесь кухня? Что-то у меня разыгрался зверский аппетит.

Глава 19. Олег

Сучка. Я смотрел вслед удаляющейся фигурке и потирал промежность. Как же больно-то! Еще врач называется! Но мелькнувшая белоснежная задница в проходе явно стоила всех этих мук.

Я вспоминал последние часы, и голова шла кругом. На улице была глубокая ночь, а в моей постели впервые оказалась девственница.

Откровенно говоря, я был шокирован этим обстоятельством. Когда я начал входить в нее, такую разгоряченную, влажную, податливую, то думал, что теперь не способен остановиться.

Но она оказалась такой узкой, что я быстро заподозрил неладное. Видя, как побледнело ее лицо, уже хотел вопреки здравому смыслу прекратить, но чертовка не дала.

В тот момент мой мозг перестал работать в принципе, потому как я не придумал ничего лучше, чем позволить себе невиданное и кончить в нее. Кажется, она не поняла этого, иначе боюсь себе представить ее реакцию. Как же это было потрясающе!

Впервые в жизни я испытал такую нежность к женщине. Она не просто моя, она ТОЛЬКО моя и ничья больше! Я уже и забыл, что такие девушки бывают.

Сжимая ее трясущееся тело в руках, слизывая с щек соленые слезы и размазывая кровь по ее бедрам, я словно окунулся в новый мир. Мир, где женщина может принадлежать лишь одному мужчине.

В этот момент я четко понял, что не хочу отпускать ее от себя. Это будет мой крест, и я попробую нести его столько, сколько смогу выдержать.

Тем более что эта пигалица снова смогла меня вывести из себя на ровном месте! Хотел бы я знать, что теперь крутится в этой хорошенькой головке, что за мысли мешают ей жить и наслаждаться этой жизнью.

Я быстро собрался, обмылся и пошел в сторону звуков, которые доносились из кухни. Картина мне открылась прекрасная: Маша, обвязавшись моим огромным полотенцем, порхала по кухне, что-то готовя.

По запаху я определил, что это яичница. Интересно, а мне полагается кусочек? Я подкрался сзади и обнял ее, за что тут же получил лопаткой.

— Ты что дерешься? Еще и на моей кухне!

Она развернулась ко мне с полным намерением отчитать за вмешательство в процесс, но уставилась на мое обнаженное тело. Помимо ее воли взгляд скользнул вниз, к бедрам.

Слова застыли на ее губах, и она густо покраснела. А я воспользовался моментом и поцеловал ее. Нежно, медленно и обстоятельно. Мы даже не заметили, как полотенце соскользнуло вниз и я уже прижимался к ее нагому телу.

Ммм… Как же это было сладко, томительно и возбуждающе. Ровно до того момента, пока пигалица не очнулась и не взяла бразды правления в свои руки.

Она больно укусила меня за язык, шлепнула по кубикам пресса и отскочила в сторону, судорожно ища полотенце. А я уже незаметно сдвинул его под тумбу.

— Да ладно вам, Мария Сергеевна! Вы же доктор, и нагота не должна вас смущать.

Понимая, что рядом есть ножи и вилки, я все же решил рискнуть. Сгреб эту засранку в охапку, перебросил через плечо и понес в спальню. Как я и ожидал, моя прекрасная дама разразилась ругательствами, совершенно не подходящими к ее внешнему виду:

— Хам! Деспот! Пусти меня! Быстро поставил на землю! Я тебя препарирую!

— Ага, как лягушку, я помню.

Я бросил ее на постель, еще хранившую следы нашего сумасшествия. Увидев красные пятна, девушка снова залилась краской и стушевалась. Я наклонился и поцеловал ее в живот.

Схватил пятку и начал щекотать. Она разразилась заливистым хохотом. Вот оно! Слабое место!

Через минуту пигалица уже просила пощады и нового постельного белья. Я был не против, а то она еще исчерпает запас красной краски для щек. Выдал ей все необходимое и сказал ждать, не выходя из спальни.

Прекрасно понимая, что после замены белья она ждать не собирается, я мигом метнулся на кухню и закончил начатое, а именно омлет, украсив его помидорами, сыром и свежим базиликом с маминой грядки.

Взял поднос, разложил красиво все припасы, кинул две вилки и налил фирменного чая в кружки. Алкоголя с нас сегодня хватит, еще неизвестно, как у этой пьянчужки пройдет утро.

С этим джентльменским набором я вошел в спальню, где Маша робко сидела на краешке заправленной кровати и сосредоточенно о чем-то думала. На ней были мои старые штаны и выцветшая футболка.

Правда, сексуальный вид девушки от этого ни капли пострадал. Я заметил, что она умылась и привела себя в порядок. Было странно видеть ее такой робкой. Она удивленно уставилась на меня. Я взял инициативу в свои руки:

— Быстро залезай в постель и не порть мне момент. Голая желательно. Я вообще-то первый раз в жизни девушке завтрак ночью в постель приношу.

Она заерзала, а потом, собравшись с духом, выпалила:

— Олег, я все прекрасно понимаю. Ничего мне не надо. Переспали и забыли, хорошо? Не надо мне этих волнений и спектаклей. Давай не будем усложнять?

Первый раз в жизни после секса мня так отшивали. И кто? Пигалица!

Чтобы не разбить поднос, я поставил его на туалетный столик. В два шага оказался возле этой дурехи. Повалил ее на кровать. Потрахались и забыли? Сама напросилась!

Я буквально содрал с нее свою футболку и резким движением вытряхнул из безразмерных для нее штанов. Она взвизгнула и попыталась сбежать, но безуспешно. Сила и скорость были на моей стороне.

Я схватил ее руки и зафиксировал сверху, ноги зажал между своими бедрами.

— Значит, не усложнять? Ну держись, пигалица!

Она зажмурилась, а я наклонился и взял в рот ее сосок. Будем выбивать из нее дурь приятным и доступным способом.

Я втянул в себя мягкую плоть и прикусил ее. Маша дернулась и стала сыпать проклятия на мою голову. Еще через минуту ругательства перестали быть разнообразными, а я перешел ко второму соску.

Вскоре они оба затвердели и царапали мою грудь. Маша пыталась извиваться, но выходило у нее все менее убедительно. То и дело с ее уст срывались стоны.

Я поцеловал ложбинку между грудей и провел языком дорожку к шее. Прикусил ее ушко.

Как и она, я возбудился моментально. Мой член стал колом и упирался ей в живот, отчего девушка начала дрожать. В голове пронеслось, что сейчас не лучшее время для второго раза, но…

Точно! В том году на вечеринке в честь дня рождения мне друзья подарили смазку с анестетиком, пожелав «новых ощущений». Она должна быть где-то поблизости.

Но прежде чем дать свободу противнику, его нужно деморализовать, чем я и занялся. Проводил губами по ее идеальной коже, описывал круги возле сосков и проник пальцами между ног.

Черт. Какая же она отзывчивая! Уже вся мокрая. Я выпустил ее руки и резко нырнул вниз. Пока она соображала, что к чему, раздвинул ее ноги и прижался губами к клитору. Обвел языком заветный бугорок.

Маша инстинктивно приподняла бедра и охнула. Ее руки сжали простыню. Я продолжил, и вот уже через минуту ее тело сотрясалось в сладких конвульсиях, а я незаметно нырнул в тумбочку.

Достал нужный тюбик и воспользовался им. Пристроился у нее между ног и аккуратно стал двигаться.

Черт! Да как можно отказаться от такого! Я положил руки на грудь, сжал ее. Идеальная, чертовка! Сумасшедшая! Моя!

Я двигался аккуратно, наблюдая за ее реакцией, пытаясь сдерживать себя. Но еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу.

Она словно чувствовала это и подалась вперед, и вот уже не осталось никаких тормозов. Мы словно сошли с ума, двигались навстречу друг другу быстро, резко.

Она стонала, стоны перешли в крик, звуки стали четче, быстрее и громче. Я понял, что внутри у нее все сжалось в конвульсиях, и не выдержал. С бешеным рыком сделал очередное движение до самого упора и излился в нее со стоном наслаждения.

Никуда ты, Маша, теперь от меня не денешься.

Мы часто дышали, и я, перевернувшись, уложил ее голову на свою грудь. Заметил, что девушка обмякла, а глаза ее заволокло сонной пеленой. Прошептал:

— Спи, родная.

Мне показалось, что она отключилась в мгновение. Даже для моей маленькой валькирии этот день оказался слишком насыщенным событиями. Ее дыхание стало ровным и мерным. Грудь вздымалась с каждым вздохом.

Через некоторое время я бережно снял ее с себя и укрыл одеялом. Пошел в душ и мокрым полотенцем аккуратно стер с ее тела следы нашего безумия.

Раз уж так вышло, с удовольствием съел яичницу и помыл посуду. Прибрался на кухне и залез под бочок к своей личной заразе. Обнял ее за талию, притянув ближе к себе.

Ее тело было горячим, бархатистая кожа манила ее поцеловать. Я сжал хрупкую девушку в своих объятьях с мыслью, что пока не готов ее отпускать. Работа работой, но еще ни разу в жизни я не испытывал подобного.