— Я? Боюсь тебя? Крылова, ты слишком большого мнения о себе.

Продолжать находиться в этом помещении рядом с этой дурой у меня не было никакого желания. Хоть и, честно признать, я боялась, что очень пронырливая коллега всё доложит Герману Витальевичу. Но боялась я не лишних дежурств, а того, что меня выкинут из клиники. Уволят за служебное несоответствие.

Но сейчас я не должна показывать, что я действительно этого боюсь.

Больше не сказав ни слова, я развернулась и направилась на выход. Кофе отменяется. Придётся пить внизу из автомата.

Лишь когда я подошла к выходу из ординаторской, мне в спину раздался голос девушки:

— Не смей приближаться к Свободину. Он мой! — сказала, будто он вещь какая-то, на которую можно предъявлять права.

Свободин — человек. Живой человек. И я почему-то на все двести процентов уверена, что от того, что его вот так присвоили, как вещь — он будет не в восторге. Впрочем, мало кому может понравиться, что к нему вот так относятся.

Я на её высказывание никак не отреагировала. Просто положила ладонь на ручку двери, опустила и, открыв, вышла из сестренской. Но где-то в глубине души меня больно царапнула неприятная мысль, что Дашка вполне может понравиться Свободину, и у них даже может что-то получиться. Эта мысль вызывала у меня негативные эмоции.

Сделала два шага в сторону автомата, который был расположен на первом этаже возле самого выхода, как тут же столкнулась с человеком, которого ну никак не хотелось сегодня видеть. Всё же день точно будет невезучим, раз уже с самого утра на меня сыплются неприятности.

— Доброе утро, Герман Витальевич.

Я спокойно поздоровалась и уже хотела обойти его и двинуться в нужном мне направлении, но мне перегородили путь. Да что ж такое-то? Они что сегодня, все сговорились, что ли?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Подняла голову вверх, сталкиваясь со стальным взглядом зава. Стойко выдержала, не отводя своих глаз от его.

— Что-то случилось? — наверняка случилось, раз пройти мне никак не дают. Да и не дают мне выпить мой любимый кофе. А если я этого не сделаю, значит, день пройдёт зря.

— Что вы вчера вечером после работы здесь делали? — меня смерили недобрым взглядом. — Я надеюсь, что вы не заходили к Свободину в палату? Не забывайте, его курирует Крылова.

Я замерла от страха, боясь быть пойманной. Всё же рассказала Дашка про то, что я была вчера в палате гонщика? Вот коза. Или он всё же не знает, что я там была? Вот и как понять его слова?

— Нет. Я не была в палате у этого пациента, — подумав, решила действовать этой тактикой. — Надо было заполнить нужные документы, вот и пришлось немного задержаться.

Блин, за последние несколько дней здесь я так часто вру, что мне вполне можно впарить ещё дежурств — просто так, для профилактики. Или же, в качестве крайней меры, уволить. Хотя не имеют права. Но кому нужны эти законы, если очень хочется.

Я в жизни столько не врала, как за последние дни. Но другого выхода я просто не видела.

— Хорошо, — смягчился, одобрительно кивнул, и я расслабилась. — Ты сегодня до восьми. Завтра приходишь, как обычно, к восьми — и до двух ночи. А потом с шести утра и до трёх ночи. Старшую медсестру я предупредил и мы изменили график.

От этих цифр у меня глаза на лоб полезли. Он что, издевается? Да я ж вообще без сна буду. Как он это себе представляет? А если операция сложная будет, а я как зомби хожу? Я же всех подведу, и эта ошибка, минутное промедление может стоит кому-то жизни.

Ему что, наплевать на людей, на репутацию клиники? Лишь бы только эго своё потешить?

Деспот. Тиран. Чтоб ему в чай соли насыпали.

С каждой секундой я всё больше и больше злилась. Но тут же сделала глубокий вдох, успокаиваясь. Не стоит из-за этого козла так переживать и нервы себе портить. Не нужно нарываться на всё ещё больший скандал.

— Хорошо. Я могу идти? Меня ждут пациенты, а перед этим хотелось бы до начала своей смены всё же выпить кофе.

— Да. Ты можешь идти. И не забывай про Свободина.

Я кивнула и, обогнув мужчину, направилась к автомату. Только когда заполнила свой желудок горячим напитком, хоть и непривлекательным по вкусу, а с горчинкой, стала чувствовать себя лучше.

А потом часы полетели. Я обошла всех своих пациентов. Узнала их самочувствие, заполнила все необходимые документы. И заглянула к нашему Максиму Давидовичу, который вчера просил меня к нему зайти, как только приду на работу. Но утром не успела, поэтому забежала перед обедом, когда часть работы успела закончить.

Мужчина интересовался моим здоровьем и самочувствием — видите ли, ему не нравится моя бледность и усталый вид. Спросил, почему вообще беру столько дежурств, тогда как должна отдыхать.

Я лишь отмахнулась, ссылаясь на то, что дома делать нечего, поэтому вот решила взять несколько дежурств, чтобы скоротать, так сказать, время.

Меня смерили тяжелым, грозным взглядом и пробасили своим грудным, мощным голосом:

— Соня, ты понимаешь, что это может стоить тебе многого? — понимаю. Прекрасно понимаю, Максим Давидович, но, увы, это не моя прихоть. А жаловаться на зава, у которого связи наверху, просто глупо. — И не только чей-то жизни, но и прежде всего твоей. Одна ошибка — и смерть. А там и конец твоей карьере, хоть ты и простая медсестра. Но в нашей клинике ты лучшая. Да с тобой работать, стоять за одним столом в операционной одно удовольствие. Ты понимаешь с полуслова. Полувзгляда. Поверь, таких, как ты, единицы. Не нужно зарывать свой талант.

— Спасибо большое. Я понимаю, Максим Давидович. Мне очень приятно слышать от вас такую похвалу, — я смутилась, потому как не привыкла слышать в свой адрес такие комплименты. Хоть и все в клинике знают, что я лучшая квалифицированная медсестра. — И я всё прекрасно понимаю, и постараюсь так сильно себя не нагружать.

— Вот и умница. Мне будет горько, если мы потеряем такого квалифицированного специалиста.

А я совсем залилась краской. Всё лицо горело от таких комплиментов и похвалы.

— Спасибо большое, Максим Давидович.

Только я проговорила эти слова, как дверь в кабинет Шведова распахнулась, и в помещение влетела миниатюрная Лиля с ресепшена. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся и с румянцем на щеках.

— Что случилось, Лиля? — смерил недовольным взглядом её наш травматолог: не понравилось, что она прервала наш разговор и даже не постучала.

— Там это… Там…

— Что, Дубровская?! — прикрикнул на девушку мужчина, чтобы она не заикалась, а нормально объяснила, что случилось.

— Там мужчина пришёл с цветами, — проговорила Лиля, сделав глубокий успокаивающий вдох. А потом перевела взгляд на меня и выпалила: — К тебе, Сонь.

Глава 16


Соня


— Что? — удивлённая и даже шокированная её словами, я установилась на девушку, которая во все глаза смотрела на меня и глупо улыбалась, открывая белоснежную полоску зубов. — Может, ты ошиблась, Лиль? Мне никак не могли прислать цветы. Или же курьер ошибся. Не по тому адресу приехал. Просто не может этого быть, — покачала головой в разные стороны, подтверждая свои слова.

Нет, я, конечно, люблю цветы, и даже очень. И была бы бесконечно счастлива, если бы мне прислали цветы, но почему-то я очень в этом сомневалась.

Потому что, во-первых, мне, кроме родителей, некому их дарить. Да и повода, собственно, тоже нет. Так что сразу же отпадает такой вариант. А во-вторых, я хоть и свободная девушка, но кавалеров у меня нет. Ну, кроме, конечно, Шестинского.

Но он поскупится на цветы. Для него это слишком бессмысленная трата денег. Поэтому и эта вероятность тоже отпадает. А больше и некому.

Вот я и решила, что навряд ли они адресованы мне, потому как в моём окружении никто не мог мне их подарить. Ну вот никак. Поэтому я уверена, что они что-то напутали. Или же сама Дубровская что-то не то поняла.

И тут скорее всего второе.

— Да нет же, Сонь. Тебе! Я даже переспросила, и мне чётко показали бумагу, где был написан наш адрес и твоё имя. Поэтому никакой ошибки не может быть, — быстро закивала головой Лиля, улыбаясь ещё сильнее и радостней, будто это ей их прислали, а не мне, во все тридцать два зуба. — А какой букет, — мечтательно протянула Дубровская. — Очень красивый, — кивнула. — Пошли, — она сделала шаг по направлению ко мне, схватила за запястье и потянула к выходу.

Я в шоке. В какой-то прострации и ничего толком не могу понять. Оглядываюсь на Шведова, который довольно лыбится и подталкивает меня к выходу из своего кабинета. Мол: “Иди, Ярославская, иди. Что застыла как мумия?”

Да как тут идти, когда ты не понимаешь, что вообще происходит?

— Хорошо, хорошо. Я иду, Лиль. Только, пожалуйста, не тяни меня, — всё же сдалась я.

Нужно всё же узнать, кому этот приятный сюрприз предназначен. Но мне действительно было интересно, что за букет и кому его принесли. Даже если это окажется ошибкой — откровенно говоря, я всё-таки склоняюсь к этой теории — то всё равно интересно.

Ну, блин, ну не верю я, что мне могли принести цветы. Если, конечно, это всё же не родители. Но они обычно на праздники их дарят. А сегодня вроде нет никаких праздничных дат. Да и день рождения у меня только через три недели. Поэтому никаких поводов для цветов нет.

Но Дубровская меня уже тянула к ресепшену и что-то воодушевлённо рассказывала, тогда как я была погружена в свои мысли и не обращала внимание, что она там бормотала себе под нос.

Уже подходя к ресепшену, увидела рядом со стойкой молодого человека, который разговаривал с Олей — нашей второй девочкой, что была коллегой в этом плане Лили. Они весело смеялись.