Спазм скрутил мое горло. Сказать, приоткрыть хотя бы губы было тяжело. Я хотела сказать, что не жалею, что счастлива, что он у меня первый, что боли не было, — но я молчала.

— Но я, как подлый дурак, рад тому, что я у тебя первый мужчина, — а потом сжал мои ладошки и заглянул в глаза. — У тебя действительно ничего не болит? Может, я съезжу в аптеку и куплю тебе обезболивающее? Я переживаю за тебя.

Глава 41


Соня


Я всхлипнула и покачала головой.

— Нет, ничего не нужно. Со мной все хорошо. И не вини себя. Я не хотела говорить, потому что не хотела, чтобы ты дрожал надо мной. Я хочу всей твоей страсти, — облизнула пересохшие губы. Взгляд Егора опустился вниз, на мои губы. Его кадык дернулся, а пальцы сжали сильнее мои ладони. — Я ни о чем не жалею. Я хотела, чтобы ты был у меня первый, — и, наклонившись, запечатлела на его губах страстный поцелуй.

Свободин ответил на него с такой же страстью, безумием, поглощая меня всю без остатка. Его ладонь накрыла мой затылок, и он прижал меня ближе, завладевая моими губами дико, жадно и собственнически.

Во мне все затрепетало, обдало жаром, а внизу живота скрутило в тугой комок. Я хочу его. И чувствую, что он тоже. Но гонщик резко отстранился, тяжело дыша.

— Соня, нам не стоит спешить. У тебя должно все зажить. Я и так истерзал тебя сегодня ночью.

— Мне понравилось, — на щеках вспыхнул румянец.

— Мне тоже, родная, — ухмыльнулся довольным котом, перебирая мои пряди волос пальцами. — Мне так нравится, когда ты смущаешься, — а потом вдруг стал серьезным. — Соня, еще я хотел тебе сказать, чтобы ты не переживала насчет работы. Ты ее обязательно найдешь. Самую лучшую. Я в этом уверен. Тебя с руками и ногами оторвут в каждой клинике. Верю в тебя. Я всегда буду рядом с тобой. Я помогу тебе. Вместе будем искать.

Покачала головой.

— Я не переживаю. И уверена, что меня возьмут. Спасибо, что веришь в меня.

— Умничка моя. Соня, мне нужно отъехать на несколько часов, побудешь здесь? Или тебя домой отвезти?

— Отвези домой. Я приму душ, переоденусь. Родителям нужно позвонить.

— Хорошо. Я после приеду, и мы с тобой проведем время вместе. Хорошо?

Я кивнула и, встав, начала собирать тарелки и мыть посуду, пока Егор пошел переодеваться. Вымыв все, поднялась наверх и, забрав у мужчины свою одежду, который коварно ее спрятал, прямо при нем стала одеваться. Захотелось его подразнить. И мои коварные манипуляции незамедлительно дали свои плоды.

Все это время чувствовала на себе голодный взгляд, от которого по коже распространилось приятное покалывание и высыпали мурашки. Ощущала жар.

Когда я была уже одета, почувствовала, как ко мне приблизились. Оплели крепкими руками мою талию, прижали к каменной груди. Прикрыла глаза, откидывая голову назад.

— Ты у меня такая красивая, — носом зарылся в волосы, глубоко вздохнул.

Внутри все затрепетало от его сексуального, низкого по-мужски голоса с хрипотцой. Положила свои руки на его ладони и легонько сжала.

Мне так было хорошо с ним. Как никогда и ни с кем. Я ощущаю себя самой счастливой. И счастливой чувствую себя именно рядом с этим потрясающим мужчиной.

Подъехав к моему подъезду, Егор не сразу дал мне выйти из его машины, задержав меня рукой. Повернулась в его сторону.

— Я буду скучать.

— Я тоже. Очень.

Ответила ему улыбкой и, подавшись вперед, коротко поцеловала.

— Буду ждать тебя.

— Я быстро.

Стоило только зайти домой, как тут же направилась в душ. Приняв прохладные водные процедуры, заварила чашку горячего чая и, устроившись в кресле, набрала родителям.

Трубку взяли почти сразу, видно, мама была где-то поблизости от телефона.

— Да, доченька. Привет, родная.

— Привет, мамуль. Как вы там? Я очень по вам соскучилась.

— Все хорошо, Соня. Папа вот работает, постоянно в офисе засиживается, а я тут одна. Ты хоть бы взяла пару дней в этой своей клинике и приехала к нам. Мы по тебе очень соскучились. А то не виделись почти полгода, — пожурила меня родительница, а я только засмеялась.

Настроение было великолепным, и чувствовала я себя как никогда хорошо, что превосходным образом влияло на меня и мое настроение. А точнее один очень известный мне человек. Но родительница права — следует как-нибудь съездить к ним на пару деньков.

— Папа как всегда. Пускай больше отдыхает, а не проводит много времени в своем офисе, — потом тяжело вздохнула, собираясь с силами, чтобы рассказать, что я уволилась.

Я боялась того, как на это отреагирует родительница. Хоть им и не нравилось, что я работала по несколько смен в неделю, почти без выходных.

Может быть, они будут рады, что я ушла, а может быть, и нет. Но с мамой я всегда всем делилась первой, потому что она мой самый близкий человек на свете.

— Мам, я хотела с тобой поговорить.

— Что-то случилось, родная? — тут же напряглась мама, с беспокойством спрашивая.

— Я уволилась, — выпалила на выдохе и зажмурилась.

По ту сторону повисла тишина, отчего я распахнула свои глаза и забеспокоилась. Не случилось ли что с родительницей. Но она почти тут же подала голос, и по звенящим ноткам я поняла, что мама шокирована такими новостями.

— Рассказывай.

И я, сделав глубокий вдох, начала свой рассказ. Конечно, я не стала выдавать всех подробностей, лишь в общих чертах объяснила причину своего поступка. И конечно, не стала упоминать про схватку Егора с Шестинским и про шантаж последнего.

Мама была в шоке от моего начальника. Забеспокоилась, что теперь мне придется искать новую работу. И даже предлагала переехать к ним и жить вместе, раз уж я уволилась и в городе меня ничего не держит.

Но как же она была неправа в этот момент. Как раз-таки что-то — а точнее, кто-то — меня все же здесь держит. И этот кто-то — Егор Свободин, лучший гонщик страны, а может, и Европы.

И я хочу быть с ним рядом. Проводить время, находиться в опасной близости от него и никогда не покидать. Хочу ощущать его руки на своем теле, дрожать и шептать его имя, лаская каждую букву. Не могу его бросить. Не могу уйти, когда в этом городе живет мой смысл. Мое счастье, которое я не готова терять. Ни сейчас. Ни потом.

— Мама, я останусь. Все будет хорошо. Ты не переживай, пожалуйста. Я найду работу и обязательно к вам приеду. Передавай папе привет. И скажи, чтобы подолгу не засиживался в своем офисе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хорошо, Сонечка. Береги себя. Мы очень с папой за тебя переживаем. Почаще нам звони.

В общей сложности с родительницей я проговорила больше получаса. Мы рассказывали друг другу последние новости. А также я передавала привет от своих девчонок. Мама так же передавала привет и им, спрашивая, как они поживают и скоро ли Светка выйдет замуж.

На этот вопрос никто из нас не знает ответ. Лишь один Алекс. Мы тихонько посмеялись, и я завершила звонок, сказав, что очень сильно их люблю.

Но стоило мне только положить телефон, как он тут же разразился новым звонком, от которого я вздрогнула и опустила голову вниз, чтобы понять, кто там меня вызывает.

На дисплее высветилась имя Лены, которая, видно, узнала, что я уволилась, и теперь желает узнать все подробности того, что произошло. Потому что, когда я упала в обморок на смене и в тот же день уволилась, её в клинике не было.

Честно говоря, разговаривать не хотелось, а только бы прилечь и на пару часиков задремать. Когда за мной заедет Егор, я не знаю. Но все же хотела к этому времени успеть и отдохнуть, и приготовить ему покушать.

Но после второго звонка, когда телефон не прекращал трезвонить, все же пришлось принять вызов.

— Да, Лен. Что-то случилось?

— Да, Ярославская. Случилось. Тут такое сейчас было. Ты бы видела.

Я напряглась, не понимая, что же там такого произошло в клинике, что Канаева так восторженно об этом говорит. Обратилась в слух, желая слушать, что там случилось.

— Сейчас приезжал Егор Свободин, — мое сердце ушло в пятки.

Что он там делал? И меня сразу пронзила догадка. Зажмурилась, желая, чтобы мои подозрения оказались лишь подозрениями.

— Сонька, он так накостылял Шестинскому, что тот сейчас лежит в отключке. Просто в лепёшку его размазал. Черт, такой мужчина, — мечтательно вздохнула Ленка, отчего меня пронзил укол ревности.

Глава 42


Соня


Сжала руку в кулак. Никто не смеет облизываться на моего мужчину. Он только мой.

Но все же я стала переживать, чтобы Егор не сделал хуже. Себе. Нахмурилась. Вот что он творит? Сказал, что у него дела, а сам поехал в клинику разбираться с моим бывшем завом. Но мне-то наплевать на него. Вот зачем он полез туда?

Я быстро завершила звонок, не желая об этом говорить, и стала нервно ходить по комнате из угла в угол. Несколько раз порывалась набрать ему, но каждый раз вновь и вновь отбрасывала телефон.

Внутри все дрожало от беспокойства. И все же, в последний раз схватив телефон в руки, набрала его номер.

Пошли первые гудки, но трубку никто не брал, отчего я еще сильнее забеспокоилась. Нужно было все же договорить с Канаевой и обо всем разузнать в подробностях. А вдруг его в полицию забрали? Или еще что случилось?

Я вновь заходила из угла в угол. Руки дрожали. Закусила нижнюю губу. Почувствовала металлический привкус во рту. Чертыхнулась.

Замерла, схватившись руками за голову, не зная, что предпринять. Сердце барабанило быстрой дробью о грудную клетку. Мне почти физически было больно.