– Мой верхний? – выдохнула я.

– Уверена, что никогда не захочешь таких отношений? Если он будет ласков с тобой, терпелив. И начнется все не так, как у нас началось.

– Ну, если только очень ласков…

Он усмехнулся – я отчетливо это уловила:

– И если будет чаще тебя целовать?

Я не ответила. Он уже водил пальцами не по кругу, а поступательными движениями. Еще через некоторое время я услышала:

– Ты готова. Начнем. Ого, как мы умеем сжиматься!

– Простите, господин… – почувствовала головку между ягодиц и попыталась расслабиться.

– Все будет так медленно, как тебе будет нужно. Доверься уже. Разреши себе довериться.

Он вошел совсем немного, дал секунду на привыкание, потом начал двигаться. Это не была боль в полном смысле этого слова, но неприятное чувство растяжения. После этого начались толчки – не слишком резкие, но каждый раз он входил все глубже. Я застонала, но не от возбуждения.

– Я помогу тебе отвлечься.

Его рука соскользнула с моего живота вниз, пальцы тут же нашли клитор. Теперь при каждом толчке я ощущала движение и там. Закусила губу. Но все равно тихо постанывала. Теперь резче, сильнее, приятнее. Максим входил в свой темп, а я насаживалась на его палец, и оттого возбуждение нарастало рывками. Мысль о том, что именно сейчас он делает со мной, почему-то разволновала: берет, как хочет, имеет – как только можно иметь, пошло, похабно, потому что ему так нравится. Почему-то возбуждение от этой мысли только выросло.

– Да, девочка, очень хорошо, – он вколачивался в меня уже в полную силу, но теперь я вообще позабыла о неприятных ощущениях. – Только не кончай, пока не разрешу.

– Господин, я… я уже… скоро…

Он тут же остановился и убрал руку. Схватил меня за плечо и перевернул на спину. Подтолкнул подушку мне под попу. Ноги развел сильно в стороны.

И снова направил член в анус. Теперь толчки под другим углом стали ощущаться сильнее, я начала непроизвольно сжиматься. Он наклонился и поцеловал меня и тем отвлек. Но как только скользнул языком по моему, сразу отстранился и снова возобновил движение. Потом опять поцеловал, на этот раз продолжая вколачиваться. Я готова была стонать ему в рот. Поднялся, почти сел, продолжая вбиваться в меня, а потом наконец-то снова запустил палец между ног и нашел клитор. Я выгнулась:

– Кончи сейчас. Давай же!

Мне не требовалась команда, достаточно было сделать еще два движения. Он последовал за мной почти сразу, весь сжался и с почти неслышным стоном выплеснулся внутрь. Его лицо лишь чуть напряглось в этот момент, но мне понравилось на это смотреть. Выдохнул, снова наклонился и поцеловал – на этот раз протяжно, ласково. А потом отстранился, и, упершись локтем, в постель посмотрел на меня:

– Надеюсь, ты поняла, чем наказание отличается от награды?

– Да. Спасибо, господин.

– А сейчас уходи.

Я взяла платье и поспешила к выходу. По внутренней стороне бедра стекала сперма.

Глава 10

Я приняла душ, переоделась в «комнатное» красное, но не могла успокоиться. На цыпочках пробралась в кабинет Максима Александровича, ухватила первую попавшуюся книгу и вернулась в комнату. Но сосредоточиться на тексте никак не получалось. Уселась на пол и отложила книгу в сторону.

Перед глазами вставала сцена, как будто со стороны: я стою на четвереньках, а он вколачивается в мой зад. И я при этом не могу сдержать стонов… Унизительная поза, унизительная ситуация, но я не могу сдержать стонов. А потом я испытываю оргазм – ровно тогда, когда он мне разрешает. И после всено получаю «Уходи». А как еще стоит обращаться с вещью, когда ее уже использовали? Почему даже сейчас, представляя произошедшее, испытываю возбуждение? Возможно, я тоже извращенка? Может быть, даже хуже него самого. Потому что он-то берет – такое желание хотя бы можно вообразить, а я что? Как коврик для ног… Интересно, если завтра он начнет вытирать об меня ноги, я тоже буду этим наслаждаться? Тоже буду кончать по его приказу?

Я откинулась спиной на кровать, закрыла глаза. Зажала ладонь между ног и напрягла бедра. По сути, мне не с чем сравнивать. Егор, мой бывший парень, во мне не вызывал и грамма этих эмоций. В первый раз мы прилично напились… и он лишил меня девственности. А я его. Было больно, но так бывает у всех. Потом мы еще занимались сексом, но сейчас я не могла вспомнить даже, было ли мне приятно – возможно, я просто уступала его просьбам. И терпела, пока он отпыхтит положенное и слезет с меня. Однако в его действиях не было ни капли принуждения! А засыпая в его объятиях, я не чувствовала себя использованной. Дело было в нашей общей неумелости, а может, и в отсутствии страстной влюбленности. Был ли он плохим любовником? Безусловно. Как и я была плохой любовницей для него. Ни о какой разбуженной сексуальности тогда и речи не шло. Моя теперешняя реакция на то, что не должно вызывать такой реакции, – именно то, что дремало внутри давно и ждало своего часа под целой грудой комплексов. Максим Александрович просто не обращает на них внимания, и потому они будто и для меня перестали иметь значение. Но, возможно, я сейчас чувствовала бы то же возбуждение, если бы со мной был любой другой опытный мужчина. Только без насилия, без давления – чувствовала бы сама!

Я сжала ладонь, потом раскрыла ее и провела по лобку. Погрузила средний палец между складками. Горячо. Но мгновенной реакции тела нет. Скользнула туда и обратно – приятно, но не больше. Надо ускорить движения? Надавить сильнее? Вспомнив о камере, я тут же убрала руку и испуганно открыла глаза. Это уже паранойя! Он не может следить за мной, не отходя от монитора! Улеглась на кровать, завернулась в одеяло с головой. Даже свет не выключила, но вставать снова не хотелось.

Утром после душа я не стала одеваться. И озябла, хотя в квартире обычно было тепло. Максим Александрович вышел из своей комнаты почти одновременно со мной.

Я тут же опустилась на колени.

– Доброе утро, господин.

– Доброе.

Он подошел вплотную, я потянулась к резинке спортивных штанов. Он не останавливал и ничего не говорил, только немного подавался бедрами вперед, поймав мой ритм. На этот раз я справилась тоже хорошо, уже зная, что и как делать. Теперь я даже реакции его изучила: как вызвать каменный стояк, когда именно надо ускориться. После того, как он кончил, послушно облизала головку и посмотрела вверх:

– Спасибо, господин.

– С каждым разом все лучше. Встань.

Я поднялась на ноги. Максим провел руками по моей груди, сжал. Потом еще раз – немного сильнее, почти до боли, но соски напряглись. Он потер их ладонями. Я задышала глубже, чтобы не выдать сбившееся дыхание. Потом положил руки на плечи, прошелся большими пальцами по ключицам, перебрался на шею. Я подняла подбородок вверх – массирующие движения были приятны.

– Послушная девочка. Хочешь чего-нибудь особенного?

Мне достаточно его поцелуя. И свободы. В любом порядке.

– Я хочу того, что хотите вы, господин.

Он улыбнулся широко, игриво.

– А как ты относишься к ошейникам?

Максим посмотрел в мои округлившиеся глаза, рассмеялся и направился на кухню. Сказал походя:

– Можешь надеть платье перед завтраком. Если хочешь, конечно.

Я, безусловно, хотела.

На работе все проходило тихо. Потом позвонила мама и позвала на ужин. Денис, дескать, снова ведет себя странно: с работы приходит поздно, а вчера опять явился с дружеской вечеринки пьяным. Может, хоть меня послушает, пока не впутался? Странное дело, но за эти несколько дней я почему-то по ним соскучилась. И не то чтобы мы привыкли встречаться часто, но я будто из изоляции почувствовала дыхание свежего воздуха.

После обеда все были по уши заняты новым рекламным проектом, и я решила использовать момент. Взяла какую-то папку для вида и направилась в кабинет директора, секретарь даже головы от бумаг не поднял.

– Максим Александрович, можно?

– Можно. Давай только быстрее. Завтра надо им хотя бы общий план представить, иначе заказ сорвется.

– Я… по личному вопросу.

Он оторвал взгляд от монитора:

– Что случилось?

– Ничего. Я просто хотела отпроситься… вечером. Всего на пару часов! Семья меня потеряет, если я вообще не буду с ними общаться.

Он встал, заправил руки в карманы брюк. Прищурился.

– Нет. У меня планы на вечер.

Придется сказать маме, что завалена работой… И завтра. И послезавтра. На следующей неделе Максим Александрович смягчится, или отец начнет звонить в МЧС.

– Как скажете, Максим Александрович, – и развернулась, чтобы уйти.

– Или мы можем перенести вечер на прямо сейчас.

Я замерла, медленно повернулась. Что он имеет в виду?

– Подойди.

Теперь я уже не была уверена в том, что так сильно хочу попасть на родительский ужин. Но распоряжение выполнила.

– Сюда, – он указал на край стола. – Ложись грудью на стол.

Выдохнула судорожно, но выполнила. Он встал сзади и собрал руками юбку, подтянул всю до талии. Погладил обнаженную кожу.

– Ноги шире. Ты должна всегда помнить, что я могу взять тебя в любой момент.

– Я помню, господин.

Я прижалась щекой к холодному столу и не сводила взгляда с двери. Сейчас кто-нибудь зайдет. Непременно. По всем законам подлости. Как я вошла всего несколько минут назад.

– Если чего-то хочешь – попроси.

Чтобы он сейчас меня отпустил? Он может это сделать вечером, когда я вернусь в его квартиру! В какой угодно унизительной позе.

– Пожалуйста, заприте дверь.

– Стой так.

Он мучительно медленно пошел туда, потом все-таки щелкнул ключом в замке. Секретарь мог услышать, обратить внимание… Максим Александрович повернулся ко мне, снял пиджак, откинул на один из стульев у стены, зацепил пальцем узел галстука и потянул вниз. Расстегнул ремень на брюках, пуговицу. Я наблюдала за ним, не шевелясь. Если уж все определено, то почему он не спешит? Наслаждается моим видом – вот так, с задранной юбкой, с раздвинутыми ногами, прижатой к холодной поверхности? Вытащил из кармана бумажник, открыл, оттуда так же спокойно достал блестящий квадратик – презерватив. Поднес ко рту и разорвал зубами пачку. Потом только подошел и встал сзади.