Тальяна Орлова - Подчинение

– Руки подложи под лоб и не поднимайся.

Он не спешил, а я уже дрожала не только от стыда. Максим взял меня за бедра и немного потянул на себя. Ввел член во влагалище медленно. Остановился, положил мне руку на спину, прижимая к столешнице сильнее. Первые движения были тягучими, но позволившими мне хоть немного расслабиться. Но очень быстро он начал наращивать темп, заставляя скользить грудью вперед и назад по гладкой поверхности. Теперь он обе руки положил мне на талию, насаживая все резче и глубже. Я застонала. Еще, еще. Слишком сильно.

Но он не останавливался. При этом все отчетливее слышались звуки, когда он выходит почти до конца, а потом всаживает на полную длину и ударяется бедрами о мои ягодицы. И все это в таком бешеном темпе, что я непроизвольно начала сжиматься внутри и постанывать. И от этого распалялась еще сильнее. От оргазма меня отделяло только смущение, никак не могла отвлечься от мысли, что прямо сейчас весь офис уже знает, что со мной делают. Как это делают. Тут еще и Максим Александрович приказал холодно, не останавливая движений ни на секунду:

– Не кончай. Сегодня – нет.

И еще через пару минут напрягся с последним толчком. Как только он вышел, я попыталась выпрямиться, и тут же ощутила руку, прижимающую меня обратно к столу.

– Я пока не разрешал тебе менять позы.

Он двинулся вперед, бросил использованный презерватив на какой-то лист, лежавший на столе рядом с моим лицом, смял вместе, медленно подошел к урне и выбросил. Затянул галстук, застегнул ремень, потянулся за пиджаком – и при этом не сводил с меня взгляда. Лишь после сказал:

– Я увезу тебя туда сам. В девять выйдешь, я тебя встречу. Без опозданий. Понятно?

– Да, господин.

– Теперь можешь быть свободна.

Я сразу поднялась, поправила юбку. Потянула вниз немного задравшуюся блузку. Щеки горят… Надо забежать в туалет и привести себя в порядок. Взяла свою папку и направилась к двери. Проходя мимо, сказала, не поднимая головы:

– Спасибо, господин.

– Подожди.

Он заставил меня повернуться к нему. Пригладил растрепавшиеся волосы. Улыбнулся.

– Как настроение?

– Мне… мне стыдно…

– В это я верю. Было больно?

– Нет, но…

– Просто было отвратительно?

Я уставилась на него – к чему этот вопрос, если и так все ясно? Он вдруг наклонился к моему уху и сказал тихо:

– Когда женщина не хочет секса вообще, то акт становится болезненным – из-за отсутствия смазки. Я тебя не возбуждал. Тогда что произошло? Возможно, ты возбудилась сама и именно из-за того, что тебе стыдно? Уверена, что в тебе нет ни капли сабмиссивности?

– Я не…

Не закончила фразу. Максим Александрович смотрел мне в глаза и, по всей видимости, сам делал выводы за нас обоих.

– Я доволен тобой. И здесь хорошая звукоизоляция. Потому в следующий раз можешь стонать громче.

В следующий раз? Я поспешила убраться подальше.

Денис на ужин не явился. Но мама насела на меня, при молчаливой поддержке отца.

– Сходи завтра в то кафе. Чует мое сердце, что он там уже и не числится!

– Мам! Я работаю! Я в самом деле не могу присматривать за Денисом. Почему бы тебе самой не узнать?

Она насупилась:

– Решит еще, что я его контролирую! Сопротивляться начнет, только хуже станет. А ты сестра – вмешательство сестры воспринимается легче.

– Может, мне его еще усыновить?!

– Что за тон, дочка? – гаркнул отец. – Еще скажи, что это мы с твоей матерью виноваты! Да вот только тебя тоже мы воспитывали!

Я только качала головой. Что, по их мнению, я должна сделать? Если Денис действительно уже бросил работу, если Андрюха подбросил ему очередную «блестящую идею заработка», то мне его искать по всему городу? Потом в угол поставить? Или проще передать нерадивого родственничка Максиму Александровичу? На перевоспитание. Мысль о том, как брата перевоспитывают, рассмешила.

– Кстати, а ты уже выплачиваешь долг? На сколько он растянется? У тебя же сейчас отличная зарплата? Одежду, я смотрю, новую прикупила – тебе очень идет!

Я выплачиваю. Я! Но почему-то разговор так и не зашел о том, что подразумевался и вклад родни. Но я сама эту тему не заводила. Знала ведь, что деньги Максиму Александровичу возвращать не придется, останется только банковский кредит. Потому отсутствие у них серьезных переживаний на этот счет не слишком злило, только раздражало.

Уходила я без пяти минут девять. На пороге обернулась:

– Я не могу отпрашиваться с работы, поэтому займитесь уже сыном сами. Наконец-то.

Отец что-то закричал вслед, но я быстро захлопнула дверь. К такому поведению родители не привыкли – даже если бы я отказалась, то обязана была долго объясняться и переживать, что всех подвожу. Но я не переживала. Вообще ни капли. Кажется, что-то во мне неуловимо изменилось: когда чаша почти переполнена, то реагируешь на любую каплю. Хватит с меня Максима Александровича, другие от меня покорности не дождутся!

Машина уже стояла возле подъезда. Когда я садилась внутрь, то заметила подходившего Дениса. Он остановился и присвистнул. Даже поздороваться с ним не захотелось – пусть что хочет, то и делает. Надоело.

Максим Александрович сдал назад и вырулил на дорогу.

– Ты выглядишь расстроенной. Это был твой брат?

– Не важно, – мне не хотелось говорить с ним. Да я сама пока толком не могла сформулировать свои эмоции.

– Сегодня тепло. Хочешь прогуляться? Темно, правда, уже.

Я удивленно посмотрела на него. Опять другой! Таким голосом любящие мужья обращаются к своим женам, если хотят их отвлечь. А он-то чего добивается? Но ответила уверенно:

– Хочу.

Он припарковал машину недалеко от сквера. Подождал, когда выйду из машины, подставил локоть. Я взялась и пошла рядом. Дорожка освещалась фонарями, и это создавало ощущение уютного коридора.

– Максим Александрович, можно спросить?

– Я думал, ты уже запомнила правила.

Я кивнула. Даже если скажу что-то не то вне квартиры, то в худшем случае просто не ответит.

– У вас есть семья?

– Родители? Да, живут в Питере.

– Вы с ними общаетесь?

– Конечно. Помнишь, в конце августа я уезжал – на три дня к ним ездил. У нас отличные отношения. Хотя… возможно, расстояние сказывается – какие-то мелочи уже не замечаются, если люди друг по другу успевают соскучиться.

– Вы не были женаты?

– Нет.

Я слышала в его голосе улыбку, и оттого настроение поднималось:

– А постоянная девушка была?

– Нижняя? Насколько постоянная?

– Ну… год или два. Но не встречи время от времени, а именно постоянная и единственная.

– Да, была.

– Вы любили ее?

– Конечно.

– А почему тогда расстались? Простите, если лезу в личное.

Я на самом деле не знала, где точка, дальше которой идти не следует. Но Максим Александрович, кажется, вовсе не возражал против откровенных вопросов. Наоборот, обдумывал каждый ответ:

– Знаешь, любовь – ничему не гарантия. Иногда люди просто друг другу не подходят. Им вместе хуже, чем порознь.

– Она вас не слушалась?

Он тихо, но искренне рассмеялся.

– Слушалась. В сексе и сессиях у нас проблем не было. Мы не сходились во всем остальном.

Затронутая тема была на самом деле интересна! До сих пор мне казалось, что в таких отношениях есть только секс и сессии, и ничего больше. Но это, видимо, только в моем случае.

– Я похожа на нее? – этот вопрос был лишь продолжением любопытства.

– Нет. Ты полная противоположность.

– Правда? В чем?

Он остановился, заставляя повернуться к нему. Я сейчас без страха смотрела в его глаза. Максим Александрович выглядел излишне серьезным, но в этой серьезности я не улавливала и капли недовольства:

– Это хороший разговор… но слишком рано.

– Мне кажется, что вовремя, Максим Александрович. Попробуйте объяснить.

Он держал меня за плечи, но задумчиво отвел взгляд в сторону:

– Сабов много. На любой вкус и любые предпочтения. Для кого-то это просто сексуальная игра, большинство проводит четкую границу – Тема и жизнь. Во время сессии они готовы унижаться и терпеть почти до бесконечности, но в бытовом общении ведут себя иначе. Это вид очень удачного партнерства. Ты не умеешь ставить границу: если доверишься, то вся, без остатка. В любой ситуации. Без капли игры или игривости, без притворства. И сама это чувствуешь, потому и боишься.

– Вы уже говорили о доверии…

– Когда мы занимались анальным сексом? – он открыто смеялся. – Кстати, как тебе?

Я задохнулась от возмущения и почти выкрикнула:

– Вот! Вы всегда так! Вам просто нравится меня смущать!

– Мне очень нравится тебя смущать, – он наклонился и чмокнул меня в кончик носа. – Очень.

Его неожиданное веселье разделить было сложно:

– Я хотела сказать, что не доверяю вам. В смысле, даже если бы захотела. Потому что вы разный. Вот сейчас… Вот прямо сейчас вы такой, в которого несложно влюбиться! Я искренне говорю, не смейтесь! А дома вы вызываете только страх – и это будто отшвыривает меня на другой полюс. Понимаете?

– Понимаю, что нам надо чаще гулять вдвоем.

Я не выдержала и тоже улыбнулась:

– Это было бы неплохо. Я имею в виду, что если бы я понимала вас лучше, то мне было бы проще… в каком-то смысле.

– А если я захочу тебя прямо сейчас? И возьму, прямо тут, как сегодня в офисе?

Несмотря на напоминание о событиях прошедшего дня, я не растерялась – в его голосе не было серьезности:

– Я соглашусь. Но только потому, что у меня нет выбора. А не потому, что на самом деле этого хочу.

– Секс в общественных местах вызывает в тебе панику, я уже понял. Но если бы ты только видела, как при этом смущаешься – сама себя бы захотела. Со временем поймешь, как это будоражит.

– Сомневаюсь.

– Ты дрожишь, замерзла?

– Да, немного.