Сквозь полуопущенные ресницы, Макс наблюдал, как Никита отрывается со своей нахальной рыжей, перегнув ее через спинку дивана за барной стойкой. Как-то очень отстраненно он отметил, что попа красивая, и становится еще соблазнительнее по мере того, как приобретает насыщенный красный цвет от шлепков — чуть более сильных, чем он сам любил. И тут же понял, что его тело не реагирует на это зрелище. Его грудь сковал холод, прокатившись по рукам до кончиков пальцев прежде, чем исчезнуть. Теперь это уже невозможно игнорировать — он и впрямь не откликался. Ни на одну женщину, кроме Лизы — вот уже две недели. Черт. Дьявол. Фак.

Пристегнув свою сабу наручниками к ножке кофейного столика в наказание, Никита оставил ее сидеть на полу и вернулся за барную стойку, присматривая за девушкой краем глаза. Но в то же время изучая глазами Макса:

— Что с тобой? Ты словно не в себе.

— Я не в себе, — кивнул он и потер ладонью лицо. — Я ревную ее.

— Кого? — ошеломленно переспросил Никита, поскольку невидящий взгляд Макса был все еще направлен в сторону рыжей, но тут же понял, — Ты про Лизу?

— Да.

— Эммм. Макс, как бы тебе это сказать, — немного насмешливо заметил Никита после паузы, — вообще-то это нормально, что ты немного ревнуешь свою сабу. Я, честно говоря, был даже приятно удивлен твоим доверием сегодня…

— Я не немного ее ревную. Я чуть не вышел из себя сегодня. Почти наорал на нее.

Никита снова замолчал, и на этот раз хранил молчание дольше:

— Это из-за меня? — тихо спросил он.

— Нет. Из-за Ирины. Неважно, Ник. Важно, что меня это бесит.

— То, что она интересуется другими или то, как ты реагируешь?

— Все. Не знаю. Меня сейчас все бесит.

— Воу, воу, спокойно.

Никита слегка поменялся в лице, когда Макс задышал чаще, и осторожно коснулся его плеча:

— Как насчет того, чтобы просто дать себе перерыв? Не делить ее ни с кем пару выходных? Это ведь нормально в начале отношений.

— У меня нет ни с кем отношений, — рявкнул Макс, сбрасывая его руку нервным движением плеча.

— Я хотел сказать, отношений с твоей сабой. Ты понимаешь, — чуть холоднее ответил Никита, слегка выпрямляясь.

— Извини, — буркнул Макс и снова махнул Диме, на этот раз попросив лимонад.

Следующие минут десять мужчины сидели молча, глядя в свои стаканы. В какой-то момент Никита снова встрепенулся и вздохнул:

— Ты ведь сам меня учил: это перенос, — сказал он, глядя на друга с надеждой, будто рассчитывал, что тот вот-вот очнется, улыбнется и скажет: «Шутка», — ты переносишь на Лизу качества тех женщин, с которыми раньше все заканчивалось хреново. А она ведь… ну, не факт, что такая же, — немного запинаясь под тяжелым взглядом Макса, закончил мысль Ник.

Тот тяжело вздохнул и качнул головой, криво усмехаясь:

— Не все так просто. Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят, Ник. Просто я нахожу таких женщин. Они сами меня находят.

Никита изумленно поднял брови и резко качнул головой, решительно отодвигая в сторону стакан, и разворачиваясь к другу всем корпусом:

— Макс, ты гонишь. Ты — мастер, она новичок. Ты сам ее подсаживаешь на шведский стол, зачем? — требовательно осведомился он, уставившись прямо в глаза.

— А что мне ей, комплексный обед предложить, что ли? Куриный суп, картофельное пюре и компот? — парировал Макс, тоже подбираясь, — У нас такой клуб. Мы договаривались, помнишь?

— Макс, это наш клуб, наши правила. Их можно поменять, если тебя что-то перестало устраивать, — чуть громче возразил Ник, жестом показывая встревоженному бармену, чтобы не приближался и не пытался помешать беседе.

— Меня все устраивает. Это последний раз, когда я с ней играю. Я больше на это не попадусь, — выпалил Макс, когда мир внезапно заволокло красным, и поднялся со стула. Он огляделся по сторонам, ощущая, как внутри, словно жгучий перец, обжигает лихорадочным нетерпением, и почти тут же нашел ту, которую искал. Официантка, Кэти — так же, как и Дима, работающая за небольшую зарплату ради бесплатного нахождения в клубе. Он должен был ей сцену с прошлых выходных, когда случайно наорал. И он проведет ее прямо сейчас. Только сделает пару вздохов, чтобы успокоиться.

— Котенок, иди сюда, — самым бархатным тоном из возможных позвал Макс пару мгновений спустя, мягко улыбаясь. Периферическим зрением он заметил, как Никита покачал головой, но ему сейчас плевать, что подумает Ник. Главное — срочно поиграть с другой сабой. Ему нужен был перерыв от Лизы. Он зациклился на женщине, за считанные дни, хотя клялся себе, что больше никогда в жизни не зациклится ни на одной женщине, даже если будет играть с ней целый год. И он прекратит это прямо сейчас, немедленно.

Кэти мгновенно покраснела и послушно приблизилась, опуская взгляд. Макс мягко провел костяшками пальцев по ее щеке:

— Как насчет публичной сцены, солнышко?

— Да, мастер, — шепотом выдохнула она, ни жива, ни мертва от радости. И робко подняла счастливый взгляд.

— Глаза, малыш, — мягко напомнил Макс, и пушистые ресницы тут же опустились:

— Простите, мастер.

— Прощена, — негромко сказал он и, крепко взяв девушку за руку, повел за собой через зал.

* * *

В самом начале отношений с мужчиной я часто ощущала, будто делала выбор, и этот процесс длился во времени, как будто я усилием воли могла и отодвигала момент принятия решения на потом. Решения о том, влюблена я или нет. Я могла проверять свои чувства, если ощущала опасность. Вот сейчас еще нет… и сейчас еще думаю… могу влюбиться, уже чувствую это, но могу и переключиться на кого-то другого.

А потом, словно эту пружину срывает, и в какой-то момент кто-то внутри говорил: «Ой. Вот и все. Вот я и попалась» И после этого «ой» оставалось только держаться и молиться, чтобы все пошло, как надо. Чтобы и он тоже ответил взаимностью, и чтобы ответил прежде, чем почуял бы что-то неладное с моей стороны.

Интересно, могут ли два человека синхронизировать этот момент принятия решения как-то так, чтобы никому не было больно? Научатся ли этому люди в будущем? Нет — значит, синхронно нет. Да — значит, взаимно. Да? Да. Ну все, окей, нажимай на свою кнопку внутри, влюбляйся в меня, прямо сейчас. Я тоже начинаю. Ты уже чувствуешь? А сейчас? Я — да. И ты уже да? Ой, как же хорошо, и всего-то дел — на кнопочку себе нажать. Но, главное, сначала договориться.

Примерно такой мысленный ряд крутился в моем сознании, когда я смотрела на Макса, играющего с другой девушкой меньше чем через час после нашей сцены и нашего страстного секса наверху. Я готова была размышлять о чем угодно, лишь бы не чувствовать это. Внутри что-то резалось, шинковалось, крошилось и разрывалось в клочья. Я следила за движениями его рук — таких же нежных, опытных, внимательных, как когда он играл со мной. Я смотрела на его лицо — такое же сосредоточенное и в то же время расслабленное, спокойное.

Он наслаждался этим так же, как со мной. Его руки собственническим жестом накрыли ее полные груди — кажется, на размер-два больше моих. Пальцы сжали соски, и девушка вскрикнула, но ее глаза и наполовину отсутствующее выражение лица говорили, что эта боль была сладкой. Потом он шлепал ее стеком — как-то нежно, словно между ними было что-то особенное.

В какой-то момент Лори, стоявшая рядом, положила руку на мое плечо и тихо сказала: «Лиза хватит, пойдем отсюда». И только тогда я поняла, что по лицу катятся слезы, и на меня уже оглядываются.

Несколькими минутами раньше мы с Лори, абсолютно беззаботные, спускались по лестнице. Я была уверена, что Макс ждал меня в баре — ни секунды не сомневалась в этом, дура. Я шла к нему и предвкушала те пять ударов, которые он мне обещал — было любопытно, как он сделает это теперь. Я даже размышляла, не подразнить ли его чуть-чуть, чтобы слегка спровоцировать, привлечь чуть больше внимания и, если получится, улучшить его настроение новым витком игры.

По правде, я довольно долго не могла поверить, увидев его, играющим с другой сабой посреди зала — думала, глаза подвели, это просто кто-то, одетый как Макс, с похожим телосложением. А потом замерла как вкопанная, открыла рот, закрыла, снова открыла. Наверное, у меня было дурацкое выражение лица. Но сразу после этого, словно отключившись от собственных эмоций, просто смотрела и думала, как глупо, что один человек всегда влюбляется раньше. И какие мы глупые, что позволяем себе влюбляться без взаимности. Зачем мы это делаем? Мы ведь не садимся в самолет с одним крылом, мы не едем на автомобиле с неисправными тормозами, мы не выходим из дома в одном ботинке.

— В каком ботинке? — оторопело переспросила Лори, и я вздрогнула, сообразив, что что-то пробормотала вслух.

Сфокусировав взгляд на ней, я словно очнулась, резким движением закрыла лицо ладонями и вытерла слезы:

— Я ухожу.

— Лиза!

Моя память словно перестала записывать все в непрерывном режиме, как будто кто-то внутри играл с кнопками «пауза» и «плей». Просто несколько секунд спустя я осознала себя в раздевалке, лихорадочно переодевающейся.

— Лиза!

Лори догнала меня там и застряла у входа, тревожно изучая взглядом.

— Лори, пожалуйста, возвращайся в клуб. Я ухожу. Я больше не вернусь сюда, — пробормотала я, с трудом осознавая собственные слова, как будто это произносил кто-то другой, а я лишь слышала их со стороны.

Хлопнув дверцей шкафчика, я схватила пакет, сунула ноги в туфли и пошла к выходу мимо Лори, которая неотступно следовала за мной.

— Тебе нельзя вести машину в таком состоянии, — сказала она на улице, когда я достала ключи в темноте, — Позволь мне отвезти тебя.

Я пожала плечами, передала ей ключи и забралась на пассажирское сидение, скрючившись там. Меня трясло от холода, лицо стянуло от высохших слез, каждая мышца в теле напряглась и застыла.