— Хотел сказать вам спасибо. Оставил цветы у консьержки, — в двух шагах от меня, поясняет Титов, сдобрив свою благодарность улыбкой. — За что? — растерянно интересуюсь, до конца не понимая, о чем идет речь. — За то, что не прошли мимо. Я знаю, что моя мать доставляет вам кучу проблем… В общем, спасибо за бдительность. — Что вы… В этом нет ничего выдающегося. Надеюсь, ей уже лучше? — Да, пара дней постельного режима и будет как новенькая. — Я очень постараюсь ей не докучать, — улыбаюсь своему собеседнику, бегло взглянув на окна своей соседки. — Даже если вы будете передвигаться по дому, как мышка, она станет жаловаться на тишину. Уж такая у нее натура, — засунув руки в карманы, смеется мужчина, а я неотрывно слежу за образовавшимися ямочками на его щеках. Боже, во мне просыпаются пугающие наклонности… — Может, поужинаем вместе? — прервав повисшее между нами молчание, огорошивает меня мужчина. — Что? Зачем? — А разве нужен какой-то повод, чтобы пригласить красивую женщину на свидание? — удивленно приподнимая бровь, спрашивает Сергей. — Нет, просто… — я тщетно пытаюсь подобрать слова, застигнутая врасплох его предложением. — Вы правы, все просто. Кивните, и я заеду за вами завтра. *** — И ты согласилась? — восклицает подруга, пытаясь обуздать непоседливую дочку. — Он ведь тебе не нравился! — Ну… Он был… Странный. Разговорчивый… и милый. Бред какой-то! Сама не знаю, почему не смогла отказать. — Это все Иванова! Она тебе зомбировала! Титов то, Титов это! Господи, Таня! Положи полотенца на место! — отвлекаясь от нашего разговора, наставляет свою маленькую хулиганку. — Я скоро сойду с ума! Я только и делаю, что раскладываю все по местам, чтобы через минуту она вновь добралась до шкафов и устроила кавардак! — Да, уж! Через пару лет станет полегче… Хотя, Семен до сих пор разбрасывает игрушки! И ты бы видела, что твориться на его столе, когда он делает уроки! — Боже, ничего не говори! Уж лучше я буду жить в фантазиях, что через годик смогу отоспаться и не собирать валяющиеся на полу вещи, — вздыхает Иринка по ту сторону трубки. Я достаю из шкафа уже восьмое по счету платье, прикладывая его к себе, но вновь остаюсь недовольна и безжалостно откидываю его в кучу забракованных ранее вещей. — Я буду держать за тебя кулачки! — вновь возвращается она к обсуждению предстоящего свидания. — Это же не экзамен, — смеюсь, пытаясь влезть в свою любимую юбку. — Это куда более важное событие. Я очень хочу, чтобы ты, наконец, обрела свое женское счастье. — Не думаю, что из этой авантюры выйдет толк. Поем и вернусь домой, надеясь на то, что его мама выполняет предписание врача и не станет поджидать меня под дверью с дробовиком… — И как я про нее забыла, — заливисто смеется девушка. — Вот будет потеха, если когда-нибудь она станет твоей свекровью. — Упаси Бог! — застегивая украшенный камнями браслет на своем запястье, говорю абсолютно серьезно. Сидя в ресторане напротив человека, с которым, по сути, я перекинулась лишь парой слов, я стараюсь понять, кем же он является на самом деле. Хамом из переполненного супермаркета, сыном, уставшим от вечных склок своей матери с глупой соседкой, не считающей нужным следить за своей сантехникой, или мужчиной, способным обаять растерянную девушку своей белозубой улыбкой. В одном я уверена на все сто — передо мной яркий представитель сильного пола, искушенный женским вниманием и прекрасно осведомленный, что при желании сможет покорить любую женщину. Я вряд ли могу похвастаться богатым опытом по части свиданий, тем более с теми, в чьем присутствии у меня начинают потеть ладошки, поэтому весь вечер меня не покидает напряжение, и выбранные мной блюда отправляются в желудок с полнейшим безразличием и неспособностью восхититься кулинарным талантом местного шефа. Я не забываю вовремя кивать, старательно изображаю неподдельный интерес к его рассказам, в то время, как в голове то и дело кричит голос разума: «ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?» — Тебе раньше не говорили, что ты очень интересная собеседница? — прервав свои рассуждения на тему современной живописи, интересуется мужчина, заметив, что я уже долгое время не поддерживаю разговор. — Я хороший слушатель. Так что, можешь говорить обо всем, что уже давно рвется наружу. А что касается картин — с недавних пор терпеть не могу художников, — обхватывая тонкую ножку бокала, отвечаю на его вопрос. — Печальный опыт? Заказала портрет и осталась недовольна? — Это запретная тема. Так что, прости, но я не стану говорить об этом с тобой. — Ладно. Тогда давай начистоту. Что не так? — улыбаясь, потягивает коньяк Сергей. — О чем ты? — О том, что ты сидишь как на иголках… — Уверен, что стойко перенесешь мое чистосердечное признание? — Пожалуй, я готов рискнуть, — хищно улыбается мне он, удобнее устраиваясь на стуле. — Хорошо, — не вижу смысла притворяться и делаю вдох, собираясь с силами. — Я думаю, что дальше ужина мы с тобой никогда не зайдем. Я не хочу говорить об искусстве. Ничего не смыслю в строительстве, далека от политики и я терпеть не могу вишневый пирог, — отодвигая в сторону тарелку с десертом, выкладываю карты на стол. — Зачем тогда заказала? — Не знаю. Переволновалась? — улыбаясь собственной оплошности, поглаживаю указательным пальцем кайму бокала. — Отлично. Откровение за откровение? — явно веселясь над моим загнанным видом, Титов жестом подзывает к себе официанта и терпеливо ждет, пока тот подольет мне вина. — Я не знаток современной живописи, заговорил, лишь потому, что стоя в пробке прослушал пятнадцатиминутный рассказ диктора о каком-то новомодном авторе. Говоря о политике, я становлюсь нудным и скучным собеседником, и вряд ли сумею построить дом собственными руками. И я плевать хотел на твои вкусовые предпочтения. Даже если на завтрак ты предпочитаешь жареных тараканов… Скажу больше, я не представляю тебя на своей кухне, жарящей блинчики мне на завтрак, так что здесь ты угадала — возможно, сегодняшний вечер станет единственным в нашей с тобой истории. — Мило. Тогда к чему все это действо? — не сдерживая ухмылку, задаю вполне закономерный вопрос.

— Ты мне нравишься. В своей язвительности и неспособности скрывать собственные эмоции, я нахожу тебя довольно забавной, — сосредоточив свое внимание на моем удивленном лице, делает глоток горького напитка. — То есть… — То есть, ты мне нравишься. Это единственное, что должно тебя волновать из всего, что я успел наговорить, — оставив в покое напиток, он поднимается со своего места, делает шаг и внезапно его лицо оказывается так близко ко мне, что я чувствую исходящий от него аромат дорогого парфюма, разбавленный нотками коньяка. Я не успеваю ни побледнеть, ни залиться краской… С моих губ не слетает ни звука, и скажи я сейчас хоть слово, оно было бы сорвано с моих уст и навсегда похоронено под натиском его поцелуя. В фешенебельном ресторане, на глазах у успешных коммерсантов, их жен и детей, уважаемых политиков, докторов (черт их знает, представители каких профессии собрались в этом зале) он целует меня так, словно мы совершенно одни и он имеет полное право меня касаться. А я не пытаюсь его остановить, упиваюсь его вкусом, желая, чтобы эта спонтанная близость никогда не заканчивалась. Уже через секунду я напрочь забываю о свидетелях, касаясь дрожащими пальцами его щеки, все дальше и дальше падая в пучину подаренного мне удовольствия. Мне хочется притянуть его как можно ближе, но моя тщетная попытка заставить Сергея углубить поцелуй терпит полное фиаско, и, уже спустя мгновение, мужчина отстраняется от меня, занимая свое место напротив. Я боюсь оглянуться по сторонам, боюсь встретить осуждающий взгляд сидящей справа от нас пожилой пары, и не могу с уверенностью сказать, является ли такое поведение допустимым. А еще больше я опасаюсь смотреть на человека, сумевшего одним поцелуем вернуть в мою жизнь все буйство красок… Титов же вряд ли испытывает чувство смущения и последнее, что его интересует, это мнение собравшихся о совершенном им поступке. Он глядит в упор, не отрывая глаз, пытаясь что-то прочесть на самом дне моего взора. Боже, мне бы самой разобраться с тем, что происходит внутри от этого спешного поцелуя, заставившего трепетать мое сердце так, что, кажется, оно сейчас выпрыгнет из груди прямо на тарелку с вишневым десертом. На его лице не дрогнул ни один мускул, он все так же собран, все так же спокоен. Вновь привлекая внимание стоящего неподалеку парнишки, мужчина просит принести счет, достает свой бумажник и расплачивается за ужин, задавая мне только один вопрос, от которого меня сначала бросает в холод, а после окатывает горячей волной: — Поехали ко мне?


Наша шумная компания расположилась на террасе. Веселая женская болтовня, перемешиваясь с мужскими разговорами о росте курса валют, ничуть не мешает мне отстраненно вглядываться в небо, где уже начинают загораться звезды. — Медведева, не кисни, — обращается Иванова, обнимая меня за плечи, укрытые клетчатым пледом. — Наслаждайся отдыхом. Когда еще так соберёмся? — Я просто немного устала, — касаясь пальцами ее ладони, мягко улыбаюсь я. — Ты в сто раз лучше этой Леры, — усаживаясь на подлокотник занятого мной плетеного кресла, говорит она абсолютно серьезно. — Глупости, меня совершенно не задевает, что он, наконец, нашел себе подружку, — бросая взгляд в сторону Егора, на коленях которого устроилась пухленькая девчонка лет двадцати, отвечаю на ее дружеское подбадривание. — С ней он смотрится вполне гармонично. — Что и требовалось доказать… Вы из разных лиг. Он чувствует себя комфортно, тиская своими сальными пальцами необремененную интеллектом девицу, а ты… — Не продолжай! — останавливая ее рассуждения, плотнее запахиваю шерстяное покрывало. — Который час? — Двенадцать, — встревает в наш разговор Вика — жена одного из сослуживцев Светкиного мужа. — О чем говорите? Я уже устала слушать, как правильно запекать индейку. Ваша Ирина просто ходячая кулинарная книга! — Мы рассуждаем над тем, как некоторые женщины сознательно становятся заложницами собственных принципов… — Все, пойду-ка я спать! — вставая с нагретого места, не желаю и дальше слушать ее нотации. — И не будите меня раньше двенадцати! Дача четы Гордеевых являет собой современное двухэтажное строение, со всех сторон обнесенное высоким кирпичным забором. Не скрытое шторами французское окно выделенной мне спальни не чинит препятствий лунному свету, и я, как завороженная, слежу за отбрасываемыми на пол бликами. Несмотря на долгое празднество и бесконечно длинный день, потраченный на приготовление угощений, сон не идет. Я несколько раз взбиваю подушки, то сбрасываю, то вновь натягиваю до подбородка тонкое одеяло, пытаясь как можно удобнее устроиться на кровати. Сколько я так лежу? Не спасает ни электронная книга, ни льющаяся из наушников музыка, ни бесцельное разглядывание потолка… Я пропала. В каждой моей мысли присутствует тот, кому я меньше всего бы хотела посвящать свои предрассветные думы. Он везде: в глупых слащавых песнях в моем плей-листе, на страницах романа, страстно целующий главную героиню, и даже на этих треклятых досках, которыми обиты стены, я отчетливо вижу его лицо с самоуверенной ухмылкой на пухлых губах… Боже, где же прославленная справедливость? Почему спустя три долгих года после тяжелого развода, единственным, кто сумел пробудить во мне ответные искры, стал самоуверенный и до раздражения неотесанный Сергей Титов. Неужели я не заслужила простого, воспитанного и чуткого романтика, чьи фразы и действия не будут приводить меня в бешенство? Бывает, что, встретив мужчину, нам хватает мгновения осознать, что мы готовы родить от него ребенка, готовить завтраки и собирать по дому разбросанные им носки. Мы можем говорить с ним без умолку, впитывая, как губка, казалось бы, совершенно не нужные детали, стараясь запомнить за какой футбольный клуб он болеет, чему отдает предпочтение — книгам или кинематографу. Мы получаем удовольствие от его запаха, можем часами отгонять сон, рисуя в своей голове картинки совместного будущего. А можем сразу определить, что перед нами человек, который никогда не прокрадется в сердце, пройдет стороной, так и не коснувшись заветного уголка нашей души, в лучшем случае оставшись в памяти, как мимолетное увлечение. С кем-то мы заводим приятельские отношения, развеивая бытующее в народе мнение, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна, даем друг другу советы и дико скучаем, когда не имеем возможности поговорить. А кого-то мы даже не рассматриваем ни как партнера, ни как товарища, сбрасывая со ступеней жизненного экспресса как случайного и совершенно ненужного пассажира. В случае же с Сергеем Титовым все, оказывается, куда сложнее… Меня дико злит его улыбка, приводит в бешенство каждое слово, что он мне сказал, выводит из себя его наглость и прожигающий взгляд… Он невыносим, невоспитан, напорист и до неприличия груб… И я до сих пор ощущаю вкус его губ и аромат свежего парфюма, исходящего от его смуглой кожи. Помню каждую секунду его внезапной ласки и, к собственному стыду, мечтаю о повторении. — Черт, — скидывая одеяло и вставая с постели, желаю выкинуть из головы его образ. В доме тихо. Скрип половиц под моими ногами звучным эхом разносится по коридору, сопровождая каждый сделанный мной шаг в направлении к кухне. Спустившись на первый этаж, где брошенная гостями посуда с остатками недоеденного шашлыка и оставленными на столе бокалами наводит на меня ужас, я решаюсь скоротать время за уборкой. Знаю, что получу нагоняй от подруги за то, что вместо отдыха отмывала ее фужеры, но все же терпеливо орудую губкой, смывая пену со столовых приборов. — Не спиться? — хриплым ото сна голосом, заставляет меня вздрогнуть Егор. Одетый лишь в одни джинсы, он начинает отыскивать в навесных шкафах кружку, наверняка мучаясь от жажды, и, с благодарностью принимает протянутый мной стакан с водой. — Спасибо, — устраиваясь на стуле, начинает меня разглядывать. — Ты изменилась. — Разве? Неужели за время, что мы не виделись, я постарела? — с явно читаемой в голосе улыбкой, спрашиваю я, выбрасывая в ведро остатки салата. — Нет, стала еще красивее. — По-моему, в постели тебя ждет подружка. Так что, ограничимся одним комплиментом. — Ревнуешь? — отставляя в сторону осушенный бокал, смеется мужчина. Я разворачиваюсь, цепляясь взглядом за его заспанное лицо, единственным украшением которого можно считать лишь белозубую улыбку… С трудом вериться, что еще совсем недавно находила его привлекательным. Наверное, он появился в моей жизни от безысходности, от душащего и не отпускающего меня с уходом Андрея чувства всепоглощающего одиночества. — Вот еще. И не думала, — отвечаю абсолютно честно. — Знаю. Хотя, надеялся, что хоть что-то в тебе всколыхнётся. — Разве, что только чуть-чуть. Мне казалось, мы неплохо понимали друг друга. — Еще непоздно все исправить, — становясь серьезным, сообщает Егор, поправляя пальцами взъерошенные волосы. — Вакансия друга еще открыта? — Специально для тебя забронировала это место, — чувствуя разрастающуюся внутри радость, улыбаюсь еще шире. — Отлично. Только пообещай, что не заставишь таскаться с тобой по магазинам и давать советы по поводу платьев на очередное свидание. — Договорились, — бросая ему кухонное полотенце, киваю в сторону вымытой мной посуды. — Как ты? Слышал, что твой магазин пользуется популярностью. — Ну, это слишком громко сказано… Хотя, все и вправду складывается неплохо. Наняла девушку и теперь могу больше времени посвящать рукоделию… В скором времени выкуплю помещение, которое сейчас арендую. Осталось лишь подготовить бумаги. — Значит, ты у нас успешная бизнес-леди? — Выходит, что да, — смеюсь, поддевая его плечом. — Лучше расскажи о себе. У вас все серьезно? — С Лерой? Трудно сказать. Ей двадцать два, и на ее фоне я ощущаю себя престарелым занудой… И она не умеет готовить. — У нее впереди вся жизнь, чтобы научиться… — Знаю. Но всерьез ее не рассматриваю. А ты до сих пор одна? — Да, - отчего-то краснея, признаюсь я, ощущая привкус горечи на кончике языка. — Ты просто феномен. Надеюсь, ты познакомишь меня с тем, кто сумеет пробиться через твою броню. Если такой человек, вообще, существует, — раскладывая вилки, смотрит на меня в упор. — Как я раньше не замечала твоей язвительности?