— Да, — киваю и улыбаюсь Иринке, уже вовсю изучающей меню. У нас вошло в привычку встречаться в небольшом ресторанчике в центре города, и порой, мне кажется, что снующие по залу официанты, уже успели изучить наши кулинарные предпочтения.

— Так, можно тебя поздравить? Твоя карьера идет в гору, — шутит Иванова, потирая раскрасневшиеся ладони. — Нужно было взять такси, сегодня ужасный ветер.

— Как твой салон?

— На стадии оформления. Кто придумал эту бумажную волокиту? Лавирую между различными инстанциями, тратя время на заполнение документов. А могла бы уже вовсю заниматься декором!

— Да, уж, — отрывается от телефона Ира, сочувственно глядя на подругу. — Вот скажите, зачем вы тратили пять лет на учебу в вузе, если реализовываетесь совершенно в других областях?

— Для общего развития, — выдает Света, и вновь устремляет свой взгляд на меня. — Что будешь с ним делать? Начнешь продавать бургеры?

— Не знаю. Еще как-то не задумывалась…

— Когда Медведев отчаливает? — вклинивается вторая женщина, опираясь локтями о столешницу.

— Не думаю, что это произойдет на днях… Если верить Семену, сначала Андрей устроит отпуск для своего отца.

— Смотрите-ка, какой порядочный! — не удерживается от очередной шпильки Иванова.

— А Сережа?

— Тут я тоже не в курсе, — горько усмехаюсь, — за эти два дня мы так и не поговорили.

— Так, может, сама ему позвонишь? Возьмешь за грудки, прижмешь к стене и поцелуешь так, чтоб он растекся лужицей у твоих ног.

— Светка, в семьдесят ты тоже будешь советовать решать все вопросы в постели?

— Не знаю, — серьезно глянув на нас, начинает теребить салфетку. — Так далеко я не загадываю…

— Маш, нельзя ведь и дальше прятать голову в песок.

— А я и не прячу. Могу сотню раз извиниться за то, что встречалась с Медведевым, но это мало что изменит… Не хочу всю свою жизнь гадать, правильно ли поступаю, опасаясь его реакции на мой неосмотрительный шаг.

— Только не говори, что подумываешь о разводе! — восклицает Ирина, безмерно меня удивляя. Пожалуй, такой бурной реакции я скорее ждала от нашей деятельной блондинки…

— Нет, — качаю своей головой, прикрывая глаза, а через секунду добавляю. — Подожду, пока он обуздает свой пыл и, наконец, будет в состоянии меня выслушать.


Сегодня пошел снег, мокрый, падающий на землю крупными хлопьями, мгновенно тающий, едва соприкоснувшись с асфальтом.

Я решил прогуляться. Проветрить голову и неторопливо добраться до Машиного магазина, больше не в силах терпеть ее молчания. Три дня, посланные мне для того, чтобы понять, что прежде я вряд ли знал, что представляет собой безнадежность. Нет четкой картины будущего в моей голове, лишь студеная неизвестность и голос совести, не утихающий ни на минуту.

— Здравствуй, — киваю Нине, отряхивая плечи от налетевших на них снежинок. — Где начальница?

— Творит, — глянув на меня, сообщает женщина, и приветствует покупательницу.

Я не стучу, тихо приоткрывая дверь, и чувствую, как сердце пропускает удар, едва я замечаю склоненную над столом фигуру. Ее строгое платье насыщенного цвета грозового неба отлично подчеркивает тонкость талии, которую мне мгновенно хочется обвить руками. Но я слишком стар для страстных поцелуев, призванных застить подаренной эйфорией глаза на все недомолвки…

— Привет, — прочистив горло, плотно прикрываю дверь, снимая с пальцев перчатки, и прохожусь рукой по волосам, поблескивающим от уличной влаги.

— Привет, — она вскидывает голову и еле заметно приподнимает уголки губ. Как-то неловко, стоять в тишине, разбавленной лишь тихой мелодией, льющейся из ее ноутбука. Я не один в своей растерянности — жена тупит взгляд в пол, отложив в сторону рукоделие, прокручивает на пальце обручальное кольцо, и тяжело вздохнув, явно собирается что-то сказать, улыбнувшись, когда я опережаю ее в этом желании.

— Где ты живешь? — хоть и уверен, что супруга не стала снимать номер в гостинице, считаю нужным уточнить.

— У родителей. Разве Семен не говорил? Он ведь приезжал за учебниками.

— Я был на работе. Узнал от Руслана лишь вечером. Так, когда думаешь возвращаться? — устраиваюсь рядом, пододвинув стул, и теперь чувствую сквозь ткань своих брюк, касание ее коленей к моим.

— А когда ты перестанешь вести себя так?

— Как?

— Агрессивно, Сережа, — сбросив прилипшую к платью шерсть с подола, она складывает руки, сцепив свои тонкие пальцы в замок.

— Мне жаль, — признаюсь, и касаюсь ее ладони, позволяя растечься по венам живительному теплу, посылаемому ее кожей. — И мне дико стыдно за то, что я позволил себе сорваться. Но мы, кажется, уже не раз обсуждали мое отношение к твоим встречам с Медведевым. Не говори, что была удивлена.

— Тут ты ошибаешься. Я знала, что ты импульсивен, но вряд ли допускала мысль, что твой гнев может вылиться в нечто подобное…

— Прости, если сделал тебе больно, — не отрываю взгляда от ее глаз, — мне и самому тошно…

— Дело ведь не только в этой ситуации! Ты пытаешься меня перекроить. Ждешь какой-то решительности, категоричности… Хочешь, чтобы я всю жизнь опасалась тебя задеть? Я такая, какая есть! Ну не умею я ставить людей на место с порога. Я стараюсь, Сергей, медленно, но правда пытаюсь стать жестче. И я прислушиваюсь к тебе, пусть и веду себя, как полная дура!

— А я ревнивец, — соглашаюсь, любуясь ее красотой.

— И это пугает меня больше всего. Невозможно жить в страхе, что ты, не дай бог, что-то себе нафантазируешь.

— Не утрируй. За все эти годы я ни разу тебя не ограничивал в твоей свободе. Меня злит он. Потому что я знаю, что вас связывает история, и я не думаю, что ты бы так убивалась после развода, не будь в вашем браке что-то хорошее, — излишне эмоционально, выкладываю карты на стол. — Меня грызет это изнутри. Ты на протяжении стольких месяцев стыдишь меня за мои вспышки ревности, уверяя, что не идешь с ним на контакт первой, а спустя неделю после нашего скандала, зная, что я зол и уже доведен до ручки, зазываешь его на свидание!

— Сереж, — она переплетает наши пальцы, сдвигаясь к краю, и я подаюсь вперед, опуская свободную руку на ее стул, задевая бедро, и выдыхаю, после устроенной ей отповеди. — Давай проясним все раз и навсегда. Я сама ему позвонила. И очень надеюсь, что ты сможешь меня простить. Знаю, что обещала, но все же поступила по-своему. Но вовсе не потому, что люблю его и хочу вернуть. Я лишь поставила точку. Запоздало, даже, пожалуй, слишком поздно… Сама довела ситуацию. Знаю, что могла бы ограничиться смс или простым игнорированием, но посчитала нужным сказать ему все, глядя в глаза.

— Что сказать? — вновь ощущаю, как из глубины моего естества поднимается возмущение.

— Что не хочу его присутствия в моей жизни. Что не вижу смысла и дальше идти ему на уступки. Что люблю своего мужа, в конце концов! — словно почувствовав мое состояние, и сама повышает тон. Прожигает меня своим взглядом, а я не знаю, стоит ли улыбнуться или продолжать глупо на нее пялиться.

— Любишь? — переспрашиваю севшим голосом, пряча лицо в ее ладонях, и выдыхаю, когда она освобождает руку, запуская свои пальцы в мою шевелюру.

— Что за сомнения, Титов? Разве в этом можно сомневаться? Не думала, что самый главный молчун, страстно желает любовных признаний. Стоило попросить меня раньше, и я бы говорила тебе об этом каждую минуту.

Я расслабляюсь, теперь крепко прижимая к себе жену и глупо смеюсь, вызывая ее недоумение.

— Машка, — не могу успокоиться, и устраиваю ее на своих коленях. — Что говорят в таких случаях?

— Отделайся простым “взаимно”, - обнимая мои плечи, она заражается весельем. — С трудом представляю тебя, поющим серенады под моим окном.

— Взаимно, — отстраняюсь и вмиг становлюсь серьезным. — Миллион раз взаимно, Мария Титова.

— Знаю, — принимая мой поцелуй, женщина с интересом разглядывает проступивший на моих щеках румянец. — Боже, да ты умеешь краснеть!

— Давай, заберем детей? Дюк воет уже третью ночь, я не могу спокойно спать.

— Ладно. Но прежде, хочу чтоб ты знал. Кафе на Смоленской — мое, — напряженно следит за моей реакцией.

— Ясно, — киваю, крепче сжимая зубы, — а я выкупил фирму его любовницы.

— Как? — рассеянно блуждая взглядом по моему лицу, интересуется еле слышно.

— Законно. И весьма прибыльно.

— Когда? — встает, поправляя юбку, — и зачем, вообще? Боже, так ты ее видел?

Маша обнимает себя за плечи, всем своим видом показывая, насколько опешила от моего известия, а я лишь киваю, снимая с себя пальто.

— И что? Ужас какой!

— Тебя удивляет моя покупка или сам факт, что я пересекался со Скрипник.

— Все в целом! — вновь садится, — Это ведь свинство! Упрекаешь меня в моей скрытности, а сам утаиваешь такие вещи!

— Не путай, пожалуйста, я говорил с ней десять минут, а ты прожила со своим бывшим мужем девять лет.

— И как? Она ничего? — огорошивает своим вопросом, поправляя свою прическу.

— Очень даже, — смеюсь, вовремя словив летящую в меня недоделанную куклу.

* * *

Я потягиваюсь на постели и, не разлепляя глаз, нахожу рукой спящего рядом мужчину. Нежный бархат его кожи на спине, заставляет меня перекатиться набок и устроить голову на крепком плече. Все-таки возможность касаться его и осознавать, что он только мой — дорогого стоит. Я любуюсь его подрагивающими ресницами, и не в силах сопротивляться немного пугающей даже меня потребности стать еще ближе, начинаю покрывать поцелуями его плечо.

— Ты не спишь. Я вижу, что ты подглядываешь, — несильно щипаю его за бок и, приподнявшись, жду, пока он перевернется на спину, предусмотрительно взбив подушку.

— Ты оголодала? — хмыкает, потирая глаза, а я удивляюсь, как ему удается с каждым годом становиться еще прекрасней?