Он застал друга дома. Тимоти, сгорбившись, сидел у камина в библиотеке. Лицо джентльмена было морщинистым, а глаза, взиравшие на лорда Лайонела, – удивительно живыми и проницательными. Хозяин с изысканной любезностью поприветствовал гостя, предложив ему кресло у огня и бокал хереса.

– Я счастлив вас видеть, мой друг! – произнес пожилой аристократ.

Однако лорду Лайонелу не показалось, что сэр Тимоти действительно рад, о чем его светлость с присущей ему прямолинейностью и сообщил своему другу.

– Дорогой Лайонел! – запротестовал сэр Тимоти. – Вы ко мне несправедливы! Поверьте, я и в самом деле всегда рад видеть вас! Как поживают ваши фазаны? Насколько я помню, в октябре вы обычно охотитесь на фазанов?

– Я пришел поговорить не о фазанах, – объявил ему лорд Лайонел. – Более того, вы не хуже меня знаете, когда начинается сезон охоты на фазанов!

В проницательном взгляде сэра Тимоти промелькнуло сострадание.

– Да, дорогой Лайонел, – сказал он, – но я предпочел бы говорить о фазанах, чем о… э-э-э… о том, о чем вы хотите со мной побеседовать!

– Значит, вы слышали об исчезновении моего племянника? – уточнил лорд Лайонел.

– Все слышали об этом, – улыбнулся сэр Тимоти.

– Да! Благодаря глупости стюарда Джилли, который, как мне стало известно, не сумел придумать ничего лучше, чем отнести эту новость в клуб «Уайт»! Мы старые друзья, Уэйнфлит, поэтому я жду, что вы расскажете мне, о чем говорят в городе! Ведь то, что услышал я, мне совершенно не по душе!

«И почему я не велел сказать дворецкому, что меня нет дома?» – подумал сэр Тимоти, но вслух заявил:

– Вы же знаете, я никогда не слушаю сплетни. Пожалуй, в этом я вам помочь не смогу!

– Вы только сплетни и слушаете! – фыркнул лорд Лайонел.

Сэр Тимоти посмотрел на него с видом грустным и одновременно изумленным.

– А ведь когда-то вы мне нравились, – опечаленно произнес он. – Очень мало осталось людей, которые мне нравятся. Фактически количество людей, к которым я испытываю острую антипатию, растет на глазах.

– Все это не имеет отношения к нашей теме, – заявил его светлость. – По клубам ходят самые разнообразные слухи, и я надеялся, вы предупредите меня, чего мне следует ожидать и опасаться. Что эти болваны говорят о моем племяннике?

Сэр Тимоти вздохнул.

– Самая распространенная теория, насколько я понял, заключается в том, что его убили, – спокойно ответил он.

– Продолжайте, – потребовал лорд Лайонел. – Они считают, что убийца – мой сын?

Сэр Тимоти поморщился.

– Мой дорогой Лайонел! – снова запротестовал он. – Зачем нам попусту тратить время на обсуждение всякого вздора?

– Я предпочитаю знать, с чем мне придется иметь дело! – возразил его светлость. – Вы мне расскажете абсолютно все, даже если для этого мне придется провести здесь целую неделю!

– Господи упаси! – набожно пробормотал его друг. – С вами разве отдохнешь? Я не люблю принимать таких взбудораженных гостей! Но постарайтесь понять, что я не придаю значения пересудам плохо информированных сплетников! Впрочем, надеюсь, вы согласитесь с тем, что пищи для этих сплетен предостаточно. Я слышал – разумеется, я этому не верю! – последним, кто видел вашего племянника, был его кузен, у которого он, по слухам, ужинал. Но так уж выходит – не забывайте, мой дорогой Лайонел, я всего лишь повторяю услышанное! – что капитан Уэйр напрочь отрицает это обстоятельство. Некто Авели встретил Сэйла, когда тот шел в гости к вашему сыну. И после этого, видите ли, его больше никто не видел! Злоязыкие люди – а город ими кишит – пытаются усмотреть связь между этим фактом и объявлением, недавно появившимся в светских газетах. Что за чушь, право слово! Но вы же знаете людей, мой дорогой друг!

– Одним словом, – прищурился лорд Лайонел, пристально глядя на собеседника, – они считают, будто мой сын убил своего кузена, узнав, что тот собрался жениться и зачать наследника?

Сэр Тимоти протестующе поднял руку.

– Так считают только очень недалекие люди! – заявил он.

– Это чертова клевета! – взорвался его светлость.

– Разумеется, мой дорогой Лайонел, разумеется! И все же – говорю это вам как друг – дорогому Гидеону сейчас не помешало бы держаться чуть более открыто. Он чересчур замкнут, знаете ли, а дело чрезвычайно деликатное! Можно сказать, он даже не пытается утихомирить страсти. А если точнее, хранит молчание, что выглядит словно неуместное упрямство. Попытайтесь непредвзято взглянуть на все факты этой печальной истории, Лайонел! Ваш племянник – один из самых богатых людей страны, чему он в значительной степени, и я в этом убежден, обязан вашему умелому управлению его поместьями! – объявляет о намерении вступить в брак. В течение последующих двадцати четырех часов он наносит визит вашему сыну, который позднее отрицает какую-либо осведомленность о его местонахождении. После этого его уже никто не видел. Слуги ищут Джилли по всему городу. Вы мчитесь в Лондон из Сэйла. Тем временем Гидеон остается единственным из всего окружения герцога, кто сохраняет непоколебимое спокойствие и продолжает так невозмутимо заниматься своими делами, будто не произошло ничего необычного. Надеюсь, Лайонел, вы понимаете, что не услышали бы от меня ни одного слова из того, что я вам поведал, если бы не заставили меня говорить, едва ли не приставив к моему виску пистолет! Но все это полная бессмыслица, как и большинство слухов. Я бы посоветовал вам не обращать внимания на такие сплетни. Позвольте налить вам еще немного хереса.

– Спасибо, не стоит! Мне следует немедленно увидеться с сыном! – резко произнес лорд Лайонел. – Насколько я понял, я заботился о состоянии племянника только ради того, чтобы его смог унаследовать мой сын? Вы уверены, что я тоже не приложил руку к его исчезновению?

– Это было бы полной нелепицей, Лайонел, – мягко ответил сэр Тимоти.

Его светлость порывисто вышел из дому и зашагал вниз по Пикадилли. Он был чернее тучи и едва сдерживал охватившее его бешенство. Разумеется, он ни в чем не подозревал сына, но его очень беспокоило поступившее, судя по всему, из надежного источника сообщение о том, будто Гидеон был последним, кто видел Джилли. Если это действительно так, то Джилли наверняка посвятил его в свои планы. Но почему сын решил поддержать этот идиотский побег? Гидеон должен был осознавать всю недопустимость подобного поступка и не позволить кузену блуждать по дорогам, подвергая себя опасности стать жертвой простуды, мошенников или разбойников. В конце концов, его просто могли похитить! К тому времени как его светлость подошел к Олбани, он взвинтил себя до такой степени, что гнев на сына требовал немедленного выхода. Но в этом ему было отказано. Рагби, впустивший лорда в квартиру Гидеона, сказал, что капитан ушел на плац и вернется не раньше чем через полчаса. Лорд Лайонел, обдав слугу взглядом, напомнившим Рагби его покойного полковника, рявкнул:

– Я подожду капитана!

Рагби провел лорда в гостиную, вытерпел ядовитую критику относительно беспорядка, среди которого предпочитал жить его хозяин, и с трудом удержался от того, чтобы не отдать Лайонелу честь. Впрочем, даже без этого напоминания его светлость вспомнил, что он служил в гвардейской пехоте, и дополнил свою критику ядовитыми замечаниями относительно порядков, по всей видимости, преобладающих в пехотных полках. Рагби, как верный слуга, мужественно принял на себя всю вину за неопрятность комнаты, не менее полудюжины раз произнеся «Да, милорд!» и «Нет, милорд!», а затем в разбитом в пух и прах состоянии укрылся в кухне, где выместил свое отчаяние на незадачливом денщике капитана.

Лорд Лайонел какое-то время занимался тем, что разглядывал библиотеку сына, периодически издавая возгласы отвращения. После этого он принялся ходить по комнате, но, несколько раз наткнувшись на преграждавшие ему дорогу стулья, столы, этажерку и ведерко для льда, отказался от такой затеи и упал в кресло перед письменным столом Гидеона. Он обещал супруге, что напишет ей сразу по прибытии в Лондон, и поскольку еще не сделал этого, то решил написать сейчас, ведь заняться все равно было нечем. Среди вороха счетов и визиток лорд разыскал бумагу и пузырек чернил. Но, пододвинув к себе лист, обнаружил, что, как и следовало ожидать, перо Гидеона необходимо очинить. Его светлость принялся искать нож, и по мере розысков его досада все возрастала. Ему казалось, что факт отсутствия у сына перочинного ножа вполне укладывается в полосу неудач, включающую исчезновение Джилли. Выдвинув один из ящиков стола, лорд перевернул груду разрозненных предметов в надежде найти нож. Но его там не было. Вместо этого Лайонел обнаружил перстень Джилли.

Капитан Уэйр вернулся с плаца двадцать минут спустя и от Рагби узнал, что его ожидает отец. Он поморщился, однако ничего не сказал. Денщик бросился расстегивать его медную кирасу и портупею. Капитан Уэйр подал Рагби свой огромный шлем с гребнем и вопросительно приподнял бровь. Рагби красноречиво закатил глаза, и капитан кивнул в ответ. Стянув белые перчатки, он бросил их на стол, смахнул пыль с черных сапог и вошел в гостиную.

Непредубежденный наблюдатель мог бы счесть, что такой сын способен порадовать сердце любого отца, потому что великолепная форма выгодно подчеркивала его рослую фигуру и привлекательную внешность. Но когда лорд Лайонел, стоявший у окна и глядевший на улицу, обернулся к сыну, радости на его лице Гидеон точно не заметил. Лорд был непередаваемо мрачен, и в его глазах появилось выражение, которого сын никогда прежде не замечал.

– Я очень счастлив видеть тебя, отец, – произнес Гидеон, закрывая дверь. – Надеюсь, тебе не пришлось ждать меня слишком долго. Эти чертовы занятия на плацу! Как поживаешь?

Лорд Лайонел не обратил внимания ни на его приветствие, ни на протянутую ему руку. Он произнес, мучительно выдавливая из себя слова: