Анна Веммер - Подонок

Не думаю о том, что мне может попасть. Эмоциональный подъем такой, что я готова свернуть горы. Скручиваю вентиль перекрытия воды и смываю его в унитаз. Теперь как минимум придется идти за ключом. Затем я вырываю трубы слива из раковины и вся вода оказывается на полу. Я вся мокрая, пальцы исцарапаны, но вода уже вовсю подбирается к комнате. Меня трясет от всплеска адреналина.

Сколько проходит времени? Немного. Зачарованно смотрю, как воды все больше и больше, как она заливает пол. А потом распахивается дверь, являя мужчину.

– Какого хера ты творишь?! – рычит он и этим выводит меня из ступора.

Я отскакиваю к стене и молюсь, чтобы выглядела достаточно убедительно.

– Выпустите меня! Мне страшно, ясно?! Выпустите, я сказала!

Он осматривает разрушения и матерится. Потом думает, сверлит меня тяжелым взглядом. На нем мешковатая толстовка и бейсболка, лица почти не видно: те черты, что не скрывает тень от козырька, успешно маскирует густая борода.

– Идиотка, – цедит он. – Останешься без воды! Иди сюда.

Хватка у него стальная, но сейчас, когда он тащит меня по лестнице вниз и вталкивает в ближайшую комнату, я готова ликовать. Получилось!

– Сиди здесь. Если выкинешь что-нибудь еще, я привяжу тебя к батарее и будешь спать на полу, ясно?!

Это какой-то чулан, в котором ни развернуться, ни толком расположиться. Кривоватые полки, швабры, чистящие средства. Даже странно, что он запер меня именно здесь. Неужели не боится, что я прысну ему чем-нибудь в лицо? Хотя он больше меня в два раза, такой ничего не боится.

Зато здесь есть замок! Такой же как на двери в ванную. В нормальную ванную, разумеется. Я быстро осматриваю содержимое чулана и нахожу на какой-то инструкции к автоматическим воротам гаража скрепку. Порывшись еще, получаю и вторую. Замки на таких дверях самые простые, никто не думает о том, чтобы запирать в чуланах похищенных девиц.

Руки дрожат, но я заставляю себя сосредоточиться. Я ведь делала это уже в глубоком детстве. Играла в шпионку и всегда вскрывала небольшие замочки на дневниках или маминых шкатулках.

К счастью, дверь поддается! Я даже дышать перестаю, когда понимаю, что могу открыть ее, но нечеловеческим усилием заставляю себя замереть и прислушаться. Сверху доносятся тяжелые шаги и плеск воды – похититель еще не разобрался с потопом. Я стараюсь двигаться бесшумно, выскальзываю наружу и спускаюсь по лестнице вниз.

Быстро бежать нельзя, можно на что-нибудь налететь или разбить, так что есть время осмотреться. Как он вообще попал в этот дом? Хозяева приезжают сюда только на лето? Не принадлежит же он этому мужику, право слово!

Внизу я вижу ноутбук и ахаю: на экран выведено изображение с камеры на чердаке. И даже из ванной! Господи, да он за мной все это время наблюдал и каким-то чудом не увидел, что я творю с водой!

Псих. Ненормальный неадекватный псих!

Входная дверь заперта, но, к счастью, на обычный замок, изнутри.

Легкие обжигает утренняя прохлада. Весна еще в свои права до конца не вступила, температура держится в районе нуля и без куртки, босиком, бежать холодно. Но оставаться в этом жутком доме слишком страшно.

Я запрещаю себе радоваться и надеяться. Просто оббегаю дом, пригнувшись и держась у самой стены, чтобы не было видно, и несусь к выезду. А вернее, туда, где на земле слабо виднеются следы шин. Я не знаю, откуда мы приехали, машины не видно, но надеюсь выйти хоть к какой-нибудь цивилизации! Если идти сначала перпендикулярно морю, а затем параллельно, то можно найти дорогу.

Держаться леса. Он поедет догонять меня на машине, а из машины почти невозможно заметить хрупкую фигуру среди листвы. И самое важное: постараться до ночи найти убежище, в котором можно согреться. Иначе весенние ночные морозы попытаются меня убить.

Дыхания не хватает, ноги непривычно подворачиваются от каждого неудачно попавшегося камня, но я несусь вперед, не понимая, вышла за территорию дома или нет. Через не слишком-то густой лес ведет узкая дорожка, по которой я и спешу.

Мне кажется, я иду уже очень долго. Во всяком случае, минут пятнадцать, не меньше. Поэтому, как только я утыкаюсь в глухой забор, внутри что-то обрывается. Его не обойти и не перепрыгнуть. Высота метра в два, колючая проволока наверху. Забор уходит влево почти до самого моря, выход через которое тоже закрыт сеткой.

– Нет! Нет! Нет!

Я иду вдоль забора вправо, но он все не кончается и не кончается! Мне хочется разреветься. Он просто огибает территорию дома. Огромную территорию, но закрытую. Я нахожу ворота, которые, очевидно, и есть проезд к дому, но на них нет ни замка, ни пульта управления. А забор все продолжается и продолжается, ведет меня кругом к морю.

Последние метры до пляжа я преодолеваю стиснув зубы и остатки сил направляя на то, чтобы не разреветься вслух. Мне кажется, я иду на автопилоте, больше всего на свете хочется упасть на землю и отключиться.

Это какой-то сон. Жуткий сон, который просто затянулся и скоро все пройдет.

На пляже я неудачно наступаю на камень, и нога подворачивается. От боли из глаз сыплются искры, я издаю слабый стон сквозь зубы. Но зачем-то бреду к кромке воды.

Из этого места нет выхода. Можно пойти по воде в надежде обогнуть сетку, северное море на первой сотне метров совсем мелкое, но я понимаю, что это самоубийство. Лед уже не держит, а вода ледяная. Без обуви это нереально. Ворота управляются с пульта в доме или с приложения. Может, и есть способ открыть их, но я вряд ли найду.

Накрывает страшным пониманием: мне отсюда не выбраться. И придется вернуться к нему в дом. Я слишком долго ходила по участку в поисках выхода, вернуться и незаметно отправить с его ноута просьбу о помощи уже не выйдет.

Идиотка! Надо было искать телефон! Хоть какое-то средство связи, ключи от гаража, машины… хотя толку от них, если я не умею водить, но, может, он забыл где-нибудь телефон. Или закрыть его на чердаке… господи, какая же я дура!

Слезы все-таки проливаются на щеки, застилают глаза. Они кажутся ужасно горячими. Я так замерзла, что ежусь, кашемировый свитер совсем не спасает от пронизывающего насквозь ветра.

Стою на ледяном песке. Смотрю на безмятежную гладь воды, и меня трясет не то от страха, не то от холода.

– Набегалась? – слышу за спиной его голос.

Мысленно готовлюсь к удару, к его злости. Последствия попытки побега неизбежны, а от того, что у этой попытки не было ни единого шанса, еще обиднее.

Оборачиваюсь. Не знаю, что скажу, вряд ли его тронут мои слезы.

Твою мать. Он побрился. Переоделся в светло-серую рубашку и потертые темные джинсы. Стоит в нескольких метрах от меня, сложив руки на груди, и несмешливо смотрит, всем видом излучая превосходство.

Но хуже всего то, что я его знаю.

Вот теперь мне по-настоящему страшно. Оказывается, до сих пор я не знала этого чувства.

Это было тоже весной. Я тогда не знал, к чему приведет банальный душевный порыв.

Поздний вечер, почти ночь. Стою на светофоре, хотя никого вокруг нет: ни машин, ни пешеходов. Но зачем-то стою. Может, потому что в пустой дом не слишком хочется. Надя с Митькой в больнице, лечат ангину, к ним пустят только завтра. А сейчас мне ничего не остается кроме как приехать домой, съесть что-нибудь полуфабрикатное и с полчаса-час попялиться в телек прежде, чем уснуть.

И тут в зеркало заднего вида я вижу ребенка. Девочку лет десяти, худенькую и растерянную. Она одета как-то уж слишком легко для этого времени года. К тому же без шапки: светлые волосы стянуты в высокий хвост. Надя никогда не выпускала Митю без шапки, а вечером и сама накидывала платок.

Девочка ежится от ледяного ветра и испуганно озирается. Рядом нет ни остановки, ни крупного магазина. Только мелкие яркие вывески на первом этаже длинного дома.

Почему меня заботит чужой ребенок на темной улице? Гораздо проще ведь забить и уехать, не подрываясь решать чужие проблемы.

Наверное, потому что дома растет свой.

Я разворачиваюсь на светофоре и останавливаюсь неподалеку от ребенка.

– Девочка! – зову я. – Ты почему одна? С тобой все в порядке?

Она осторожно подходит ближе. Хотя по всем законам педагогики не должна бы. Неужели ей не объяснили, что от дядей на машинах нужно держаться подальше?

– Я не на тот автобус села.

А сама почти рыдает, носом шмыгает.

– Денег на обратный, что ли, нет?

Мотает головой.

– А телефон?

– Нет.

– Мамин номер помнишь?

Ответ снова отрицательный. Я вздыхаю. Не оставлять же ее здесь?

– Адрес свой помнишь?

– Проспект Ленина пятьдесят два!

– Садись, доброшу.

Почему я не звоню в полицию? Впоследствии этот вопрос я буду задавать себе постоянно.

Я довожу ее до дома и высаживаю у темного невзрачного подъезда. Со строгим наказом: больше не теряться и ни в коем случае не садиться в чужие машины! А сразу же бежать в какой-нибудь магазин и просить вызвать полицию. Девочка кивает и дарит мне клубничную жвачку, которую я машинально кладу в карман.

– А меня Лиана зовут.

– Красивое имя.

– Ага. Как цветочек.

– Беги, цветочек. И больше не теряйся.

– Спасибо!

Она счастливо машет рукой на прощание – и убегает вверх по ступенькам. А я трогаюсь с места, чтобы все-таки доехать до дома, перекусить и упасть в постель.

***

Я почти сразу понял, что Сергеева сбежала. Хотя поначалу даже испугался этой ее истерики. Мне совсем ни к чему была безумная баба в доме, да и безумие, пожалуй, искупило бы ее вину. Но узрев разрушения в ванной, понял, что действовала она вполне осознанно. Беготне по всей территории я предпочел разборки с потопом. А когда все убрал и починил, то обнаружил дверь чулана открытой.