— Без проблем, — Ксиан вернул свое внимание к экрану телефона. — Сейчас Винченсо ищет меня. Его люди даже там, куда я хочу отвезти тебя. Лучше пару дней переждать у Джакомо.

— Так куда ты хочешь меня отвезти?

— Увидишь, когда мы туда приедем.

— Знаешь, я никуда не хочу с тобой ехать. И возвращаться в дом Дарио у меня нет никакого желания. Лучше уж пусть меня найдет Винченсо.

— Во-первых, нет, не лучше. Во-вторых, у тебя нет выбора.

Ксиан был прав. Выбора у меня, действительно не было — убежать я не могла и моего мнения никто не спрашивал.

После того, как мы вернулись в дом Дарио, Ксиан поставил мужчину перед фактом — мы остаемся у него на два дня. Росси не был против, но и никакого восторга по этому поводу на его лице не возникло. В его глазах не было вообще ни одной эмоции. Мужчина посмотрел на меня полностью пустым взглядом, после чего молча пошел прочь.

Молчаливые служанки разместили нас по комнатам и Ксиан сказал, что я могла отдохнуть. При этом он еще раз повторил, что мне больше не следовало опасаться Дарио. Мужчина мне ничего не сделает. Но я все равно, закрыла выделенную мне комнату на внутреннюю защелку и подперла дверь креслом. Легче от этого не стало. Я как находилась в подвешенном состоянии, так в нем и оставалась.

До позднего вечера я просидела взаперти. Все думала о своем положении, Дарио, Ксиане, доне Медичи и Винченсо. Если Ксиан не врал и Винченсо действительно не планировал меня отпускать, я примерно могла предположить, почему он меня тогда выгнал. Неважно кем я была для Медичи — такую девушку, как я, не потерпят около приемника дона Коза Ностры. Значит, возможно, весь этот спектакль был для отца Винченсо.

Почему-то мне стало легче от этих мыслей. Просто, в один момент, душа, до этого насквозь пропитанная горечью, немного успокоилась и даже дышать стало проще. Правда, вместе с этим, в очередной раз убедилась в том, что Винченсо за последнее время стал очень сильно влиять на меня. Его слова и поступки — они ранили намного сильнее, чем прежде и так же могли утолить моральную боль.

Ближе к ночи я все же вышла из комнаты. Меня мучил слишком сильный голод и я хотела раздобыть немного еды. Уже пожалела о том, что ранее не открыла дверь служанке, которая приносила мне ужин.

Очень долго блуждала по дому. Сначала искала кухню, а потом просто осматривалась. Некоторое время даже постояла около двери комнаты, в которой меня два года назад держал Дарио. Вспомнила о том, как убегала отсюда. В саду меня заметил садовник, но помог спрятаться в пушистых кустах олеандры. До сих пор я надеялась на то, что с ним все хорошо, ведь тогда видела, что люди Росси заподозрили его в помощи беглянки.

Я потерла лицо ладонью и все же пошла блуждать дальше. Неожиданно, в небольшой гостиной увидела Дарио, он сидел в кресле и смотрел на огонь в камине. В руке держал стакан с поблескивающим в нем напитком ржавого цвета.

«Не беспокойся Джакомо тебе ничего не сделает» — вспомнила слова Яна. Некоторое время потопталась около двери, а потом все же пошла к Росси. Села на соседнее кресло и спросила:

— Что было в папке, которую тебе дал Ксиан?

Дарио на мой вопрос никак не отреагировал. Я заметила на столике несколько пустых бутылок из-под рома и догадалась, что он давно сидел тут и уже немало выпил алкоголя, но пьяным совершенно не выглядел. Даже взгляд оставался все таким же острым. Пусть и пустым.

— Что ты сделал с Фелисой? — спросила, наклонившись вперед. Некоторое время, Росси все так же молча смотрел на огонь, но уже вскоре поднес к губам стакан и, сделав один небольшой глоток, сказал:

— Превратил в шлюху.

Я сжала ладони в кулаки и до боли прикусила губу. Тут же ощутила металлический вкус на языке. Из ранки опять начала идти кровь.

— Зачем? Что она тебе сделала? Или это из-за злости на меня?

— Нет, на Фелису мне было плевать. Она сама попросила познакомить ее с человеком, который сможет сводить ее с богатыми мужчинами за небольшой процент.

— Не ври. Она никогда бы сама не пошла на это. Фелиса не такая.

— Ты действительно считаешь, что я сейчас буду врать? — Дарио повернулся ко мне. Брови сдвинутые на переносице и на лице мрак. — Да, я свел ее с местной организацией, которая занималась продажей молодых девушек. Студенток. И она пошла туда по своей воле, а когда передумала, уже не смогла так просто бросить. Если девушка приносит деньги, ее не отпустят, а, насколько я слышал, Фелиса хорошо продавалась. И она приходила ко мне за помощью. Неоднократно. В последний раз, как раз перед летом, показывала на руках и животе раны. Фелиса говорила, что отчаялась и поэтому стала себя резать. Вот только, мне на это было плевать. Помогать я ей не стал и до сих пор не сожалею об этом.

— Какая же ты тварь, — прошипела. Была готова наброситься на Дарио и разорвать его на куски. Так невыносимо больно от его слов. Представляла свою сестру потерянную и отчаявшуюся, ищущую помощи, но получающую отказ, как в груди тут же все начинало все гореть, сжиматься и удушающе колоть.

— А ты ожидала, что я скажу, что переживал за нее? — Дарио иронично приподнял бровь.

Он был прав. Росси не тот человек, от которого следовало ожидать сострадания. Ему это чувство просто незнакомо. И злиться на Дарио за то, что он не сочувствовал Фелисе, все равно, что пропитываться гневом на дверь из-за того, что она не разговаривала. Но мою боль это все равно не унимало. Почему в нужный момент рядом с моей сестрой не оказалось того человека, который мог бы ей помочь? Черт возьми, почему?

— Как ты познакомился с Фелисой? — я сняла вьетнамки и с ногами взобралась на кресло. Прижала коленки к груди и обняла их руками.

— Случайно увидел ее в одном заведении. Сразу подумал, что это ты, но позже понял, что, нет, это не так. Фелиса мне и сказала, что, скорее всего, я перепутал ее с тобой. Ее сестрой-близняшкой.

— То есть, ты давно знаешь обо мне? — спросила, подбородком упершись в коленки.

— Около года. За это время я многое узнал о тебе. То, что ты с четырех до тринадцати лет занималась фигурным катанием. Выигрывала многие соревнования и хотела с этим связать свою жизнь, но избила дочку тренера за то, что она попыталась травить тебя и стала выбрасывать твою одежду в туалет. После этого тренер выгнал тебя и сделал так, чтобы тебя, несмотря на высокие результаты, больше никто не взял к себе.

— Немного не так, — я фыркнула. Уже предпочитала не вспоминать о фигурном катании. Когда-то коньки были моими крыльями и сейчас, понимая, что они мне больше недоступны, ощущала себя сломанной. Паршивое чувство. Не люблю сожалеть. Поэтому даже на городской каток больше не ходила. — Та стерва мне шнурки подрезала и они в самый ненужный момент порвались. Благодаря этому у меня была сильная травма, из-за которой мне пришлось уйти из спорта. А избила я ее после того, как узнала, что именно она виновата в этом. Ну и плюс, да, я узнала и то, что это она выбрасывала мои вещи в туалет. Эта стерва все делала скрытно. Поэтому я не сожалею о том, что пару раз головой ударила ее об плитку.

— Тебя за это чуть не отправили в колонию.

— Не только из-за этого…

— Да, когда тебе было двенадцать, ты забросала во дворе парня камнями. Один попал ему в голову.

— Об этом тоже не сожалею. Он издевался…

— Над собаками, — Дарио закончил вместо меня фразу. — Ты их обожаешь. Постоянно подкармливала дворняг и некоторых пыталась принести в квартиру, но твоя мама их прогоняла.

— На съемных квартирах нельзя было держать животных, — пробормотала. Я никогда не сожалела о том, что в детстве у нас с Фелисой было очень мало одежды и игрушек. Понимала, что мама давала нам все, что могла, но до сих пор было жаль, что мы не могли позволить себе щенка.

— Но, тем не менее, ты продолжала их приносить. Замерзших, загнанных другими людьми, изуродованных и безумно голодных. При этом, одна из них тебя сильно покусала. На ноге остался шрам.

— Тебе даже об этом известно, — скосила взгляд на Дарио.

— Мне известно и о том, что ты раньше много читала. В основном фантастику. Альдано Лини. Но из-за работы у тебя исчезло свободное время. Ты забросила чтение и английский, который изучала самостоятельно. По воскресеньям больше не ходила с подругами на теннис и не собирала на барахолках мягких медведей. Работа тебя съедала.

Мне было странно от того, что мы с Дарио так просто разговаривали, но так же казалось диким то, что я вновь вспоминала о Винченсо. Когда мне было четырнадцать, он подарил мне щенка. Породистого. Красивого и пушистого. Но мне пришлось отказаться от него и из-за этого мы поругались.

Медичи помогал мне учить английский, но когда узнал, что я не против уехать из Италии и поэтому учила иностранный язык, мы вновь поругались. На самом деле, я не хотела покидать Бергамо. Просто мне нравилось строить планы на жизнь. Тогда у меня их было много.

Я собирала плюшевых медведей определенной фирмы. Новых позволить себе не могла и, поэтому выискивала их на барахолках. Однажды Винченсо принес мне целый пакет этих медведей. Просто позвонил вечером и сказал, чтобы я спустилась вниз. Когда же я подошла к нему, Медичи грубо кинул мне под ноги пакет, наполненный плюшевыми игрушками, и сказал: «Забирай эту чертову хрень». У него глаз дергался и губы были плотно поджаты. Прекрасно помню, как он раздраженно потер лицо ладонью и, сказав «Зачем я этим идиотизмом занимаюсь?», пошел к своей машине. А я, увидев, что было в пакете, чуть не завизжала от радости и побежала обнимать Винченсо. Искренне его благодарила и вовсю улыбалась. Кажется, у него даже глаз перестал дергаться и парень погладил меня по волосам. Я тогда впервые не сопротивлялась, пока он их трогал. Правда, уже буквально через пять минут мы опять поругались. В этот же день мой одноклассник отдал мне такого же медведя, но большого и я поспешила рассказать об этом Винченсо. На радостных эмоциях начала рассказывать какой тот медведь большой и еще моего любимого цвета — фиолетового. В тот момент я была счастлива, а Винченсо эту радость разрушил. Оттолкнул меня от себя и назвал ребенком, которому даже одноклассники носят игрушки. Они выросли, а я — нет. Еще и мои трусики с коалами упомянул.