Медичи без труда зашел к нему. Поднялся на второй этаж, обошел несколько комнат, а найдя спальню, так же увидел этого парня. Из-за звука открывающейся двери он проснулся и привстал тут же со страхом посмотрев на Винченсо.

— Кто ты? — боязливо спросил, отползая на край кровати.

Медичи ничего не ответил. Достал пистолет и прострелил Ардженто голову. Он редко убивал своими руками. Верхушке клана в этом нет нужды — для того, чтобы убирать неугодных у них есть специальные люди. Но Медичи не промахнулся. Пуля попала прямо в лоб.

Винченсо было плевать на Фелису. Он это делал для Ромолы. Она любила свою сестру и хотела бы, чтобы обидчик Фелисы был наказан. И информацию о ней Винченсо сохранил на своем ноутбуке лишь для того, чтобы потом даль Ромоле ее прочитать. Она хотела знать о жизни своей сестры. Без этих сведений для Ромолы не будет спокойствия, а Медичи именно этого хотел для нее.

В Бергамо Винченсо не задержался и уже утром был в Милане. Первым делом пошел к отцу, но ничего нового не узнал. Ромолу не нашли. Берутти все еще скрывался.

Сам же Адриано уже не мог оставаться в Милане. Ему следовало возвращаться в Сыцилию, но, отправив туда Мастроянни, сумел освободить себе еще два дня. За это время нужно было решить ситуацию.

Берутти искали с усиленной тщательностью и раз за разом допрашивали людей Буджардини.

В дом Медичи приезжал Дарио. Узнавал новые сведенья о поисках. Многие в Коза Ностре все еще считали Ромолу Гвидиче девушкой Росси, поэтому никого не удивляло то, что мужчина тоже бросил все свои силы на поиски Ромолы.

Однажды, Дарио и Винченсо пересеклись в холле, когда мужчина собирался уходить, а парень шел в кабинет. Медичи даже не посмотрел на него, а Росси, остановившись, сказал:

— Она тебя защищала.

— О чем ты говоришь? — Винченсо обернулся и посмотрел на дядю. Росси, после того, как Медичи его избил, все еще выглядел плачевно. На лице синяки и рука в гипсе.

— Ромола тебя защищала, — повторил мужчина. — Я многое узнавал об ее жизни. В ее колледже были те, кто называл тебя жутким бандитом, которого нужно пристрелить и поэтому те девушки и парни отговаривали Ромолу общаться с тобой. Гвидиче всегда вспыхивала из-за таких слов. Защищала тебя. С одним парнем за такие слова даже подралась. Одному своему ухажеру, который очень мерзко высказался касательно тебя, она вылила горячий чай в лицо. С подругами, которые говорили, что не будут с ней общаться, если Ромола продолжит водиться с тобой, членом мафиозного клана, она первая разорвала дружбу. Гвидиче никогда и никому не позволяла говорить о тебе плохо за твоей спиной. Даже в период ваших ссор. Но в лицо могла сказать слова и хуже тех, которые слышала. А знаешь почему? Потому, что ты мудак и обращался с ней, как последний подонок. Если Ромолу найдут… — Дарио запнулся и тут же себя поправил. — Когда Ромолу найдут, я не дам тебе даже подойти к ней.

— Я у тебя разрешения спрашивать не буду, — жестко ответил Винченсо.

Слова Росси жгли изнутри. Мужчина был прав. Много едких слов было сказано в прошлом. Винчесно не из тех, кто сожалеет о чем-либо и он не тот, кто поменяется, но в его руках было изменить саму ситуацию. Раз и навсегда сделать Ромолу своей. Той, которая будет принадлежать Винченсо, а он ей. А не просто девчонкой, которая, игнорируя Медичи и, общаясь с другими парнями, каждый раз этим будто бы сердце ему вырывала и уродовала его тонкими пальчиками. Ведь, мысль, что она будет с другим, плавила разум не хуже кислоты. Убивала медленно, но с особым изощрением.

Нет, ни с кем другим. Только с Винченсо. С ним будет семья и дети. Долго и счастливо. Долго и счастливо… Верно? Никак иначе. Ведь без нее — не было его.

Долго и счастливо…

— Винченсо, — Адриано Медичи спустился в холл. — Почему ты не отвечаешь на звонки?

— Разбил телефон, — Винченсо разбил его еще вчера. Уже в сотый раз просматривал видео с Ромолой и, в очередной раз, когда прозвучал голос Буджардини «Выбейте дверь», Медичи не выдержал. Бросил телефон о стену, сожалея о том, что не мог убить дона Каморры еще раз.

— Мы нашли Берутти. Его уже допросили, — Адриано подошел к сыну.

— Что он сказал? — спросил Винченсо. Ждал слова о том, что Ромола жива и Берутти ее никуда не вывозил. Она сейчас просто где-то в другом месте. Но краем сознания парень предчувствовал плохие новости. Вслед за Адриано в холл спустилось еще десятеро мужчин. Предзнаменование того, что тут они для того, чтобы удерживать Винченсо, если он опять выйдет из себя. Из человека превратится в обезумевшую тварь.

— Винченсо, то, что я сейчас тебе скажу, еще не ставит точку на ее поисках. Пока нет тела — мы не можем быть уверены, что Ромола Гвидиче мертва.

— Говори, — догадки. Предположения. Безумие… Жесткий тон и ладони сжатые в кулаки.

Адриано несколько секунд молчал, а потом, желая снять этот «пластырь» быстрее и не растягивать боль, сказал:

— Берутти, по приказу Буджардини вывез Гвидиче в чемодане и выбросил его на городской свалке.

— Она была жива? — очередная надежда. Если была жива — могла выбраться.

— Берутти говорит, что — нет, но мы не можем быть уверенными. Пока нет тела. Нет доказательств ее смерти, — слова звучащие, как успокоение. Они ими и являлись.

Долго и счастливо… Долго и счастливо… Без нее — нет его…

Дверь открылась и в холл зашел мужчина. Взъерошенный и тяжело дышащий. Подойдя к дону Медичи, он сказал:

— Мы нашли… Нашли на свалке чемодан и мертвую девушку в нем.

— Это не она, — пересохшими губами сказал Винченсо. — В чемодане не Ромола.



Глава 29 Чемодан

Дом Буджардини. 4 дня назад.

Ни холода, ни тепла. Так же не было света или тьмы. Только пустота. Безграничная и абсолютная. В ней не существовало ничего — даже меня, но в тот же момент именно в ней я находилась, становясь никем. Теперь уже никем.

— Сдохла. Больше не дышит, — откуда-то послышался голос Буджардини. Его звук эхом ворвался в эту пустоту и, искажаясь, разнесся вокруг. Я слышала слова, но на них никак не реагировала.

Теперь уже вообще ничего не могла, но через толщу обволакивающей пустоты, продолжала слышать тусклые отголоски звуков и голосов, которые врывались ко мне будто бы из другой вселенной. Слышала то, что Буджардини выругался. Кажется, был совсем рядом со мной, но вскоре отстранился. Обратился к кому-то.

— Джулио, выброси труп. Чтобы я больше не видел эту малолетнюю дрянь.

— Закопать?

— Нет, потратишь на это много времени, а ты мне нужен тут. В чемодан ее и на городскую свалку. Только спрячь, чтобы в ближайшее время никто не нашел труп. Что-нибудь накидай сверху.

— Где мне взять чемодан? — услужливый вопрос.

— В подвале поищи старый. Смотри, чтобы на нем не было никаких бирок.

Голоса отдалились, а потом вовсе стихли. Вновь кромешная пустота и невесомость. Скоро она прервалась. Или не скоро. Этого не понимала, ведь там, где я находилась, время не ощущалось. И теперь я ничего не слышала, но чувствовала.

Меня, кажется, кто-то поднял на руки и я поняла, что ошибалась. Думала, что в этой пустоте ничего не чувствовала, но, нет, со мной была боль. Сжирающая изнутри и агрессивная, но равномерно распределенная. Делающая мое тело сплошным комом агонии, с которой я слилась. Но, когда меня подняли над полом, боль всколыхнулась и прошлась рябью. Из-за этого захотелось закричать. Умолять обратно положить на пол, а не тащить, как мешок с картошкой, но не смогла издать ни звука. Мое тело мне не подчинялось. Будто вовсе мне не принадлежало и существовало отдельно от души, держа связь только болью.

Мало понимала, что происходило. Чувствовала лишь то, что меня жестко вложили в какое-то тесное место, подгибая ноги и выкручивая руки — иначе бы не поместилась там.

— Еще теплая, — наконец-то услышала звук. Пренебрежительно сказанные слова. Кажется, голос принадлежал тому мужчине, который ранее разговаривал с Буджардини.

Шорох, шаги и моя безграничная боль. А потом тишина. Нет, меня не поглотила пустота. Не забрала к себе окончательно, хотя я ранее считала, что это уже давно произошло. Просто тот мужчина куда-то ушел. Кажется, его кто-то позвал. Или нет. Не знала и не понимала. Уловила лишь звук его отдаляющихся шагов и то, что временами сама теряла связь с реальностью. Отключалась.

То положение, в котором я находилась, делало мою боль сильнее. Нестерпимее. Но к этому я уже привыкла. С ней уже ничего не могла сделать, поэтому просто мысленно надеялась на то, что боль сама прекратится. Затихнет. Потухнет.

Внезапно, произошло то, что встрепенуло сознание. Я начала задыхаться. Казалось, что до этого вообще больше не дышала, но сейчас, когда я находилась в таком положении, коленки были слишком плотно прижаты к груди и моя же вывернутая рука, пережимала шею. Да, с болью уже слилась, но, когда воздух, хотя бы минимальными порциями, перестал поступать в легкие, меня начало жечь.

В какой-то момент в моей голове возникли нотки облегчения. Еще немного потерпеть и все закончится. Не будет боли. Не будет мучений. Не будет ничего. Я ведь так устала. Так измучилась и этому облегчению хотелось поддаться и пойти за ним. Вот только, я не желала этого. Хотела жить. Всеми своими силами тянулась к связи с реальностью.

Громадина… Хотела к нему. Чтобы, черт возьми, обнял своими ручищами и прижал к себе. Чтобы поделился теплом своего тела. Ведь мне так неистово холодно и плохо.

Вспоминала все те мгновения, которые провела с Винченсо. Больше всего хотела опять оказаться у него в машине, чтобы Медичи бесконечно долго, вечно, возил меня по ночному Бергамо. Возможно, автомобиль вновь припарковался бы около привычного нам парка. Мы бы разговаривали или молчали. Смотрели друг на друга, или каждый занимался своим делом. Я ела конфеты, а он курил, наполняя салон машины горьким дымом. И хотела, чтобы Винченсо наклонился ко мне и поцеловал. Этими касаниями губ показал, что я его. Трогал мои волосы, сжимал их пальцами и был так невыносимо близко ко мне.