Еще я спросила о той девушке, которую нашли в чемодане. Оказалось, что, как я и предполагала, Буджардини не впервые пытался спрятать тело таким образом. Винченсо сказал, что дон Каморры занимался продажей девушек. Тайно был главным в соответствующей организации и, после того, как люди Коза Ностры узнали кем являлась эта несчастная, уловили ее связь с той организацией Буджардини. Неизвестно сколько таких девушек еще находилось в толще мусора. Или же, я могла быть только второй.

***

— Можешь дать мне телефон? — спросила у Винченсо. Я сидела на кровати, а он стоял около открытого окна. Курил, просматривая бумаги, которые Медичи привезли его люди. — Я хочу позвонить маме.

Винченсо молча дал мне телефон, но к маме дозвониться я не смогла. Ее номер был вне доступа.

— С твоей матерью все хорошо, — сказал Медичи, увидев мой тусклый взгляд. При этом, говорил сухо. Моя мама ему все еще не нравилась. — Несколько дней назад она вернулась к сестре в Дзоньо.

От этой новости мне стало немного легче, но для себя я решила, что, как только получится, попробую съездить к маме. Нам следовало поговорить. Пока что я старалась побыстрее прийти в себя и беспрекословно выполняла все указания врачей.

На третий день моего пребывания в больнице, в мою палату пришел Адриано Медичи. Мне стало немного не по себе. В присутствии дона Коза Ностры просто не знала, как себя вести. Все же он производил впечатление мощного, строгого и недосягаемого человека.

— Я надеюсь, что ты себя уже лучше чувствуешь, — сказал мне мужчина.

— Да, — кивнула.

Он спрашивал о моем самочувствии и позже отошел на другую, ненавязчивую тему. Позже я поняла, что Адриано Медичи пришел не только для того, чтобы узнать, каково было мое самочувствие, но и посмотреть на ту, которую выбрал его сын. Небольшой разговор и его пристальный взгляд, будто бы насквозь рассматривающий меня. Дон Коза Ностры был в моей палате около десяти минут и за это время мне показалось, что меня разобрали по частям, а потом заново собрали.

Перед уходом Адриано Медечи перекинулся с Винченсо несколькими неслышными для меня фразами, после чего покинул палату. Я вновь осталась с Громадиной наедине.

— И что теперь? — спросила, садясь на кровати. При этом держалась ладонью за голову. Она все еще болела.

— Ты примешь лекарства и ляжешь спать, — ответил Винченсо. Он опять стоял около окна и курил. Что-то смотрел на планшете.

— Волнуешься обо мне? — я улыбнулась уголками губ и подмигнула Громадине. Хотела, чтобы он ответил, что, да, волнуется. Чтобы подошел, обнял и поцеловал. Проявил нежность. Но в ответ услышала лишь:

— Мелкая, лекарства. Пей.

Ах, да. Речь же шла об Винченсо Медичи. Какая нежность? В нем ее просто не было. Но мне с головой хватало и его молчаливой заботы. Да, Винченсо никогда не скажет мне слащавых признаний в вечной любви, но я была уверена в том, что он всегда будет рядом.

Да и я все равно чувствовала, что по ночам, когда Медичи думал, что я крепко спала, он садился на край моей кровати и опять касался ладонями моих волос. Ощущала на своем лице его взгляд и всеми силами старалась не выдать того, что проснулась. Мне так нравились такие моменты. От них веяло чем-то интимным. Личным и таким близким.

Но, все же мне хотелось знать, что будет дальше. Что будет с нами. Поэтому, сжав в руках подушку, я сказала:

— Да выпью я лекарства. Вообще я хотела спросить, что будет теперь? С нами? Все же я нечистокровная. Правила твоего клана…

— Отец сказал, что для нас будет сделано исключение из правил, — сказал Винченсо, не отрывая взгляда от планшета.

— Почему ты раньше мне об этом не рассказал? — я округлила глаза. — Когда твой отец сказал тебе об этом?

— Только что.

— И ты такой спокойный? — я удивилась. Адриано Медичи сделал то, что для него было нонсенсом. Позволил своему сыну быть с нечистокровной. Для меня эта новость была невероятной и в тот же момент такой радостной.

Винченсо на это ничего не ответил. Но оторвал взгляд от экрана планшета и посмотрел на меня.

В этот момент я еще не понимала, что мысли Винченсо значительно отличались от моих. Я только недавно приняла свои чувства, а у него они были уже давно. И он уже давно перешагнул черту, которая не позволяла нам быть вместе. Предлагал мне стать женой до того, как в этих запретах появился хоть какой-то просвет. Знал, что мы будем вместе. Не его отец позволит, значит сам Винченсо этого добьется.

Но мне все же немного не хватало близости. Этот момент был для меня очень значим и мне хотелось в полной мере ощутить, что Винченсо теперь мой. Поэтому, когда Медичи сел в кресло, я сползла с кровати и поплелась к нему, после чего умостилась к нему на колени, спиной прижимаясь к крепкому торсу. Еще и поерзала немного, пытаясь сесть поудобнее. Имею право! Мой парень! Моя злобная Громадина!

— Что ты делаешь? — спросил Винченсо убирая планшет. Будто не хотел, чтобы я увидела то, что там было. Но я все же успела скользнуть взглядом по экрану. Увидела там текст, похожий на досье и две фотографии одного и того же мужчины. На одной он был снят тайно. Просто где-то на улице. На второй он мертвый лежал в грязи. При этом, с изрезанной кожей, вырезанными глазами и без губ. Так вот на что смотрел Винченсо с таким безразличным выражением лица.

У меня нервы натянулись и дыхание сбилось. Страшное зрелище. На мгновение стало жутковато, что в отличие от меня для Винченсо это было чем-то обыденным, но уже вскоре я отогнала эти мысли в сторону. Знала, кем являлся Медичи и, раз хотела быть с ним, должна быть готовой принять даже эту его жуткую, для многих неминуемо пугающую сторону. Поэтому сделала вид, что не заметила того, что было на экране планшета и просто продолжила моститься на коленях у Винченсо.

— Хочу посидеть на коленях у своего парня, — сказала. Хотела поднять голову и посмотреть Винченсо в лицо, но знала, что лучше этого не делать. Голова опять могла очень сильно заболеть.

Наконец-то удобно умостилась и ощутила, как по коже побежали приятные мурашки, когда Винченсо по-собственнически положил ладонь мне на ногу около бедра. Неожиданно он дал мне свой планшет, но на экране было уже не то, что я увидела раньше. Там виднелся сплошной текст.

— Что это? — спросила, взяв планшет.

— Информация о Фелисе.

Я читала жадно и была рада тому, что в это мгновение рядом со мной был Винченсо, ведь усвоить эту информацию было тяжело и больно. Наркозависимая. Я видела, что Фелиса менялась, но даже не предполагала, что эти изменения могли быть по такой причине. И какая же злость меня взяла из-за злости на парня, который ее подсадил на запрещенные вещества. Желала ему мучительной смерти. Он пользовался моей сестрой. Подкладывал сначала под Джовани, а потом и под других мужиков. А она верила его словам. Думала, что этим помогает.

— Откуда эта информация? — спросила, отдавая Медичи планшет.

— Из той организации, в которой Фелиса продавала свое тело.

— Ты… ты читал это? — спросила запнувшись.

— Не все.

— Почему?

— Мне неинтересно.

Стало немного горько от этих слов. Задавала Винченсо этот вопрос не просто так. О нем тут тоже было несколько строчек. Именно Медичи стал причиной первоначального срыва Фелисы. Она его любила. Хотела быть с ним и даже обманом отдала ему свою девственность, но потом была очень грубо отвергнута. Настолько грубо, что это повлекло за собой сильную депрессию. И в этот период Фелиса встретила этого Ардженто. Он воспользовался состоянием моей сестры. Влюбил в себя и дальше тянул из нее выгоду. Временами он бросал Фелису, а она бежала к нему, или пыталась найти помощь на стороне. У Ксиана, Дарио или Винченсо.

Меня раздирал жаль от того, что Фелисе пришлось такое пережить. Но, в тот же момент, мне впервые за последнее время… Хотя, нет, впервые за всю жизнь, захотелось разбить ей лицо. Вот же сука. Я же могла помочь ей. Если бы она ранее рассказала мне обо всем, для Фелисы я бы сделала все. Но она этого не сделала. Не искала моей помощи. Она топила меня в грязи. В той информации была запись о том, что несколько раз снявшись в порнографических роликах, она делала себе кудряшки и ставила условия, что партнеры по съемке должны были называть ее Ромолой.

Я вспомнила о словах Винченсо. Ранее, думая, что я Фелиса, он однажды сказал, слова, которые дали мне понять, что сестра пыталась меня подложить под него в обмен на помощь. И я вспомнила ту фотографию, которую мне дала мама в Дзоньо. Она просто решила, что на ней была Фелиса со своим парнем, но мне уже казалось, что, прифотошопив именно меня к Ксиану, она и тут хотела совершить что-то не очень хорошее. Та фотография меня не особо волновала, поэтому в своих мыслях я быстро переключилась на другие, не менее горькие, жженые мысли. Но, значительно позже я все же узнаю, что Фелиса этой фотографией хотела настроить Винченсо против меня и Ксиана. Она знала, что Ян тогда следил за мной и могла разыграть из этого связь. Вообще, Фелиса многое сделала, пользуясь нашей внешней схожестью. Многое будет вылазить намного позже. Она умерла, но после себя оставила столько грязи и горечи. А я все не могла понять почему. Хотя, ответ был очевиден. Винченсо Медичи. Фелиса до конца его любила и не могла принять того, что он ее так грубо отверг.

Единственной загадкой для меня оставалось ее прощальная записка. Именно из-за нее, чувствуя безысходность и боль сестры, я поехала в Милан. Но, если Фелиса меня ненавидела, зачем писала мне те строки? Этого мне уже было не суждено узнать. В этот момент, сидя на коленях у Винченсо и, чувствуя, как он еле ощутимо большим пальцем гладил мою ногу, я наконец-то отпускала мысли о своей сестре.

Разве что все еще оставалась злость на этого Ардженто. Но, как я позже узнаю, этот парень уже мертв. Его застрелили в собственном доме. Он это заслужил.