Прыгает сзади методист. А я не могу налюбоваться, и она на меня смотрит.

— Михася…ты Михася.

Так она меня называла. Михася. Помниит! Боже! Она меня помнит! Всего два с половиной годика ей было. А она помнит. И я себя помню в ее возрасте, помню, как у отца на шее сидела в зоопарке и пони с руки кормила. У нас даже фото было такое и там дата стояла.

— Давайте. На выход. Сейчас заведующая придет, а я права не имела впускать вас. В следующий раз с разрешением и службы опеки приходите.

Словно в ответ на ее слова мадам заведующая появилась в дверном проеме, злая, как фурия.

— Это что такое? Кто ее сюда впустил!

Обхватила личико Даши обеими руками.

— Я вернусь. Я тебя тут не оставлю и заберу, слышишь? Главное, что нашла тебя. Заберу. Обещаю. И скоро в гости приду.

Кивает, а сама крепко держит мои руки. Не выпускает.

— Заберу. Немного времени займет, но я заберу. Со мной жить будешь. У меня малышка есть. Будешь нянчить.

Пытаюсь освободиться, но она не дает изо всех сил вцепилась.

— Не уходи. Не уходи. — бормочет и крепко держится, — они меня отдадут. Не уходи. Не хочу к тем…не уходи. Они страшные. Они плохие. Не уходи…пожалуйста!

— Так. А ну успокойся! Убери руки. Не то будешь наказана! И вы, убирайтесь. И без разрешения больше не приходить.

Заведующая схватила Дашу под тонкий локоток и дернула к себе.

— Я клянусь. Я разрешила только издалека посмотреть, а она бросилась, как ненормальная.

Методист скакала рядом с заведующей, бежала следом, а та тащила под локоть Дашу, которая оборачивалась мне в след с такой невыносимой тоской во взгляде, что мне хотелось сдохнуть.

Уже на улице не выдержала и разрыдалась. Не могла сдержать слез. Меня трясло от понимания сколько всего пережила моя малышка, как вообще выжила в этом аду с этими чокнутыми садистками, которые пытаются продать ее подороже. Ничего. Я никому ее не отдам. Я буду за нее сражаться и заберу себе.

У меня есть еще один вариант. Самый крайний. Самый нежелательный для меня…Но я им воспользуюсь, если потребуется.

Посмотрела на часы — нужно спешить в универ иначе опоздаю на пару, а у нас сегодня с районо комиссия, будут сидеть в аудитории вместе с ректором. Вытерла слезы ладонями, посмотрела на серое, унылое здание. Один его вид заставлял все внутри содрогнуться. Не может быть благополучной страна, где дети сидят в питомниках и ими торгуют, как на рынке. Даже за свидание надо платить.

В универ приехала за десять минут до начала пары, быстро поднялась по широкой лестнице, успев взглянуть в большое зеркало в пролете между этажами и поправить прическу. На мне строгое, аккуратное голубое платье и туфли лодочки. Я тщательно и долго подбирала наряд, чтобы не выглядеть ни совсем девчонкой, ни чопорной. На это платье я долго копила деньги, и оно было единственным нарядным из моего гардероба.

На какие-то доли секунд стало страшно, что не справлюсь, но я прогнала прочь эти мысли и медленно выдохнула перед зеркалом, повторяя про себя приветствие студентам и начальству. У меня получится.

Хотела идти дальше, но мне преградили дорогу. Еще не успев поднять голову, я уже знала кто это, потому что все мое тело свело судорогой от напряжения.

— Не понял! — в лицо пахнуло сигаретным дымом и мятой. Закрыл проход и нависает надо мной, опираясь о косяк двери. Глаза зеленые сверкают злостью и презрением, — Ты еще здесь?

— Отойди, Демьян. У меня пара. Захочешь поговорить приходи в конце дня.

— Тц…а ты я смотрю тупая дура! Или притворяешься? Мне к тебе записаться может, а?

Давит собой, оттесняет к стене, к зеркалу.

— Отойди! — зашипела ему в лицо, — Отойди, подонок!

— или что? М? — вытащил из кармана мои трусики и потряс ими у моего лица, — узнаешь? Я их повешу возле доски на гвоздь.

Ударила его по щеке изо всех сил. Так что ладонь заболела.

— Ублюдок!

— Сука!

И резко разодрал на мне платье от воротника до подола. Прищелкнул языком, осмотрев с ног до головы.

— А теперь иди преподавай. Шлюха долбаная! — схватил за волосы и больно дернул назад, — Думаешь я шучу? Два дня! И чтоб духу твоего здесь не было!

Вытащил жвачку со рта и залепил ее в мои волосы.

— И прическу свою деревенскую сменишь как раз. Блядскую натуру косами не замаскируешь.

Развернулся и насвистывая, походкой в вразвалочку пошел дальше вверх по лестнице, прокручивая на указательном пальце брелок с ключами. В эту секунду мне захотелось его убить. Догнать и просто убить. Так же как в свое время хотелось убить его проклятого брата.

На пару я уже не приду…а за это могут и уволить.

Глава 8

— Что я могу сделать? Там поданы официальные документы на опекунство. Она ее родная сестра.

Любовь Валентиновна нервно закурила тоненькую дамскую сигарету. Ей все больше не нравилось то, куда она влезла. После прошлого раза остался неприятный осадок и влезть в такое больше не хотелось. Но деньги давали немалые.

— Вы нам обещали, что проблем не будет. Семья уже дала вам аванс.

— Аванс дается для открытия дела по усыновлению или опекунству. Так что сумма аванса даже не обговаривается.

Стряхнула пепел и посмотрела на себя в зеркало, а потом на открытую страничку с туром на Бали. Открытую в ноутбуке. Как же хочется уехать и забыться на несколько месяцев. Голоса эти мерзкие детские не слышать. Как же она их всех ненавидит.

— Вы так же говорили, что у девочки нет родственников!

— Что вы давите на меня, Альбина Валерьевна! Да, я говорила! Откуда мне было знать, что ее найдут по старым документам. У нее другое имя, возраст. Если б не эти проклятые особые приметы и не старые фото никто бы ничего не доказал.

— Если девочка не узнает сестру это нам как-то поможет? Что там с материальной стороной?

— Она уже ее узнала. С деньгами все плохо, но вряд ли возьмет что-то. Уперлась сильно. Занимает у кого-то и таскает мне взятки. Я уже прижимаю как могу….

— Договоритесь с девочкой. Это не маленький ребенок. Это почти подросток. Не знаю пообещайте что угодно. Шмотки, айфон, кукол. Что их там сейчас интересует. Подключите ваших соцработников, психолога. И не забывайте — это вы прислали фото кандидатур. И вы утвердили, когда на нее пришел запрос.

— Я попробую…

— И запомните, что вы дали нам слово, подписали документы. Это вам не дядя с тетей с Мухосранска, а влиятельные люди из Цюриха. Он — помощник самого вице мэра, помните? У нас политические контакты, бизнес. Там связи, деньги и власть, покровители здесь. Имя Галай вам что-то говорит? Никому ведь не нужен скандал, увольнение…разоблачение ваших махинаций.

Сигарета выпала в пепельницу, и рука Холодняк мелко задрожала.

— Каких еще махинаций…

— Вы прекрасно знаете каких. Найдите способ.

В трубке послышались короткие гудки, а Любовь Валентиновна судорожно сглотнула слюну, но в горле продолжало быть все так же сухо.

Встала с кресла, поправила строгую длинную юбку карандаш и вышла из кабинета. Когда закрывала на ключ несколько раз не попала в замочную скважину. На ходу набрала чей-то номер.

— Ты у себя? Я сейчас зайду.

Быстро цокая тонкими каблуками по паркету, начищенному до блеска, вошла в кабинет с надписью «Психолог» и прикрыла за собой дверь.

— Лиля Федоровна, что у нас слышно с Кучиной? Вы с ней говорили?

Молодая, опрятная женщина с длинными волосами, собранными в хвост на затылке, посмотрела на заведующую и опустила взгляд.

— Говорила…

— И?

— И ничего. К сестре хочет. На удивление много всего помнит. От приемной семьи отказывается.

Она вообще сама не своя после того, как они ее на выходные забирали. Я может быть еще б уговорила…если бы сестра не объявилась. Мне кажется…кажется там не все чисто. Три года назад они уже удочеряли девочку. Я смотрела архивы и… она оказывается умерла. Совершенно здоровая девочка, понимаете?

— Не уговоришь я тебя уволю и сделаю так, что без лицензии останешься. Иванова…тебе вряд ли простят. — зашипела Холодняк. В эту секунду она могла, и сама ударить эту молодую сучку, которая умничает не в то время и не в том месте.

— Любовь Валентиновна!

Лиля вскочила со своего стула, а заведующая ударила кулаком по столу.

— Я тебя прикрыла? Косяки твои спрятала и пацана тихо похоронили, а записку, в которой было написано, что именно ты виновата в том, что он свел счеты с жизнью, я тогда порвала. Не то сидела бы сейчас за решеткой и срок мотала. Помнишь?

— Помню.

— Вот и хорошо, что помнишь. А теперь зови Кучину и убеждай как хочешь. Где ты говоришь ваша прошлая беседа записана?

Подала заведующей флэшку.

— Что она там говорила?

— Что…этот Ульрих ее трогал. Ну вы понимаете…Нехорошо трогал. И ей страшно.

— Ясно. Чтоб больше ее не записывала. И убеди, что все хорошо. Что Ульрих добрый и милый.

— Любовь Валентиновна…но он педофил, вы понимаете? …Как же так? Неужели мы…

— Молчать! Не придумывай то, чего не видела. Они что угодно скажут если не по их что-то. Лгуны те еще. Пусть ноги им моет и воду пьет. Рвань эту удочерить хотят. Мать алкоголичка, сестра убогая мать-одиночка. Пусть едет в Цюрих. Спасибо нам потом скажет.

— Или…как та девочка…

— Заткнись. Или собирай свои монатки и вали отсюда. И заодно не забудь позвонить своему адвокату. Фото прощальной записки Иванова у меня сохранилось.

— Я поняла…Сегодня поговорю с Кучиной.

Вышла из кабинета психолога и набрала еще чей-то номер.

— Наина Альбертовна, да. Добрый день. Это Люба. Все хорошо. Отпраздновали прекрасно, жаль ты не была. Понимаю…Мне помощь твоя нужна. У тебя там заявление есть от девки одной. Я тебе смской сброшу имя и фамилию. Что угодно делай, но не давай разрешение на опеку. Придирайся к чему сможешь. Спасибо. Твоя должница.