Ульяна Соболева - Подонок

— Давно хотел…представлял какие они…твои губы. С самой первой встречи…они казались мне сладкими, как дикая малина.

Коснулся пальцами и очертил контур моего рта.

— Не надо…

Уперлась ладонями ему в плечо и вдруг снова брызнула вода. Как выстрел. Как спусковой крючок где-то внутри и этот большой, чувственный рот вцепился в мои губы с бешеным напором. С какой-то первобытной яростью, силой. Тяжело дыша, хрипло выдыхая, сминая мои мокрые волосы обеими руками и я, не понимаю, как мои ладони скользят по сильной спине, проникая под мокрую ткань, сжимая жадно прохладную кожу, царапая ее ногтями. Я захлебываюсь водой и его жадными поцелуями, его языком, который нагло таранит мой язык. Зажимает его, скользит по нему змеей, вызывая ответную дрожь во всем теле, вызывая невыносимое желание ощутить сильнее, еще, больше. Чтобы целовал до синяков, чтобы кусал мои губы. Он отрывается и снова сжирает мой рот, и я жмусь грудью к его груди. Мы настолько мокрые, что мои соски царапают его кожу, напрягаются от соприкосновения с холодной тканью. Мы оба мычим, хрипим, как голодные звери, задыхаясь. И я не понимаю то ли отталкиваю его, то ли сжимаю руками мокрые волосы, и сама терзаю его губы.

Распластал меня по кафелю, тянет голову за волосы назад, пожирая мою шею, подбородок, кусая ключицы, спускаясь вниз к груди.

Звонок в дверь заставляет обоих замереть. Смотрим друг другу в глаза. Демьян громко дышит, и я вторю ему в унисон. Его грудь ходуном ходит и мне хочется притянуть его к себе за шиворот, чтобы снова ощутить, как сильные руки сомнут мое тело.

— Открой. — кивнул куда-то в сторону.

Шлепая по воде, поплелась к двери. Соседка набросилась на меня сразу. С порога. А Демьян выскочил, чтобы воду снова перекрыть.

— Вы что натворили! Изверги! У меня штукатурка с потолка сыплется! Потеки на стене! Понаехала здесь! Сверестелка молодая! Хахалей водит!

Это баба Маня за моим плечом Демьяна увидела. Быстро вернулся. Значит лифт работает.

— Вы чего раскричались, бабушка?!

— Какая я тебе бабушка?! Сопляк! Кто ремонт делать будет?

— Я сделаю. Не орите.

— Понавела здесь. Плодит безотцовщину. Шлю…

Демьян шагнул к ней, и она тут же испуганно прикусила язык.

— Значит так, бабка. Слушай меня внимательно. У тебя есть два варианта. Первый — ты замолкаешь, закрываешь свой грязный рот, и я побелю твои стены, заделаю потолок и все мирно и тихо разойдемся. А есть второй — ты продолжаешь орать, а я спалю твою квартиру вместе с твоими манатками. Нет, меня не посадят. У меня хватит денег откупиться. А ты будешь жить в богадельне.

Бабка притихла. Смотрит то на меня, то на Демьяна.

— Обои поклеите на кухне. Там тоже потеки.

— И не сплетничать. Нет у нее любовников. Только я один. И ребенок тоже мой. Ясно?

Если б знал, насколько близок к правде. Не его…но родная кровь. Неужели не заметил, как на отца внешне похожа бывает.

— Что ж сожительствуете не женитесь?

— Поженимся и тебя пригласим. Все. Цирк закрыт, клоуны уходят домой.

— Интересно она с каждым своим сожителем жениться будет, аль только за тебя собралась? Ходит к ней еще один…

Захлопнул дверь у нее перед носом и посмотрел на меня. Я губы пальцами тронула и тихо сказала.

— Уходи. Не надо помогать. Я сама.

Прищурился, долго смотрит мне в глаза.

— Испугалась, что твоему расскажет?

Отодвинул в сторону, в ванну прошел, кран на место молча прикрутил. Снова из квартиры вышел, вернулся, проверил, что вода не течет.

— Все. Ухожу, — пошел к двери, но я схватила его за руку.

— Спасибо.

Резко толкнул меня назад и впечатал в дверь, удерживая двумя руками чуть выше локтей.

— Так значит с тобой приехал. Что ж не живет здесь? Трахать приходит, м? Еб**т, а потом линяет?

Дернул подол платья наверх и неожиданно схватил за трусики впереди.

— Уходиии, пожалуйста. Не ходит ко мне никто!

— Лжешь!

Ломая сопротивление, отодвинул трусы, скользнул рукой между моих ног и одним движением проник в меня пальцем на всю длину.

Я запрокинула голову, приподнимаясь на цыпочки, а он за мной следом. Не сводя глаз с моего лица.

— Еще какая мокрая.

Хотелось сдавить его руку, заплакать. Меня никто вот так не трогал. Бодя брезговал. Заставлял меня саму.

— Пожалуйста…

Заостренные черты лица, поплывший взгляд и этот палец внутри меня. Толкнулся один раз, вызывая дрожь во всем теле.

— Тебя что никогда руками не трахали?

— Отпусти!

Нагло смотрит в глаза. Выскользнул пальцем прошелся вдоль нижних губ, раздвигая их. По моему телу прошла волна страха от непривычных ощущений. Как будто внутри стало щекотно, начало зудеть и этот зуд сосредоточился там, где скользила подушечка его пальца. Это было откровеннее всего что делал со мной Богдан. Наклонился к моим губам.

— А говорят у взрослых женщин там не так как у девочек… а у тебя узко.

Захотелось вырваться, чтоб замолчал, не вгонял в краску, не заставлял стать пунцовой от стыда. Ощутила его палец внутри, несколькими толчками.

— Михайлина Владимировна…какая вы мокрая. Я бы придавил тебя твоей долбанной доске и трахал так, чтоб искры с глаз сыпались.

Пока говорит надавливает на та внизу, на клитор. Трет ритмично, уверенно, размазывая по твердому узелку мою собственную влагу. Прихватил за мокрые волосы на затылке, потираясь губами о мои губы.

— Бодя говорил ты холодная…ни хрена, горячая.

Трет сильнее, быстрее толкается по два-три толчка внутри и снова обводит вкруговую клитор.

— А сейчас покричишь для меня. Умеешь кричать? С ним и с еб**ем своим кричала?

Хотела ударить, вырваться, но он вдруг обхватил твердый узелок пальцами, сжал сильнее и меня накрыло кипящей волной. Разрушительным цунами, чем-о непередаваемо и жутко мощным. Настолько мощным, что все мое тело содрогнулось, забилось, запульсировало от режущего, невыносимого удовольствия. Низ живота скрутило судорогой и мышцы влагалища сильно стиснули толкающиеся внутри пальцы Демьяна.

— Вот так…а теперь я уйду. А вы, Михайлина Владимировна, когда будете вести пару вспоминайте как я вас этими пальцами довел до оргазма. За кран не благодарите.

Сунул руку в карман и бросил на стол пачку купюр.

— Соседке на ремонт! Сожителю привет!

Он ушел, а я сползла по стенке на пол и заревела. От стыда, от опустошения и от какого-то ужасного, ноющего ощущения внутри. И, нет, это далеко не ненависть.

— Панкратову нужны дополнительные знания, Линочка.

Ректор был сама любезность сегодня и уже не смотрел на меня с его обычным пренебрежением и раздражением. Я даже стала для него Линочкой. Совершенно неверное сокращение моего имени. Я всегда говорила, что я не Лина, а Михайлина. Не надо сокращать мое имя. Но спорить с ним не хотелось. Тем более после скандала.

— И что мне надо сделать?

— Дополнительный час после пар.

Заискивающе улыбнулся и подвинул ко мне конвертик.

— Алексей Вадимович Панкратов передал вам личную благодарность. Здесь небольшая премия за потраченное личное время. Берите, не стесняйтесь. Крытой камеры у меня нет.

Я взяла конверт и положила в сумочку. Да, я взяточница, коррумпированная дрянь и как меня земля носит такую сволочь алчную… А так и носит. Мне Полю кормить надо, тетради купить, фломастеры для рисования, очередную взятку дать за свидание с Дашей. И поэтому я возьму взятку и буду лишний час сидеть с придурком Панкратовым, который немногим приятнее таракана. Такой же мерзкий, уродливый и наглый. Мою сумочку распотрошил тогда как раз он. По приказу Демьяна.

— Вот и умница. Вижу, вы начинаете привыкать, и студенты стали лучше себя вести. На вас не поступает жалоб.

— Да. Я стараюсь.

— Вот и хорошо. Займитесь Панкратовым. Он должен сдать сессию по вашему предмету. Шестая аудитория в вашем полном распоряжении. Когда будете уходить ключи отдадите вахтеру.

Я кивнула и придерживая сумку пошла обратно наверх к аудитории. Поднимаясь по ступенькам, позвонила соседке, предупредила, что придется задержаться.

— Ничего страшного, Мишенька, не волнуйся. Мы с Полей в домино играем, потом поужинаем и мультики смотреть будем.

— Спасибо вам огромное. Не знаю, чтоб я без вас делала.

Стало стыдно перед дочкой, я обещала взять ее сегодня в парк, а потом отвести в Макдональдс. После визитов Демьяна она была страшно перевозбуждена и спрашивала придет ли он снова. Все время говорила о нем. И несколько раз переспросила точно ли он не ее папа.

— Нет. Маленькая, Дёма не твой отец. Я уже рассказывала тебе о твоем папе. И я не обманывала.

— Лучше бы обманула. Лучше бы я думала, что он уехал.

— Зачем? Потом ты бы узнала правду и обижалась бы на меня за ложь.

— Угу…а так мне плиходится говолить, что папа с мамой лазвелись, а потом он умел на войне.

— Но это правда. И так бывает у многих. Люди иногда разводятся и это не мешает им любить своих деток.

— А он меня любил? Мой папа?

— Он погиб до твоего рождения, но думаю, будь он живым, он бы обязательно тебя любил.

— А Дёма? Как ты думаешь, если бы он стал твоим хахалем он бы смог меня полюбить?

— Кем стал?

— Хахалем. Так Мария Осиповна говолит, когда мы смотлим селиал.

— Нет, Дёма не будет моим хахалем, но ты ему точно понравилась.

— А почему не будет? Он класивый и смотлит на тебя, как влюбленый плинц.

— Моя глупенькая девочка. Ничего он так не смотрит.

— Смотлит! Устами младенца глаголет истина!

* * *

Открыла аудиторию, распахнула настежь окно, поставила сумку на стол.