Могла бы. Подлая душонка предпочла свернуться калачиком и не возникать. Муж все сделает. Мужу не надо мешать. Так не мешала бы, а помогла! А Дашка только портила все! К Кириллу поперлась, деньги потеряла, машину тоже, сына перепутала с чужим мальчишкой! Это же уму непостижимо!

Господи, какая идиотка…

Дашка не знала, сама ли она пришла к выводу, что ошиблась, приняв за Степку незнакомого паренька, или Никита с Андреем убедили ее в ошибке. Их уверенность, в любом случае, имела место быть. К тому же Комолов намылился в эту чертову Пензу и выглядел очень решительно, будто знал наверняка, что Степка там. И Даша поверила мужу. И прокляла свою тупость, а теперь еще вдобавок и трусость.

Собственная истерика окончательно выбила ее из сил. Чувствуя себя ни на что негодной «самодурой», Даша все же тихонько спросила у мужа:

— Можно мне приехать? Я не могу тут сидеть.

— Не будь эгоисткой, — жестко ответил он, — Степке ты ничем не поможешь сейчас, и здесь тебе делать нечего. Жди звонка. Все, пока.

Он отключился. Даша перевела дыхание и собралась вернуться в кафе, но мобильный вдруг затрясся у нее в руках. Она вздрогнула от неожиданности, не сразу сообразив, что это виброзвонок. Наверное, Андрей забыл что-то сказать, обыденно промелькнуло у нее в голове.

— Ну? — нетерпеливо пискнула Дашка, поднеся телефон к уху.

— Где ты шляешься, паскуда? — прошипела трубка. — Чего это тебе дома не сидится!

Дашка моментально взмокла от злости и страха. Телефон едва не выскользнул из ослабевших пальцев.

— Молчишь? — удовлетворенно спросили в трубке.

— Что вам надо? — собралась с силами Дарья.

— Шоколада, — хохотнули в ответ, — килограммов надцать.

Издевательства в голосе поубавилось, зато полыхнуло яростной злобой. Будто звонивший изо всех сил скрипнул зубами:

— Вопросы здесь задаю я, поняла, крыса? Чё тебе дома не сидится? Чё ты шляешься?

Дашка молчала. Было ясно, что это не те вопросы, на которые надо отвечать. Обладатель голоса, сам того не подозревая, дал передышку и время на размышления. Даша кусала губы, соображая, зачем ей звонят. Ведь Андрей сказал, что едет в Пензу как раз из-за того, первого звонка, что разберется с этим телефонным ублюдком и заберет у него Степку.

Тогда почему ублюдок снова звонит?

Чего он добивается? Что он хочет от нее?

— Чтоб ты сдохла, дрянь неблагодарная! — вдруг ворвалось ей в ухо.

«Не понимаю, ничего не понимаю! Что я сделала? Почему неблагодарная? Неужели только из-за этого Степка сейчас где-то далеко… Я согласна сдохнуть, слышите?! Верните мне сына!»

— Отдайте Степана! — она вся вложилась в этот крик, но почему-то он получился почти неслышным. Слабое шипение воздуха, который выпускают из шарика.

— Иди домой, — деловито потребовал голос, — и сиди там, и вой, и кидайся на стену, и жди моей милости!

— Что с моим сыном? Где он? Верни его, сволочь! Ублюдок! Я все сделаю, слышишь? Что ты хочешь? Я дам тебе денег, у мужа есть много денег, мы все отдадим, слышишь? Возьми в заложницы меня, слышишь? Ты слышишь, паскуда?

— Вот так, правильно, — удовлетворенно вздохнули на том конце провода, — поплачь, пореви хорошенько.

— Я прощу вас, отпустите Степку домой… Я умоляю.

— Умоляешь? Это здорово. Иди домой, говорят тебе, и сиди там. Все поняла?

— Да, — спокойно ответила Даша.

И вдруг осознала, что действительно поняла. Пусть не все, но очень многое. Человек на том конце провода положил трубку. Человек на том конце провода, ненавидевший Дашку, держит у себя ее сына только ради того, чтобы наслаждаться своей властью.

Даша машинально сунула телефон в карман.

Итак, что мы имеем? Злобный скрежет зубов и нелепые вопросы. Приказание сидеть дома и страдать.

Дашка не выносила, когда ей диктовали, что делать. И не признавала слово «надо». Наверное, это сейчас придало ей сил. Кровь разбежалась хорошенько и ударила в голову, заставляя мысли построиться в ровные ряды, маршировать и отдавать честь.

Мысль первая — Степка действительно у того человека, который звонил, ненавидел, издевался и скрежетал зубами.

Мысль вторая — человека нужно вычислить. Потому что, скорее всего, Андрей его не нашел. Если человек звонил не с автомата, это будет сделать очень просто. Остается надеяться, что телефонный маньяк попросту туп и звонил Дашке со своего домашнего номера. Скоро к нему подъедут крепкие ребятишки и в два счета узнают, где Степка.

Если от ненависти он не растерял все мозги, тогда придется повозиться.

В связи с этим мысль третья. Вспомнить всех, с кем общалась в последнее время. Быть может, обидела ненароком продавщицу в магазине, и она решила поквитаться изощренным способом. Или Дашка могла кому-то ногу в метро отдавить. Хотя нет, в метро она давно не спускалась.

Стоп, вот тут что-то важное. Четвертая, кажется, по счету мысль. Вывод из третьей. Горячо, горячо. Продавщица? Магазин? Нет, наверное, дальше. Метро? При чем здесь метро?

Дашка запуталась, а стройный ряд мыслей развалился, будто пьяная компания по углам.

Попробуем все снова. Кто мог возненавидеть ее до такой степени? Сразу не так, почему — до такой? Возможно, для того человека это нормальная степень, возможно, он всегда реагирует так… неадекватно. Опять стоп. Среди Дашкиных знакомых психов вроде бы нет. И снова стоп. Что такое вроде бы? Псих, он — или псих, или нет. А если наполовину, то как это должно выглядеть? С виду он нормальный, среди обычных людей ничем не выделяется, а наедине с самим собой становится невменяем. Так, что ли?

Еще несколько минут таких размышлений, и она сама станет буйнопомешанной.

А думать надо. Есть такое слово «надо», и Дашка его терпеть не может. Однако «надо» бывает разным.

Чтоб ты сдохла, сказал ублюдок на том конце провода.

Ну почему, почему? Что такого она могла сделать, чтобы человек произнес эти слова с вымученным, давнишним чувством ненависти? Она не давала повода. Она сознательно избегала людей, не доверяя ни им, ни себе в их кругу. Казалось, огородилась. Выяснилось, что нет.


— Я тут ни при чем, — не в первый раз повторил Зацепин и изобразил лицом сложную гамму чувств.

Андрей рассмотрел крайнюю озабоченность, доброжелательность и капельку нетерпения.

— А вообще это никуда не годится! Просто ужас! Куда мир катится?

Ну вот, теперь на челе старого бизнесмена обозначилась еще и искренняя тревога за весь род человеческий.

Комолов ломал голову — верить, не верить. Человеколюбия в Зацепине было меньше, чем в обозленной на весь свет старой деве. Но это ладно. А вот как насчет главного?

Андрей разминал в руке сигарету. Последние двадцать минут он искрошил таким образом уже штук пять. Нервы стали ни к черту.

И все-таки, врет или нет? Актер из Романа Павловича хоть куда, это Андрей нутром чуял. Но в каком месте он играет просто так, по инерции или по зову души, а где делает это из умысла — понять практически невозможно. Но надо. Надо, черт тебя подери!

Соображай же, кретин, приказал себе Комолов и выбросил искрошенную сигарету в серебряную пепельницу.

Зацепин проследил за его движением и старчески крякнул. Мол, вижу, как тебе тяжело парень, и очень сопереживаю. Но помочь ничем не могу. Он здесь ни при чем, было сказано не мало уже раз. А время идет. Зацепинское время стоит дорого. Хотя нет, о потраченном получасе он не жалел, уж больно история оказалась любопытная.

Конечно, он ее помнил, тонкую девочку с испуганными глазами. Дарья Комолова, как назвал ее этот нервный тип, сидящий теперь напротив Романа Павловича.

Когда это было-то, господи?

Он даже жениться на ней собирался. Совсем, наверное, сбрендил тогда, старый дурак! Кто же женится в наше время по любви, «от чуйств-с»?! Потом помудрел. Жанку вот выбрал исключительно по расчету. Ты — мне, я — тебе называется. С него счета в банке, с нее — фактура, обожание, хорошее поведение и беспрекословное послушание. Не прогадал, Жанна ему еще и сына родила. Мысли о младшем Зацепине, как всегда, заставили Романа Павловича улыбнуться. Шалопаем растет, весь в папашу.

А эта Дарья… мм… Комолова, что ли? Конфетка в невзрачной упаковке. Тем приятнее, неожиданнее вкус. Конечно, он помнил. Ее отец, кажется, до сих пор работает на одной из зацепинских фирм. Нет, не отец — отчим. А вообще воспоминание не из приятных. Роман Павлович не любил вспоминать о том, чего ему не удалось добиться. Дашку вот не удалось. Хотя вкус узнал и почувствовал, но что-то там осталось нераскрытым и открываться не желало ни в какую. Мало того, сопротивлялось изо всех сил ему, Зацепину. Даже странно…

Вспоминать не любил. Легче вычеркнуть и сделать вид, что никогда такого и не было. Но вот приперся частный детектив с несчастным лицом и интересной историей. Секретарша доложила, что мужик серьезный и требовательный, а дело важное. Плевал Зацепин на такие доклады. Только детектив попался упорный и даже наглый, ворвался в кабинет, размахивал руками, намекал на какие-то неприятности. Угроз Зацепин не любил и потянулся было нажать кнопочку вызова службы безопасности. Однако парень с удостоверением частной юридической службы упомянул в своей пламенной речи несколько важных имен. Случайный человек не мог знать о связи Зацепина с этими людьми. Пришлось выслушать.

Оказалось занятно. Правда, Роман Павлович не сразу въехал, при чем тут он. Вот именно — ни при чем. Битых полчаса повторял.

А детектив все крошил свои сигареты и не уходил.

Сколько ему обещали за хорошо сделанную работу, чтобы вот так переживать? Или за босса беспокоится?

Зацепин признавал, что дело не только любопытное, но и странное. У большой шишки — начальника этого детектива — украли сына, а выкупа не требуют. Шишка дергается, не спит, не ест, контракты простаивают, бизнес разваливается. Черт его знает, может, парень в кресле напротив переживает не зря. А если бы…