— И что этот Ярцев? — поинтересовалась я, — что ему было надо?

Роза Сергеевна снова улыбнулась.

— Вот тут и кроется самое интересное. Оказалось, этот солдат влюбился в мою бабушку, еще тогда, когда помогал нашей семье бежать. Моя бабушка ответила ему взаимностью, и как только наша семья смогла вернуться сюда, они почти сразу поженились. Жить, правда, стали не здесь, но недалеко, километров десять. Там сейчас живет моя сестра.

— У вас не осталось фотографий с тех времен?

— Нет, практически все были уничтожены отечественной войной. Вы, наверное, знаете, что многих немцев из этой деревни отправили в Казахстан, но нам повезло, опять же благодаря браку бабушки с русским. Они остались здесь, война, к счастью, сильно их не задела. Дед был талисманом семьи. Кстати, у него самого тоже был талисман: он всю жизнь таскал на шее медальон, повторяя, что эта очень дорогая для него вещица.

— В том плане, что она дорого стоит? — затаив дыхание, спросила я, пытаясь сохранять некоторую отстраненность. Вот так удача. Я видела, что Тимур на мгновенье кинул в нашу сторону взгляд, но тут же вернулся к цветочкам, однако я заметила, как он напрягся. Оно и неудивительно, мы-то надеялись хоть что-то узнать о Ларине, а попали прямо в яблочко: можно сказать, медальон сам пришел к нам в руки.

— Вряд ли он много стоит, — пожала между тем плечами Роза Рудольфовна, — но дед очень им дорожил, передавая его перед смертью моей матери строго-настрого велел хранить его. Она выполнила его указание, потом медальон перешел ко мне, а от меня к внуку, сын мой не очень проникся фамильным сокровищем, — на этих словах старушка рассмеялась, — а вот внук отнесся со всей серьезностью. На восемнадцать лет я подарила ему этот медальон.

Я задала еще несколько вопросов о жизни во времена гражданской войны и о судьбах других селян, после чего мы стали откланиваться. Тимур пообещал прислать старушке номер газеты, в которой выйдет статья.

— Она ведь теперь будет ждать, — укоризненно сказала я, как только мы разместились в машине.

— Я пришлю ей письмо о том, что по техническим причинам выпуск статьи отменен.

— Как думаешь, — вернулась я к главной теме, — этот Ярцев…

— Уверен, это и есть прадед Ромы. Иначе откуда у него медальон? К тому же имя и отчество совпадают. Нужно покопать под него и его семью. — Тимур набрал кого-то по телефону. — Разузнай мне о некоем субъекте, зовут Ярцев Роман Сергеевич, предположительно 1890-го года рождения, после гражданской войны жил на юге страны. Нужна вся информация о нем и его потомках вплоть до нынешнего дня, — закончив этот разговор, Тимур набрал следующий номер:

— Завязывай копать, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки.

Я поняла, что звонил он Роме.

— Что скажешь? — поинтересовалась я, когда Тимур повесил трубку, он покосился на меня и рассмеялся.

— Глаза-то блестят. Ты как ищейка, которая взяла след.

— Но ведь история не просто жутко интересная, но и очень запутанная. Посуди сам. Дед Ромы отправляется в эту деревню в составе красной армии. Потом он меняет имя и женится на дочери немца, остается на юге и живет ничем не примечательную жизнь. Однако медальон явно важен ему, раз будучи при смерти он завещает хранить его, как зеницу ока.

— Он же фамильная ценность.

— Возможно. Но ведь медальон принадлежал его семье, вдруг у них имелась какая-то своя тайна.

— Полегче, — отозвался Тимур, — напоминаю, что твоя задача была указать место, где копать, а не расследовать семейные тайны.

— Если бы вы сразу поговорили с этой Розой, моя помощь вовсе не понадобилась бы.

— Вот именно, — недовольно заметил Тимур, думая о своем, — честно сказать, я не ждал от этой встречи ничего подобного. А уж что мы найдем медальон…

Он замолк, недовольно качая головой, и я вдруг подумала, что недовольство его связано именно с тем, что я узнала эту информацию. Видимо, ребята всерьез думали, что дед покоится в могиле вместе с медальоном, и тот факт, что Тимур встретил меня, показался им большой удачей. Но все обернулось иначе, и теперь я знаю явно больше, чем ему хотелось бы. Мой портрет подсказывает, что, увлекшись какой-то задачей, я прусь в самую гущу событий, и теперь он явно волнуется, как бы я не ринулась разгадывать загадку Роминого деда.

— Не буду я лезть в это дело, — вздохнула я, закатив глаза, он кинул на меня взгляд.

— Я не могу тебе доверять. Если ты не убивала Мадянкина, значит, в ту ночь оказалась на моем балконе только потому, что тебе было любопытно узнать, что происходит в моем номере. А это еще хуже.

— Чем это хуже?

— Потому что попахивает помешательством. Значит, доводы разума для тебя — вовсе не основы для жизни. И ты влезешь в любое дерьмо просто потому, что весело.

Я предпочла обидеться, Тимура это устроило, потому что я молчала, а именно этого он безуспешно пытался от меня добиться все дни. В молчании мы доехали до Ромы, который блаженно лежал на травке возле палатки. Неподалеку валялась лопата с еще свежими остатками земли, из чего я сделала вывод, что Рома от работы не отлынивал, а радость оттого, что копать больше не надо, была запредельной. Еще бы, погодка нынче засушливая. Тимур с Ромой отошли в сторонку, и пока они обсуждали открывшиеся факты, я съела яблоко, разглядывая деревья неподалеку. Для меня было очевидно: медальон представляет большую ценность и сейчас, иначе бы дед так не радел за его судьбу. И Рома с Тимуром ищут его явно не с целью почить память погибшего родственника, особенно если учесть, что последний и вовсе не погибал героической смертью. Вероятно, медальон только представляет собой неказистую безделушку, а на самом деле стоит кучу денег. Бабка Ромы это знала и рассказала ему, а мне поведали невразумительную историю о душе, трепещущей за предков. Тимур приметил во мне интерес к этой истории и теперь волнуется, что я ринусь искать медальон. Может, в других условиях я бы так и поступила, но сейчас у меня проблем выше крыши, а эта история явно благополучно завершится в скором времени. Я бы предпочла вернуться в отель и узнать, как продвигается расследование.

Это я и попыталась донести до Тимура. Он немного подумал, глядя на меня, потом кивнул.

— Надеюсь, так оно и будет, и твое благоразумие победит.

— А что о нашем договоре? Я считаю, моей вины в том, что я не пригодилась, нет. Так что мы квиты.

— Принято, — усмехнулся он, и мы ударили по рукам.

— Мне нужен твой номер телефона, — заметила я по дороге в отель, куда мы отправились вдвоем с Тимуром.

— Будешь звонить мне по ночам и томно дышать в трубку? — кажется, к нему вернулось привычное настроение.

— Ты можешь понадобиться следователю.

— Он сам позвонит мне.

— А если он попросит об этом меня? Или произойдет что-то непредвиденное? Не переживай, я не буду звонить тебе ни по какой другой причине.

— Весьма жаль, секс по телефону тоже бывает хорош.

— Как-нибудь непременно попробую, спасибо за совет.

Номер он мне все-таки дал. Вечером мы были у гостиницы. Я, было, собралась вылезать, но замешкалась, не зная, что сказать. Тимур словно язык проглотил, только взирал на меня с вопросом в очах. Выходило, что если у следователя никаких вопросов не возникнет, то с Тимуром мы больше можем и не встретиться, а значит, это, возможно, последний раз, когда я вижу его. Стало очень грустно, но внутренний голос разозлился, бормоча что-то о том, на кой черт тогда надо было так стойко держаться, чтобы теперь нюни распускать.

— Ну, пока?.. — сказала я полувопросительно, он усмехнулся.

— Наша следующая встреча под весьма большим вопросом, — заметил мне, — так что лучше сразу попрощаться. Допускаю, что наше с тобой приключение подходит к концу, надеюсь, ты будешь вспоминать зимними вечерами, как мы с тобой тащили труп в темной южной ночи.

По всему выходило, что больше у нас общих воспоминаний и нет. Вот что за судьба: свела меня с таким красавцем, а я даже внукам не смогу об этом рассказать, потому что придется сознаться, что их бабулька была соучастницей самого настоящего преступления. Какой, интересно, у подобной категории срок давности?

— Детка, мне, конечно, нравится на тебя смотреть, но если ты надолго задумалась, то лучше переместись на скамейку возле отеля. Мне не терпится уехать.

Ему и впрямь не терпелось, судя по тому, как он нервно постукивал пальцами по рулю и о чем-то думал.

— Прощай, — кивнула я, буквально выпрыгивая из машины. Что ж, я поставила Тимуру условия, и он их выполнил.

— Да и пошел он к черту, — процедила я, поднимаясь по лестнице в наш коридор. Оказавшись у двери, я и впрямь смогла выбросить мысли о Тимуре, потому как в голову стали лезть и другие: убийство Алины и подозрения следователя. Возможно, за это время что-то поменялось? Я только осознала, что телефон так и не включила, и посчитала это дурным знаком. Как бы Старков не принял сие за непокорность законам, а маменька не посчитала меня погибшей в волнах морей. Дверь оказалась открыта, девчонки сидели на диване. Увидев меня, подскочили на месте и заголосили вразнобой, так что понять что-либо было не возможно. Закончили, тем не менее, хором, и это был вопрос о том, где я пропадала.

— Твоя матушка звонила, — сказал Ирка роковую фразу, и у меня сжалось сердце. Я уже представила, как сюда летит военный самолет с целью спасти меня. — Я сказала, что ты уехала с группой в поход, а зарядку забыла в отеле.

Я облегченно выдохнула.

— Только их тут сейчас и не хватало, — я крепко обняла сестрицу, — уж они намылили бы мне шею.

— Может, оно и к лучшему. Мне стало жаль тетю Марину, она бы просто не выдержала, узнай, что тут творится. Я решила пока промолчать, хотя ситуация, конечно, критическая.

— Что-то произошло? — нахмурилась я.