— Так и сделаем, — с облегчением заключил Марат, потом опомнился. — Алин, если, конечно, ты согласна.

Она не возразила, но, кажется, просто потому что ей было всё равно. Да и ладно, тут всё понятно. Ей сейчас не до чего, примет, не задумываясь, всё, что за неё решат другие. Марат подвёз Женю и девочек до самого подъезда, а когда прощались, произнёс:

— Что, так звони. Я почти всегда на связи. — Протянул визитку. — На рабочий тоже можно. Секретарь ответит и передаст, если надо. А я подкачу через пару дней. И фургон подгоню. Для мебели.

Услышав последние фразы, Алинка опять вскинулась, как там, на кладбище, только посмотрела уже по-другому, напряжённо, решительно. Сглотнула и выдала:

— А можно… Лера тоже? Вместе со мной. Туда. В дом. Хотя бы на недолго. Чтобы я… с Лерой. Можно?

Последнее слово у неё получилось пронзительно и тонко, словно отчаянный птичий вскрик, и Марату сначала тоже захотелось почти так же запричитать: «Алин, ну Алин. Ну сама подумай. Я с тобой-то одной не знаю, что делать. А тут сразу двое».

Он вопросительно посмотрел на Женю, но та тоже выглядела растерянной и ошарашенной. Зато для Лерки, похоже, не стало сюрпризом это заявление подруги. Договорились уже?

Марат выдохнул, произнёс обречённо:

— Ладно. С Лерой так с Лерой.

А позже подумал — может и к лучшему? Валентина Михайловна у него есть, тоже теперь в доме живёт, с условием, что, когда понадобится, сможет взять выходные, а ей что двое, что трое — не проблема. Свободного места по-прежнему хватает. И им с Алиной меньше поводов взаимодействовать, пока это слишком напряжно, если под боком будет находиться ещё один человек, давно уже свой, привычный, способный понять с полуслова, успокоить, чисто по-девичьи, с обнимашками и — чем там ещё? У самого-то Марата с этим не очень, он жалеть не особо умеет.

Через два дня, как он и обещал, возле Галкиного подъезда стоял фургон, грузчики выносили коробки и мебель из Алинкиной комнаты, а из Лериной квартиры нужные вещи Марат вынес сам. Тогда же и познакомился с её отцом. Звали его Георгий. Гоша. Он был пониже ростом, на вид такой холёный, смазливый немного по-женски. Волосы тёмные и глаза тёмные, взгляд раздражающе въедливый.

Едва поздоровавшись, он вышел не балкон покурить, да так там и проторчал всё время, словно посторонний зритель, наблюдая с высоты за суетой внизу. Только когда Лера с лёгким рюкзачком на плечах, наполненным самыми важными мелочами, двинулась к выходу, нарисовался в проёме балконной двери, сделал дочери ручкой, произнёс «Пока!», похоже, с облегчением. Лерка выдала в ответ своё «Пока» и застыла на месте, ожидая. Чего-то ещё, не настолько дежурно-равнодушного. Но Георгий, посчитав родительский долг исполненным, сразу развернулся, выхватил из пачки ещё одну сигарету, а сам и прикуривать не стал, так и вертел её в руках и смотрел вдаль, привалившись на перила.

Марат осторожно тронул Леру за плечо.

— Идём.

Ни оценивать, ни делать выводов он не торопился. Хотя, если уж честно, кулаки слегка зудели подправить Георгию эту его немужскую красоту. Но он и сам ещё отец такой — условный. Кто знает, что дальше будет? Может, не менее хреново получится. Так что — не ему судить.

18

Когда торжественный кортеж из Маратовой Ауди и грузового фургона прибыл к дому, на крыльцо высыпали встречающие. По делу их количество должно было ограничиться единицей. Ни на чьё другое присутствие, помимо Валентины Михайловны, Марат не рассчитывал, и уж тем более на Кристинино. Но, возможно, это тоже к лучшему, и так гораздо действенней — одновременно свалить все проблемы в кучу. Глядишь, одна как-нибудь перекроется другой, что-то решится само и без его участия. Ну и лучше резко, быстро и сразу, чем растягивать мучения надолго.

Валентина Михайловна сразу подошла к машине, принялась хлопотать, красноречиво глянув на Марата, повела девочек в дом, что-то без умолку рассказывая им. Кристина тоже спустилась с крыльца, но отодвинулась в сторонку, чтобы не оказаться на линии оживлённого движения. Марат направился к ней. Ну а что делать?

— Привет! А ты почему здесь?

— Твоя секретарша мне сказала, что сегодня ты будешь дома, — пояснила Кристина, поначалу вполне спокойно, но на слове «дома» сделала многозначительное ударение. — Хотела устроить тебе сюрприз. Но ты, похоже, меня опередил. И превзошёл. — Она указала рукой на исчезающих за дверью девчонок. — Кто это?

Марат послушно посмотрел в нужном направлении и невинно сообщил:

— Моя дочь с подругой.

Кристина с сомнением нахмурилась.

— Кто?

— Дочь, — подтвердил Марат, выдав самую подходящую для такого случая наивно-милую улыбку.

— Как интересно, — поджала губы Кристина. — А почему я ни разу не слышала о её существовании?

— Я и сам о ней недавно узнал. Оказалось не меньшим сюрпризом.

Кристина задумалась. Чем она была хороша, так это тем, что не торопилась мгновенно устраивать сцены по поводу и без. Реально сначала предпочитала разобраться и понять.

— И долго она будет у тебя гостить?

А раз так, лучше ответить честно.

— Она не в гости. Она жить. Насовсем.

— Насовсем, — повторила Кристина, дополнила выразительным: — Угу. А мама её — тоже сейчас появится? И тоже жить, тоже насовсем?

— Нет. Она умерла несколько дней назад, — опять по-честному ответил Марат, и сразу выражение на лице Кристины перестало быть таким театрально-нарочитым, и слова прозвучали совсем по-другому, естественно и просто:

— И ты никак не мог мне обо всём этом чуть пораньше рассказать?

Он раскаянно вздохнул.

— Момента подходящего не нашлось. Зато теперь ты всё знаешь. И что думаешь?

— Я думаю, — сбивчиво проговорила Кристина, — да, если честно, я думаю и думала. Про нас с тобой. Но представляла всё совсем по-другому. Я, конечно, не против детей. Даже очень не против. Я, наоборот, как раз за то, чтобы дети были. У нас с тобой. Но наши дети. Понимаешь, Марат? Наши, общие. И как раз…

Она почему-то замялась, слишком странно замялась, и Марата вдруг осенило, словно сильный порыв ветра налетел, сбил дыхание да так, что еле удалось произнести:

— Ты-ы-ы, что — беременна?

Капец. Ну, только этого сейчас не хватало. Для полного счастья. Дети, дети, дети…

— Нет, — замотала головой Кристина. — Я другое имела в виду. Что как раз об этом и хотела поговорить. И…

— Слава богу, — не дослушав, с облегчением выдохнул Марат.

Кристина вскинула брови, уставилась на него озадаченно.

— Слава богу? Вот именно «слава богу»? И больше тебе нечего сказать?

Он поспешно изобразил улыбку.

— Крис, ну, Крис. Ну, ты же понимаешь, в данный момент я не совсем хорошо соображаю. Голова другим занята. И лишние заморочки, вот именно сейчас, ну, совсем не вовремя. Вот совсем. А ты тут с такими серьёзными разговорами. Ну сама пойми.

Наклонив голову и не открывая рта, Кристина выдала звук, одновременно напоминающий «у» и «ы», весьма неразборчивый, но явно говоривший о том, что в ситуации она разобралась и, действительно, всё поняла, даже более чем поняла.

— Отлично! — чётко, почти по слогам выговорила она. — Тогда избавлю тебя от лишних заморочек. Не буду больше мешать. Всем вам не буду мешать. — Не прощаясь, развернулась и торопливо зашагала к воротам.

Если она рассчитывала, что Марат кинется за ней вдогонку, она ошиблась. Нет, ему, конечно, было не совсем наплевать (хотя и неожиданно поразило, что в их отношениях Кристина видела какие-то серьёзные перспективы), но реально ведь — не до этого сейчас.

Марат проводил её взглядом, затем равнодушно махнул рукой, отложив на потом, и двинулся к фургону. Спросил у вылезающего из кузова грузчика:

— Много ещё?

— Да в принципе, всё уже, — доложился тот. — Вот, последние коробки.

Подхватил одну, Марат забрал оставшуюся.

Грузчики в комнате (теперь уже Алинкиной) собирали и расставляли мебель под чутким руководством Валентины Михайловны, а девчонки сидели в другой комнате, которую временно выделили для Леры. Марат не увидел, услышал их через приоткрытую дверь, когда подходил. Замер, не торопясь войти.

— И как мне его называть? — растерянно вопрошала Алина. — По имени-отчеству?

— Ну, если тебе так удобней, — отозвалась Лера. — Но только — зачем?

— Тогда как? Папа? Вот прямо сразу?

— А что такого? Он ведь тебе и правда папа. Не отчим. И разве тебе самой не хочется?

— Самой? — Алина громко вздохнула, призналась: — Хочется, конечно. Всегда хотелось. Просто странно. Я же никогда не говорила. — И тихо стало, и напряжённо немного: случится или не случится? И всё-таки прозвучало, не столько утверждением, сколько вопросом: — Папа? — И снова молчание, будто Алина пыталась распробовать, или осознавала, оценивала, как получилось, а потом вдруг произнесла: — Лер, думаешь, если бы мама… ну, была сейчас, они бы могли пожениться?

Лера не ответила, не успела — Марат костяшками пальцев негромко постучал по двери, предупредил:

— Я захожу. — И поинтересовался, едва переступив порог: — Вы как? Что-нибудь надо? Или знаете, что. Давайте я вас по дому проведу, всё покажу. Идёте?

19

За ужином сидели втроём, в напряжённой тишине, только приборы иногда постукивали по тарелкам. Алина взяла стакан, потянула из него сок, получилось с громким хлюпаньем, и она с опаской глянул на Марата, а он и не сообразил сразу, как отреагировать: сделать вид, что не заметил, улыбнуться или сказать, что ничего страшного?

Никогда не задумывался над подобными ситуациями, а ведь он-то как раз частенько ел в компании, обедал, ужинал, если только завтракал в одиночестве, и вроде бы проблемам и неловкости взяться неоткуда. Если чего случалось похожее, проходило вполне естественно, не акцентируя на себе внимания. Почему теперь-то всё стало непонятно сложным?