Лёва отвернулся, задумчиво посмотрел прямо перед собой, сквозь лобовое стекло.

— Тогда, может, и хорошо, что ты её знал ещё ребёнком. Что для тебя всё так и осталось до сих пор. — Выдержал паузу, опять какую-то чересчур многозначительную. — Хотя… не очень-то мне в это верится. Уж слишком ты о ней беспокоишься. Вон, сразу прибежал, как решил, что я твою Лерку обижаю. — И снова уставился в лицо. — Прямо сами мысли напрашиваются, что ты к ней совсем по-другому относишься.

Марат без труда выдержал его взгляд, сам посмотрел не менее пристально, пытаясь ухватить ускользающие туманные смыслы.

— Слушай, Лёва, я не пойму. Вроде бы речь не обо мне. Тогда к чему это всё? «Хорошо, что ты до сих пор воспринимаешь её как ребёнка». А у тебя разве не так? — Чтобы произнести следующую фразу достаточно спокойно, пришлось мысленно взять себя в руки. — Хочешь сказать, что помимо Жени, ещё и к Лерке неровно дышишь?

Лёва и правда нервно выдохнул, мотнул головой.

— Подожди. — Взмахнул руками. — Не то я хочу сказать. То есть… — Он поморщился, будто от боли. — В общем, дай я до конца всё скажу.

— Ну, говори. Слушаю.

— Я уверен, что ты меня поймёшь. Ты и сам всё прекрасно видишь и знаешь. И не убеждай, что не замечаешь, какая она. — Лёва хмыкнул, хлопнул ладонями по коленям, снова устремил взгляд вперёд и говорил как бы ни для кого, будто сам с собою. — Вот вроде же ничего особенного. Девчонка как девчонка. Даже не скажешь, что красавица необыкновенная. А вот бывает. И вроде ерунда: голову повернёт, случайно скользнёт взглядом, даже особо меня и не видя, или волосы поправит. Да даже просто пройдёт мимо. И ничего специально не делает, и вот даже не подозревает, что у неё так получается. А уставишься, как дурак, и взгляд отвести не можешь. И мыслей-то никаких особых нет, просто, как туман, мозги отключаются.

Марат молчал, хотя эта нежданная исповедь невыносимо раздражала. От бесконечного потока странных признаний всё туже закручивалась внутри пружина возмущения и злости. Хотелось ухватить Лёву за шкирку, встряхнуть. Он соображает, что несёт, о чём думает?

Хорошо, что руки лежали на руле, и можно было, избавляясь от напряжения, с силой сдавливать обтянутый кожей пластик. А Лёва ещё, как специально, опять обратился к нему, рассчитывая на понимание, приплетая в соучастники.

— Но ты же знаешь, Марат, наверняка знаешь. Не верю я, что ты ничего этого не замечаешь, не чувствуешь. Потому что оно неосознанно, и ничего не поделаешь. Умом не справишься. Ну, точнее справишься, но не сразу. А со стороны, скорее всего, заметно. Даже если не совсем понятно, всё равно просто ощущается. А ведь по сути-то ничего не значит. — Лёва на мгновение стиснул зубы, потом произнёс с напором: — Не собираюсь я и с матерью, и с дочерью крутить. Что, я урод какой? Да и мелковата Лера для меня. Зачем мне девчонка? Да я никогда — с ней. Что за бред? Я Женю люблю. Но ведь всё равно сказывается. И напряжение накапливается, и нервы не выдерживают. То сам сорвусь, выскажусь резко, прицеплюсь к чему без причины, то Лера огрызнётся. А Женя тоже всё видит. Так и живём, словно наэлектризованные, того гляди замкнёт.

40

— То есть — замкнёт? — не выдержал Марат. — Натворишь чего, прибью.

— Да разве я о том? — поспешно возразил Лёва, вроде даже возмутился. — Я про скандалы, ссоры. У нас же с Женей только всё начинается. Потому и разрушить легко. Даже повода особого не надо. А я не хочу её терять. Нужна она мне, очень нужна. Я её действительно люблю. Не хочу я ничего плохого. Самому до невозможности хреново. И надеюсь, ты всё-таки поймёшь. — Он выдохнул с шумом, глянул, похоже, с сочувствием. — Тебя-то самого что держит? Долг отцовский и то, что с Женей давно знакомы?

Теперь уже Марат скрипнул зубами, в очередной раз сдавил пальцами руль, прищурился.

— Лёв, ты не переваливай с больной-то головы на здоровую.

Лёва долго молчал, сверлил взглядом, проверял, решался, потом напряжённо сплёл пальцы, даже костяшки побелели, качнул головой, видимо, сам с собой соглашаясь, поинтересовался осторожно:

— Тогда, может, выручишь? Раз у тебя голова здоровая. Пусть Лера опять у вас поживёт. Хоть недолго. А мы тут пока с Женей вдвоём друг с другом разберёмся.

Марат задумался.

— И как, ты представляешь, я ей такое предложу? Или ты сам?

— Да в том-то и дело, что не представляю, — пожаловался Лёва. — Ни как ты, ни как я. Даже сейчас, говорю тебе и боюсь, ты решишь, что я хочу её из квартиры выставить. И самому стыдно, и ты ведь опять взъешься.

Про «выставить» Марат как раз не подумал. А Лерке, пожалуй, и правда пока лучше пожить вне дома. Спокойнее. И для неё, и для… всех.

— Не знаю. Посмотрим. Как получится.

Лёва глянул недоверчиво.

— Марат, ты…

И, если честно, надоел он уже. Хуже горькой редьки.

— Да хватит! — перебил его Марат. — Я понял, что тебе кажется. Только это…

И что он оправдывается?

— Иди домой, Лёв. А то Женя тоже неизвестно что придумает. И будете все дружно фантазировать.

— Ну, до свидания тогда, — Лёва начал выбираться из машины.

— Ага. Пока. — Марат брезгливо поморщился ему в спину, отвернулся, услышал, как запиликал домофон на подъездной двери, как та хлопнула, вписавшись в проём.

Странно так, что тут Лёва наговорил. Чушь какая. «…голову повернёт, случайно скользнёт взглядом или волосы поправит. Да даже просто пройдёт мимо. А ты, как дурак, взгляд отвести не можешь».

В подставке между креслами торчал бумажный стакан с пластиковой крышкой. С кофе. Или, скорее, из-под кофе. Марат на автомате взял его, качнул из стороны в сторону, удостоверился, что внутри всё-таки что-то плеснулось, поднёс ко рту, отхлебнул.

Холодный совсем, но не в этом дело, а в том, что не ко времени взбаламутил, проверяя, и наелся поднявшейся со дна гущи. И теперь — словно песок на зубах, ещё и горький. Отплеваться хочется.

Завёл мотор, покатил, а дома Алина поджидала в холле, не спала. Сидела на диване, поджав под себя ногу, уставившись в экран телефона, но не успел Марат войти, вскинула голову и скорее спросила:

— Ну и?

— Что?

— Как там?

И что он должен ей рассказать? Про странные заморочки новоиспечённого мужа? Про его бесконечные намёки и вот это: «Ты-то меня поймёшь. Ты же тоже…» Что «тоже»?

— Да как обычно. Люди учатся вместе жить. Жене-то Лёва не чужой, но зато для Лерки совершенно посторонний человек. А редко, когда сразу гладко получается. — Марат опустился в кресло, сделал глубокий выдох. — Может, предложишь ей пока у нас пожить?

Алина удивлённо выпятила губы, тоже выдохнула, не слишком глубоко, зато со звуком:

— Пф! И как я ей это объясню?

— Уж ты-то и не придумаешь? — удивился Марат. — Скажешь, что очень по ней соскучилась. Или чего там ещё? Не думаю, что она сильно возражать будет, раз у них там пока не клеится.

— Но если она здесь, а он там, — предположила Алина сосредоточенно, — так разве когда-нибудь склеится?

— Ну, хотя бы с Женей всё основательно наладится, а там уже легче пойдёт. Наверное.

— А если нет?

— Не знаю тогда, — устало отмахнулся Марат. — Ты против что ли?

— Почему? — возмутилась Алина, отложила телефон в сторону. — Очень даже за. — И пояснила: — Просто интересно. Пытаюсь представить, а вдруг мне придётся к моему мужу переезжать, а он с родителями живёт. Или ему к нам.

Они все скопом перед собой задачу поставили, непременно добить его сегодня офигительными новостями?

— Та-ак. Какому ещё твоему мужу?

— Гипотетическому, — по слогам выдала Алина, шкодливо улыбнулась. — Не волнуйся. Я пока замуж не планирую. И, хочешь, чаю тебе принесу?

— Лучше воды. Похолоднее.

Марат откинулся на спинку кресла. Ему уже надоело угадывать, чему верить, чему не верить, что серьёзно, что в шутку. Ещё и вспомнилось не ко времени.

— А про какого Вадика ты тут говорила?

— Думаешь, я сейчас его имела в виду? — уже направившаяся на кухню Алина притормозила, развернулась. — Не-е. Вадик — большая Лерина любовь. Я ж рассказывала. Был.

— Это такой тёмненький и дрыщавый? — опять вспомнил Марат.

— Ты его видел?

— Он во время свадьбы приходил.

— Точно же.

— И что он сделал?

— Его бывшая назад поманила, — выложила Алина. — Он и поскакал зайчиком. А Лера побоку. Типа, извини, но люблю я другую, а с тобой просто пытался отвлечься и о ней забыть.

— Придурок! — презрительно выдохнул Марат. — Но по нему это сразу заметно было.

Алинка отправилась дальше, на кухню за водой. И с Лерой потом всё-таки поговорила, предложила пожить у них. Марат при этом не присутствовал, поэтому и не знал, уж какие она там аргументы привела, но подруга согласилась. Правда вещи привезла сама, не напрягая ни отчима, ни Марата.

Они вообще не так уж часто пересекались. Лето, каникулы — самое время гулять, а не дома сидеть. Да и Марат был слишком занят по работе, возвращался поздно.

41

Алина опять торчала в холле, сидела в кресле лицом к двери, будто караулила его приход. То есть точно караулила, потому что стоило Марату войти, посмотрела сурово.

— Пап, где ты всё время пропадаешь?

— Как где? На работе.

— С утра до ночи?

— Я же часто так, — напомнил Марат, но дочь упрямо возразила:

— Но не каждый же день.

— Да просто дел много, — Марат не стал искать каких-то особенных причин, выдал самое банальное оправдание. — Лето же, сама понимаешь, самое время для стройки.

Но Алину оно не удовлетворило. Она встала с кресла, подошла поближе, прищурилась, потребовала негромко, но с пристрастием: