Она отодвинулась в сторону, надеясь обогнуть Алину, но та ухватила её, одной рукой за локоть, другой за футболку.

— Нет, стой! Я ещё не всё.

— Отпусти, — попросила Лера, пытаясь разжать вцепившиеся в неё пальцы. — Пожалуйста.

Но Алина, наоборот, потянула её на себя.

— Не отпущу! — сама придвинулась почти вплотную.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу? — Алинино лицо оказалось совсем близко, и каждое слово не просто было слышно, а ещё и видно, как оно срывалось с шевелящихся губ. Каждый слог, каждая буква, каждый надрывно-восклицательный знак, они оглушающим звоном отдавались в ушах. — Я хочу, чтобы ты убралась! Из моего дома, из моей жизни! И больше не появлялась! Катись, куда хочешь! Ты даже дома не нужна! А здесь — тем более! Я тебя ни за что не прощу! Никогда! Поняла?! Никогда!

Лера зажмурилась на секунду.

— Я поняла. — Опять открыла глаза, посмотрела прямо, произнесла безучастно и сухо: — Я так и собиралась. Пусти.

— Ты… ты… — Алина перестала за неё цепляться, оттолкнула с отвращением.

Ну почему Лера не возражала, не оправдывалась, не пыталась успокоить, объяснить и уговорить? Как будто это Алина всё делала неправильно, а вот она права и ни в чём не виновата. Но ведь на самом деле — наоборот, совсем наоборот.

— Убирайся! — сквозь сжатые зубы повторила Алина, и сразу отвернулась, отпрянула к стене, чтобы не видеть, как Лера проходит мимо.

Услышав, как щёлкнул язычок на дверном замке, она тоже метнулась в свою комнату, упала на кровать, накрыла голову подушкой. Снова — чтобы не видеть. Как то, что раньше казалось незыблемым, легко рушилось, превращалось в прах и пепел. А Лера, зайдя к себе, наверное, с минуту стояла, плотно зажмурившись, собиралась, с силами, с решимостью, с мыслями.

Хотя, последнее — нет. Она ведь уже прекрасно знала, что должна делать, сразу поняла, встретившись с Алиной взглядом там, в столовой, когда в один миг бесследно исчезло сладкое помутнение ночи, и мир вернул себе снова острые очертания и грани.

Ладно. Собрать вещи, сложить в сумку, не забыть ничего, даже какую-нибудь незначительную мелочь, чтобы случайно не напомнить о себе. Но и самой не прихватить ничего лишнего, чтобы потом не разбередить ненужные воспоминания. Лера бы и их оставила здесь, а лучше бы выбросила по дороге. Жалко, что такое невозможно.

Теперь всё готово, осталось только выйти из комнаты, аккуратно и абсолютно бесшумно прикрыв за собой дверь, спуститься по лестнице, пройти через холл.

— Лер, уходишь?

Как будто Валентина Михайловна тоже ловила момент, подстерегала её здесь, чтобы вовремя якобы случайно оказаться на пути и задать вопрос, на который тоже не нужен ответ.

— Я скоро вернусь.

— А вещи тогда зачем?

Валентина Михайловна указала на сумку, Лера послушно глянула на ту, будто и сама только что увидела, но ничего не сказала, не стала ни придумывать, ни оправдываться.

Ну до чего же упрямая девочка, не свернёшь её.

— Лерочка, может, не будешь торопиться? Всё образуется.

Она кивнула, соглашаясь, даже улыбнулась, но с таким выражением на лице, какое бывает, ну, например, у взрослого, когда тот старается не расстроить ещё сильнее уже готового расплакаться ребёнка.

Уговаривать бесполезно, всё равно уйдёт. Так хотя бы точно узнать.

— Ты куда сейчас? Домой?

Лера опять кивнула, произнесла:

— Да. До свидания.

46

Едва въехав в ворота, Марат выбрался из машины, стремительно зашагал в сторону дома, войдя, сразу поднялся на второй этаж.

Пусто. В комнате — пусто. И порядок такой нарочитый, показательный, кричащий: «Больше здесь никто не живёт».

Ну, неужели? Он же просил, она же пообещала. Так какого чёрта?

Или он просто придумал, перепугал сам себя, а на самом деле Лерка где-то здесь. В ванной или во дворе. Или на кухне. В кабинете, как всегда?

Он выскочил из комнаты, направился к лестнице и уже почти дошёл, но тут в спину врезалось:

— Можешь не бегать по дому. Не поможет. Она ушла.

Марат обернулся, внимательно глянул на дочь. Не почувствовал ни антипатии, ни злости, только досадно стало, что вот так всё — мимо. И дело не в том, что опять чужие, а в том, что действительно близкие, и только потому не понять, не принять.

— И ты к этому руку приложила? Да?

Она невозмутимо дёрнула плечами и выдала невинную улыбку, которая больше походила на вызов.

— Я просто сказала. Что думала. — Улыбка растаяла без следа, ноздри раздулись, а голос напряжённо зазвенел. — Про это ваше. Я разве не имею права? Я же, надеюсь, тут не посторонняя. И я ведь никогда ничего не говорила. Про всех твоих остальных. Но она — моя подруга. По крайней мере, я так считала, что подруга. Всё время так считала.

— А что изменилось?

— Ты… не понимаешь? — Алина растерянно моргнула — Реально не понимаешь? Тебе вот вообще всё равно? Совсем ничего не беспокоит? Всё нормально, да? — Голос становился всё громче и тоньше, словно струна натягивалась-натягивалась, бессмысленно, беспощадно, грозя лопнуть в любой момент. — У тебя всё нормально, у неё всё нормально. И только я как дура. Ещё и сама попросила её к нам переехать. Ха. Блин. И правда — дура. И всё это было не для того, чтобы тёте Жене помочь, а чтобы вы тут могли…

— Алин!

— Что «Алин»? — Она судорожно вдохнула, шмыгнула носом, а потом резко изменилась, опять стала насмешливо-отстранённой, скривила уголок рта. — Я вот только одно никак не пойму, почему ты до сих пор здесь. Лера сбежала, так давай и ты беги. Ищи. Ты же всегда так. Стоит у Лерочки чему случиться, ты сразу несёшься разбираться.

— А если у тебя что-то случается, я, значит, не разбираюсь.

— Ну, почему? Разбираешься, — подтвердила Алина. — Так ведь мне ты отец. А ей ты кто? Ни-кто! — проговорила чётко и тут же хмыкнула. — Хотя нет. Теперь ты её любовник. Мой папа — любовник моей подруги. Зашибись! Охренительный сюжетик. Почище, чем в кино.

— Хватит! — потребовал Марат уверенно и жёстко, но дочь опять хмыкнула, скривила губы.

— Ну да! Классный ответ. Исчерпывающий. Добавь ещё «Заткнись!»

И он устало выдохнул, совсем как она заказала:

— Заткнись.

Развернулся, зашагал вниз по лестнице, а в спину хлестнуло уже другое, не громко-возмущённое, а, скорее, отчаянное:

— Ну и беги. Ищи.

Он и бежит.

Только для начала Марат решил найти Валентину Михайловну.

— Вы Лерку не видели?

Та вздохнула.

— Видела. — Добавила, стараясь особо не выказывать эмоций. — Ушла она, с вещами. Я пыталась её остановить, но… Сказала, что домой.

— Ясно, — кивнул Марат, но не поверил. Уж слишком просто.

А, может, и правда не стоит усложнять?

Он подхватил телефон, отыскал нужный номер. Раньше им пользоваться особо не доводилось. Только если до Алинки вдруг не удавалось дозвониться, тогда, как вариант — набрать Леру, та наверняка ответит.

Она и сейчас ответила — без проблем — даже долго ждать не пришлось.

— Ты где? — спросил Марат. — Дома?

— Нет.

— Тогда где?

— Не важно.

— Но ты же обещала дождаться, — с упрёком напомнил он.

— Я наврала. Нарочно. Чтобы ты отстал и ушёл.

Вот ведь. Тоже нарочно — строит из себя холодную, нахальную, безразличную. Но его такой фигнёй не обманешь, не проймёшь.

— Скажи, где ты, и я подъеду.

— Не надо.

— Лер, ну что ты ведёшь себя как маленькая?

Она молчала несколько мгновений, но только Марат попытался повторить вот то, предыдущее, «Скажи, где ты, и я подъеду», тихо и ровно произнесла:

— А я на самом деле — маленькая. И очень-очень глупая.

И сразу отключилась. А он опять ткнул в значок вызова, слушал гудки, и, хотя те жутко раздражали, терпел, ждал. Он тоже упрямый. А гудки вдруг оборвались, и всё — тишина.

Марат опять повторил вызов. Несколько секунд телефон сдавленно молчал, как человек, задержавший дыхание и изо всех сил старающийся оттянуть момент непременного вдоха, потом сдался, икнул и выдал механическое «Абонент временно недоступен». Новый вызов — недоступен. Ещё один — недоступен. И дальше уже бессмысленно.

Значит, вот так?

Внезапно телефон ожил, задрожал в кулаке. Марат едва его не выронил, сжал посильнее, торопливо вскинул руку. Конечно, решил, что это — она.

Ага, размечтался.

— Агишев, что происходит? Я отвернуться не успел, а ты уже испарился. Куда ты умчался? Что там у тебя?

— Уже ничего, Паш. — Марат ухмыльнулся, едва не рассмеялся, поняв, что не удержится и обязательно произнесёт: — Всё нормально. Сейчас приеду. Жди.

Он направился прямиком к двери.

Окунуться с головой в пусть и безумный, но зато привычный рабочий ритм. С ним не будет времени на посторонние мысли. А если что, Паша шутя выдернет из ямы слишком глубоких раздумий. На него-то уж точно можно положиться.

47

Ехать домой не хотелось. Все уже давно разошлись, а Марат по-прежнему находился на месте. Последним интересующимся, почему он до такой поры всё ещё торчит на работе — обычно это Паша как сыч сидел в офисе, а Марат мотался по встречам и объектам — он уже просто отвечал, что сейчас, ещё пару минут и он непременно уйдёт. И не уходил, прятался за глупой иллюзией, будто здесь он находится совсем в другой реальности с другими проблемами, обычными, тоже важными, но не столь уж значимыми, и не столь болезненными.

А потом появился охранник, совершавший плановый обход, тоже удивился, поинтересовался, не собирается ли Марат провести в офисе всю ночь — ну мало ли какие могут быть дела, требующие безотлагательного решения.