Чувствуя себя полнейшей дурой и недотепой, что пришла в змеиное логово абсолютно неподготовленной и с мнимой уверенностью в себе, Стефания развернулась на своих высоких каблуках, как вдруг её взгляд, точно рыболовный крючок, зацепился за один, второй, третий… Мужчины в смокингах откровенно глазели на неё, медленно проходясь по её телу своими похотливыми глазищами. Ей казалось, что каждый из них так же, как и мерзавец Ротман несколько минут назад, грубо касается её кожи, оставляя болезненные следы. Во рту пересохло. Стефания в тысячный раз пожалела, что надела на себя это откровенное платье, поверив словам такой мудрой женщины, как Луиза Ротман. Хотя, что уж говорить, наверняка, именно этот облегающий шелк и заставил Маркуса подойти к ней. Будь на ней что-то намного более сдержанное, скрывающее хотя бы ноги, этот блудливый негодяй навряд ли удостоил её даже своим тошнотворным взглядом.

Разозлившись на саму себя, Стефания уверенным шагом направилась в сторону лестницы, ведущей к балкону. Нацепив маску безразличия и присущую подобным, как здесь людям, маску неприязни к неизвестно чему, она обошла нескольких женщин, стоявших в своем собственном импровизированном кружке, и думала о том, что задаст нешуточную трепку брату, который бросил её одну и даже не удосужился присмотреть за ней. Вдруг бы ей потребовалась его незамедлительная помощь?

Уже у самой лестницы, сверкающей глянцем и белыми огоньками, ей нарочно перегородил дорогу высокий мужчина, чей запах мгновенно проник в её нос. Его пиджак был расстегнут, а черная бабочка свисала с шеи. Стефания привыкла чувствовать себя сильной. Она была убеждена, что роль старшей сестры возлагала на неё большую ответственность за своего младшего брата. А с кончиной отца эта ответственность усилилась в стократ. В свои двадцать три года она работала в могущественной компании, каждый месяц откладывала деньги на обучение брата, снимала квартиру, оплачивала счета и хоть немного, но всё же помогала своей семье. Слабаку такое было не под силу, и Стефания по-настоящему гордилась собой. Она могла постоять за себя, как силой своих собственных рук и ног, так и словами, которые порой сложно было удержать в себе. Однако сейчас, чувствуя на себе тяжелый, как валун, и всевластный взгляд Маркуса Ротмана, она как будто становилась меньше, точно Алиса из страны чудес. И подобное ощущение раздражало в ней бойкую девочку, которой она была в детстве. Где-то внутри себя маленькая Стефания била руками и ногами, крича, что все мальчишки несносные бестолочи, существующие в этом мире неизвестно для чего.

– Ничего не забыла? – спросил Маркус, наклонив к ней голову. Его точеное лицо было так близко, что она могла увидеть на нем каждый темный волосок.

– Мой клатч у тебя? – спросила она резко. Маркус молча протянул руку, в которой держал золотой аксессуар. Но, когда Стефания потянулась, чтобы забрать его, мужчина поднял руку над головой. – Дай сюда!

– Ты потанцуешь со мной?

– Черта с два! – выругалась она. От злости и унижения она совершенно не понимала, в какой команде теперь «играла»: за Арнольда и Луизу Ротман или за саму себя. – Отдай мою вещь!

– Почему ты такая вредная? – со смешком спросил Маркус, продолжая держать руку над головой.

– А почему ты такой осел? Говорю же, отдай мою вещь!

– Не понимаю, как ты можешь работать в нашей компании с таким отвратительным характером и воспитанием. У нас жесткий отбор на любую должность.

– Не понимаю, как ты можешь нравиться женщинам с явно садистскими наклонностями! – не задумываясь выпалила она.

Его взгляд медленно пополз вниз. На пару секунд Стефания замерла, следя за плавным наклоном его головы. От её внимания не ускользнул блеск его густых черных волос, как и свежий запах шампуня. Почему-то сразу же представилось, как он принимает горячий душ перед тем, как приехать сюда.

– Я не хотел сделать тебе больно, – вдруг сказал он тихим голосом, не отрывая взгляд от её запястья. А потом, буквально выстрелив в неё острым блеском зеленых глаз, добавил: – Извини.

Отогнав странные мысли, Стефания прочистила горло и распахнула взгляд.

– Отдай, пожалуйста, мой клатч. Я хочу уйти отсюда.

– Тогда, пообещай мне, что, если не сегодня, то в другой раз, ты обязательно потанцуешь со мной.

На мгновение растерявшись, Стефания расправила плечи и бегло оценила свое положение. Тот, кого она должна была обмануть, несмотря на её бойкий характер, вновь нашел повод, чтобы оказаться рядом с ней, а это значит, что ей все-таки удалось заинтересовать его. Конечно, не без помощи облегающего платья. Несмотря на их стычки в лифте, Маркус Ротман всё равно искал возможность сблизиться…

«Неужели всё дело в этом чертовом платье?» – с примесью огорчения подумала девушка.

Да и какая в сущности разница! Главное, что Ротман уже в третий раз за последний час нашел повод, чтобы поговорить с ней. Это уже огромный плюс, который несомненно обрадует его деда.

– Обещаю, – ответила она и взглянула ему в глаза. – А теперь, пожалуйста, отдай мне клатч.

Выразительные губы Маркуса слабо улыбнулись. Он вернул ей клатч, и его пальцы небрежно коснулись её. Направляясь к выходу из торжественного зала, она всё гадала, было ли это случайностью или он нарочно обжог её кожу своим слабым прикосновением.

Глава 7

Он всё еще отказывался верить, что согласился на это. Чем он думал, когда змей-Леон выпускал свой яд? Маркус и представить не мог, что их глупый спор, словно липкий снежный ком, будет втягивать в себя всё больше и больше свидетелей, делающих ставки, точно в казино. Теперь об этом знали не только Роберт, Лейла и Жоров. Отпрыски как минимум еще четырех богатейших семейств были в курсе грядущего провала Маркуса, который Леон описывал исключительно в самых ярких красках. И хотя большинство из них всё равно ставило на победу Маркуса, ему самому на это было глубоко наплевать. После благотворительного ужина «ДельКо» его уверенность в себе только усилилась. И этому способствовал отнюдь не спор, который выиграть ему не составит большого труда. Маркус с притаившейся гордостью смотрел на своего деда, с которым хотел поздороваться каждый второй, и видел в нем столько силы и преданности своему делу, что в нем самом, точно пламя, разгоралось это мощнейшее чувство, побуждающая к великим свершениям. Он хотел стать таким, как Арнольд. Не купаться в лучах славы, не быть центром всеобщего внимания, а создавать, развиваться и идти твердыми шагами только вперед, сметая любое препятствие на своем пути. За потускневшими от времени глазами Арнольда Ротмана скрывалась целая история взлетов и падений, величия и всемогущества, что в мире бизнеса, как выдержанное вино, с годами становилось только ценнее. В глазах Маркуса не было ничего. Свое жалкое отражение в зеркале иной раз раздражало настолько, что он тут же без труда находил повод и место, где можно было напиться и позабыть обо всем, что угнетало его жалкое существование. Но иногда, когда количество таких дней становилось слишком велико, Маркус, пребывая в состоянии далеком от нормального и здравомыслящего, начинал по-настоящему верить, что такая жизнь – с бесконечными тусовками, путешествиями на личных самолетах и бесперебойными «пробами» элитного алкоголя, – та, о которой можно только мечтать. Зачем работать и чего-то добиваться, когда всё уже сделано? Его прадед открыл небольшую фирму по выпуску медицинских инструментов, а с течением времени превратил её в великую империю, что включала в себя многопрофильные медицинские центры, появившиеся благодаря его сыну Арнольду. Маркусу же нечего было предложить и единственное, что он мог – просто поддерживать компанию на том уровне, какой ей задали его прадед и дед.

Он часто задумывался над тем, что могло бы быть, но не случилось. Если бы его отец Ламмерт был жив, то сейчас бразды правления передавались бы ему, а не Маркусу. Что бы он сделал? Что придумал бы и как усовершенствовал то, что уже имело место быть? Маркус помнил, как будучи маленьким мальчиком, приезжал с отцом в офис, что располагался тогда в совершенно другом здании, больше похожем на старый пятиэтажный дом, нежели на штаб-квартиру могущественной компании. Он слышал, как дедушка Арнольд говорил сыну о планах и перспективах того или иного сегмента, спрашивал, что тот думает по поводу привлечения новых инвесторов, и без устали повторял, что все его слова он должен впитывать в себя, как губка. Потому что за ним будущее. А следующее будущее было за Маркусом. Арнольд верил, что его сын Ламмерт будет еще лучше, еще умнее и успешнее, чем он сам. И тогда Маркус по-настоящему мечтал стать таким, как его дед и отец, впитать в себя всё самое лучшее от двух самых близких ему людей.

Интересно, что стало бы с Арнольдом, узнай он ту жестокую правду, о которой так нелепо стало известно его внуку?

Маркус поморщился. Эти мысли никогда не приносили ничего хорошего, одно только разочарование глубиной в целую бесконечность. Никто ничего не знал, никто ни о чем не подозревал и вряд ли даже мог себе представить то, что уничтожило в семнадцатилетнем юноше любое желание стать великим Ротманом, о которых в их семье слагали чуть ли не целые легенды. Эта мерзкая правда убила бы его мать, что хоть и обладала острым умом, отличалась душевной гармонией и исключительным самообладанием, но всё же была ранимой и порой наивной женщиной. И это придавало ей особый шарм и притягательность, что до сих пор уютным, как от неспешного огня в камине теплом, разливалось в зачерствевшей душе Маркуса. Она выросла в семье простых учителей и по её же собственным словам видела для себя точно такое же будущее. Но случайная встреча с Ламмертом Ротманом уничтожила её сухие планы на жизнь, превратив в сильную женщину, оберегающую свою семью от любых невзгод, точно цербер. Собственно, семья и стала для неё работой, в которой никогда не было выходных.