Катрин Корр - Подвох

– Я понял, – перебил он, с трудом сдерживая в себе ярость. Эта мерзавка посмела говорить с ним таким тоном при свидетелях? – Идите.

Мария молча кивнула и поспешила к выходу. Ей вовсе не хотелось погибать от взрыва неистового безумия, что готово было вот-вот разорвать на части потемневшего от злости Маркуса Ротмана.

* * *

Луиза Ротман посоветовала быть хитрее.

Родной брат предложил какое-то время держаться особняком.

Стефания сложила обе рекомендации и получила правильное заключение, которое точно заденет самолюбие и раздутое самомнение Маркуса Ротмана.

Довольная собой, Стефания присоединилась к Ане и Наташе в буфете, полагая, что до появления здесь Маркуса у нее еще есть как минимум двадцать минут и подкрепиться чаем с шоколадным печеньем ей не помешает. Она была уверена, что такой напыщенный говнюк, как Маркус, получив служебный отказ, взъерепенится, как индюк от злости. А если уж этим человеком была Стефания, то и никаких сомнений быть не могло. Однако, она даже не предполагала, что он заявится на шестьдесят девятый этаж всего через несколько минут… Увидев его черную, как крыло ворона, макушку, что возвышалась над стеклянными перегородками, она поспешно скрылась за хромированным высоким стеллажом, следя за ним сквозь широкие полки.

– Ну, и как там было? – спросила её Наташа, наливая в свою кружку кипяток. – Как и всегда: богато до слез? Стеш?

– А? – девушка непонимающе взглянула на неё. – Где?

– Благотворительный ужин, – проговорила Наташа медленно. – Суббота.

– А… Да… – Стефания отмахнулась. – Ничего особенного. – Медленно помешивая свой горячий чай пластмассовой ложкой, она следила за резкими передвижениями Маркуса Ротмана, что явно искал её. – Все нарядные, в бриллиантах, живая музыка и дерьмовое сладкое шампанское, от которого потом страшно болит голова.

– Что? – усмехнулись Аня и Наташа. – Дерьмовое шампанское?

Стефания мысленно дала себе оплеуху.

– Ну, судя по фото… – поспешила объяснить она. – Как-то раз пробовала просто. Дрянь дрянью.

– Божечки! – засмеялась Наташа, взглянув на Стефанию, как умалишенную. – Эта марка шампанского – одна из самых дорогих в мире. Как ты… И что ты тут так стоишь, как будто прячешься? Я вообще-то имела в виду фотографии и материалы, что тебе вчера отправили. Ты уже всё посмотрела, прочитала?

Сначала в коридоре появилась огромная черная туча, а уже потом Маркус Ротман, что был намного более темнее этого разъяренного облака. Его тяжелые шаги не мог заглушить гул чайников в буфете и кряхтенье кофеварок, готовящих крепкий кофе одна за другой. Ему наверняка сказали, где её искать, ведь судя по той разрушительной уверенности, с которой мужчина несся в сторону кабинетов, ему было хорошо известно, куда именно следовало держать путь.

– О, боже! – громким шепотом воскликнула Аня. – Это же… Это же…

– Что? – Теперь Наташа смотрела и на неё таким же пораженным взглядом. – У тебя то что?

– Там Ротман! Он только что прошел мимо нас. Он никогда не был на нашем этаже! Как я выгляжу?!

«Никогда не говори никогда», – с содроганием подумала Стефания.

Расправив плечи, она бросила в урну пластмассовую ложку и сказала:

– Мне нужно идти. Встретимся через пару часов, идет?

С натянутой улыбкой, Стефания направилась к своему кабинету, чувствуя колющее волнение в грудной клетке. Неизвестно, что именно предпримет Маркус Ротман, возможно, действительно сделает всё, чтобы ноги её здесь больше не было. Но насчет этого Стефания не волновалась, ведь Арнольд Вернер не позволит внуку уволить её.

Может, Стефания в очередной раз перегнула палку? Когда она увидела обескураженное лицо Ларисы, что таращилась сквозь стекло то на проходящую мимо Стефанию, то на распахнутую дверь её кабинета, волнение усилилось в стократ. Изобразив непринужденный вид, она вошла в свой кабинет и предусмотрительно закрыла за собой дверь, лишив секретаршу захватывающего зрелища.

– Где ты была? – тут же ударил в неё тяжелый мужской голос.

Стефания изобразила удивление, но увидев, как Маркус вальяжно расселся в её кресле, за её столом, злость мгновенно окутала разум.

– Тебе не кажется, что ты перепутал место? – бросила она.

– Я спрашиваю, где ты была? – его взгляд метнулся к её руке, в которой она продолжала держать кружку с горячим чаем. – Устроила себе перекус во время работы?

– Что-то типа того.

«Не перегибай, не перегибай!» – повторяла она себе без конца.

– Я сегодня не обедала, – уточнила Стефания, спрятав свою злость за деланно уставшим взглядом. – Времени не было.

– Ты должна есть и пить в отведенные для этого часы! – властно сказал Маркус и медленно, как хищник, поднялся над столом. – Я вызывал тебя.

– Я в курсе, но у меня не было возможности подняться.

– Потому что ты решила устроить себе чаепитие? Знаешь, мне осточертело уже терпеть твою дерзость.

– Дерзость? – фальшиво удивилась она. – Я лишь сказала, что…

– Что у тебя полным-полно других намного более важный дел, чем обсуждение субботней встречи снобов с садистскими наклонностями и жаждой нескончаемых плотских утех! – слово в слово повторил он её слова.

Стефания снова изобразила удивление, смешанное с ужасом.

– Ты что… Читаешь мысли? Если так, то не бери близко к сердцу те, что касаются твоего длинного носа…

Точно пантера, Маркус бросился к ней, и запах свежести мгновенно врезался в её нос. Сегодня на нем была черная рубашка-поло известного итальянского бренда. Стефания задержала взгляд на серебристом логотипе, а потом посмотрела в сердитое мужское лицо, нависшее над ней как мрачная туча.

– Держи свой грязный язык за зубами, – прошипел он, опасно выдвинув вперед нижнюю челюсть. – Мое терпение не вечно. Бери всё, что успела подготовить для публикации, и поднимайся в мой кабинет.

Почему он даже не пытается припугнуть её увольнением? Неужели, запомнив каждое сказанное ею слово, в нем не проснулась эта мерзкая черта, что заставляла его демонстрировать свое раздутое всевластие и безнаказанность? Вылив на неё кока-колу тогда в лифте, он прекрасно знал, что эта пакость сойдет ему с рук, дав понять, что такому, как он, можно унижать и подавлять других людей. Если Серафим и впрямь окажется прав, насчет какой-то там тайной притягательности женского упрямства, то сейчас Стефания делает всё так, как надо. Хотя и выглядит это опаснее некуда.

– Выпью чай, – рискнула она, – и сразу же поднимусь. Открою тебе секрет: я живой человек. И я несколько часов таращилась на одинаковые фотографии, читала однотипные материалы, где авторы буквально вылизывают всем задницы. Я проголодалась и имею право выпить хотя бы этот сладкий чай, чтобы не свалиться в обморок! Если тебе так не терпится поглядеть на себя, бери вон ту огромную белую папку на моем столе и любуйся собой, сколько душе угодно. Я присоединюсь к тебе через несколько минут.

Маркус почернел от злости. Не успела Стефания и глазом моргнуть, как его ладони замерли в миллиметре от её шеи. Он смотрел на неё с таким зверством, что казалось, будто женское сердце в груди от страха прекратило стучать. Она чувствовала его свежее дыхание, щекочущее ресницы, и почему-то в этот опасный для себя момент подумала о девушках, что были в его постели. Неужели им действительно нравилось эта суровая дикость в нём?

– Даже не представляешь, как мне хочется…

– Раздавить меня своими ручищами? – перебила неугомонная Стефания, чувствуя, как ходит по самому краю.

Его ослепленные яростью глаза забегали по её лицу.

– Твои губы, – прорычал он и опустил свои руки на её шею.

А потом случилось немыслимое. Во сяком случае, Стефания никак не могла и подумать, что именно в таком ключе могут развернуться события. Маркус впился в её губы жадным поцелуем, в мгновение ока лишив девушку возможности дышать. Стефания дернулась, попытавшись вырваться, но его руки, лежавшие на её шее, вовсе не сжимали её, а как будто пригвоздили к месту. Ей с трудом удавалось противостоять напору, с которым Маркус неминуемо вторгался в её рот, и с каждой секундой этой борьбы, острое возмущение в ней уступало место подлой и постепенно загорающейся, как спичка, страсти…

Неведомая сила вынудила расслабить напряженные мышцы. Почуяв, что жертва стремительно лишается сил, Маркус ослабил свое давление. Теперь его поцелуй был неспешен, местами нежен, но непреодолимо возбуждающим. Её тело подчинялось не голосу рассудка, крик которого уже абсолютно не было слышно, а мужской силе, без труда уничтожившей в ней самообладание и гордость. От приятной слабости в конечностях, кружка с чаем стала медленно опускаться. Отдаленно до неё доходил слабый льющийся звук, но нежелание просыпаться было в миллион раз сильнее.

Теплый, влажный и мягкий язык Маркуса с каждым рывком пробуждал в ней всё новые и новые ощущения. Его пальцы поглаживали её шею, притягивали к себе и оставляли приятные ожоги на нежной коже. Грудь пощипывало. Казалось, что затвердевшие, как камень, соски наэлектризовались так, что коснись их его горячий язык…

Она выронила кружку. Грохот в миг вернул их в реальность и Маркус тут же отстранился. Но лишь на пару сантиметров от её пылающего от стыда и гнева лица. Они смотрели друг на друга так, словно не понимали, что произошло секундой назад, но это непонятное непременно раздражало обоих.

– Завтра, – сказал он стальным голосом, что словно острый нож, резанул плотный воздух. – В десять, в моем кабинете. Не опаздывай.

Обойдя лужу и валявшуюся на полу белую кружку, Маркус вышел из кабинета, унеся с собой прохладную свежесть парфюма.

Луиза Ротман была довольна и сдержанная улыбка едва-едва скрывала её безудержный восторг. Порой Стефания видела подобное выражение у своей мамы, когда та позволяла себе лишь приятно улыбнуться в ответ на какую-то хорошую новость, искренне боясь и веря, что бурное проявление эмоций способно сглазить её.