Чушь! Имея даже самый неудачный опыт, Стефания бы всё равно задавалась этим вопросом, надеясь, что именно Маркус Ротман покажет ей, что значит пылать, приятно мучится и сгорать под тяжестью мужского тела.

Когда она вышла к бассейну, её бил озноб. Волосы были влажными и казалось, что из-за холодного воздуха они покрылись коркой. Маркус стоял у воды, засунув руки в карманы черных джинсов. Стефания поймала себя на мысли, что глядя на него даже так, сзади, её непослушное тело начинало возбуждаться.

Он обернулся, как будто услышал её мысли.

– Почему ты не высушила волосы? – Маркус подошел к ней и склонил на бок голову. Его горячие пальцы легонько коснулись её подбородка. – Я же сказал, чтобы ты не торопилась.

– Я и не торопилась вовсе.

– Пойдем.

Он взял её за руку и повел за собой. Они молча шли по узкому коридору, потом оказались в большом круглом помещении с диванами и столами, уставленными подносами с едой, потом снова коридоры и вот – тот самый просторный светлый зал с большой стойкой-ресепшн. В лифте они так же ехали молча, но рука Маркуса не выпускала её. Стефания вдруг поняла, что сейчас было бы очень даже неплохо знать, о чем думает этот мужчина, хотя бы потому, что её собственные дурацкие мысли нуждались в отрезвляющей пощечине. Он мог бы сказать ей что-то грубое, обидное, или назвать её какой-нибудь «грязной девочкой в обличие ангелочка» – да что угодно, лишь бы пылкие мысли о нем изменили свой характер.

Но Маркус продолжал молчать даже, когда они зашли в роскошный номер с узкой винтовой лестницей, пушистым белым ковром у огромной плазмы и круглым обеденным столом, полным самой разнообразной еды. Только сейчас Стефания поняла, как сильно проголодалась. Она сняла свои сапоги у двери и аккуратно поставила их к белоснежной стене, а потом взглянула на Маркуса, что с легкой улыбкой наблюдал за её действиями. Стефания выпрямилась и сомкнула руки в замок.

– Что?

Маркус молча покачал головой и помог ей снять пальто. Он повесил его в шкаф-купе, а потом прошел в просторную гостиную и бросил свою косуху на один из трех мягких диванов.

– Наверху ванная. Там ты найдешь все, что тебе нужно. Что будешь пить? – спросил Маркус, раскрыв дверцы бара, что прятался в стене. – Вино, виски, текила?

– …Чай.

Маркус обернулся и внимательно посмотрел на неё. Стефании показалось, что он впервые глядел на неё с такой доброй серьезностью, граничащей с искренним беспокойством.

– Хорошо. Сходи, пожалуйста, наверх и высуши волосы. Там есть теплые халаты и тапочки.

– Надо же. Ты сказал «пожалуйста»! – решила съязвить она, но тут же пожалела об этом. Вопреки всем её ожиданиям, на лице Маркуса по-прежнему держалась непроницаемая маска.

– Не хочу, чтобы ты заболела, Стеш.

И он снова отвернулся, но на сей раз, чтобы закрыть дверцы бара. Такое его поведение пугало. Стефания неуверенно попятилась в сторону лестницы, продолжая с опаской поглядывать на молчаливого мужчину.

В огромной ванной комнате, где могли уместиться две кровати, письменный стол и три пианино, Стефания провела чуть больше пятнадцати минут. За это время она высушила волосы, но переодеваться в халат не стала. Вернувшись в гостиную, она застала Маркуса за приготовлением чая у широкой кухонной стойки, над которой свисала узкая длинная лампа. Он поднял на неё глаза, обратил внимание на белые пушистые тапочки и, тихонько вздохнув, спросил:

– А где же халат?

– В прошлый раз, когда я надела халат, чуть позже он оказался подо мной.

Губы Маркуса тронула улыбка. Он заливал кипятком большие белые кружки и, не поднимая головы, снова спросил:

– Не хочешь, чтобы всё повторилось?

– Нет, не хочу, – солгала Стефания.

– Ты же понимаешь, что не в халате дело? – улыбнулся Маркус, коротко глянув на неё. – Если мы оба захотим, то ни твое платье, ни мои джинсы с замысловатой застежкой не станут для нас преградой.

Ей-богу, от таких слов воздух вокруг неё накалился в секунду! Стефания молча прошла к столу с едой, слыша за спиной осторожные шаги Маркуса. Опустив две кружки с чаем, он отодвинул для неё стул.

– Спасибо. – Стефания села за стол и вдохнула мятный аромат. – Ты здесь часто бываешь?

– Нет. Предпочитаю отдыхать в менее пафосных местах, – усмехнулся Маркус и сел напротив. Он взял мягкую булочку и начал намазывать на неё сливочное масло.

– Ну да.

Маркус протянул ей булочку.

– Представь себе.

Стефания сощурилась и взяла угощение.

– Верится с трудом.

– Обидно. Ты по-прежнему веришь всему, что пишут эти недоумки обо мне.

– Тебя это задевает?

– Может быть. Не хочу, чтобы ты считала меня кретином, бабником и… Как же это… – задумался он. – Ах, да. Прожигателем жизни.

– Ну, тебе должно быть всё равно, кем я тебя считаю, а кем не считаю. Полагаю, что важнее всего мнение твоей семьи и близких тебе людей, – пожала она плечами и откусила булочку. – Мне бы, например, не хотелось, чтобы моя семья считала меня за какую-нибудь бездарную девицу, которая так и не смогла ничего добиться в жизни.

– Ты мне нравишься, – повторил он в который раз. – И я хочу, чтобы ты знала меня настоящего.

Их взгляды встретились. Стефания с трудом проглотила кусок воздушного теста.

– Ответь мне на один вопрос… – Она усмехнулась. – В чем подвох?

– О чем ты?

– Я далеко не из твоего круга общения. У меня нет богатых родителей, я не езжу на многомиллионной тачке и не посещаю вечеринки, вроде той, что сейчас проходит внизу. В чем подвох?

Маркус долго смотрел на неё и этот внимательный взгляд отдавался в ней бешеным стуком сердца.

– Ты – другая. И… – Он замолк, не сводя с неё зеленых глаз. – С твоим появлением, моя жизнь изменилась. Ты можешь не верить мне, но это действительно так. Я заинтересовался вещами, которые прежде казались мне пустяковыми.

– Это какие, например?

– Работа. Компания. Её будущее.

Неужели…

Стефания часто заморгала и увела встревоженный взгляд. Как бы ей этого не хотелось, но не верить вдумчивым и серьезным словам Маркуса просто не представлялось возможным. Искренность его тихого голоса тронула её, и вместе с тем несказанно обрадовала, вот только она еще не до конца понимала, по какой именно причине тихонько хлопала в ладоши от счастья. То ли потому, что её особая работа дала свои первые и чертовски неплохие плоды, то ли потому, что сама искренне гордилась изменениями, которым подверг себя Маркус Ротман. Благодаря ей.

– Ты ведь наследник… – изобразила Стефания непонимание. – Разве, дела компании не интересовали тебя?

– Можно сказать, что нет.

– Почему?

– Ты и правда хочешь это знать? – нахмурился Маркус.

Стефания пожала плечами.

– Можно сказать и так.

Они переглянулись. Стефания заметила, как взгляд Маркуса стал настороженным, будто она только что попыталась пролезть в частные владения перед его носом.

– Ты работаешь в компании целый год, – начал Маркус, намазывая масло на очередную булочку, – как так вышло, что ты понятия не имела, кто такой Леон?

– Компания твоего деда занимает двадцать этажей. Мне посчастливилось работать только на одном из них и не мотаться, как многим другим с этажа на этаж.

– Но ты работаешь непосредственно со всей информацией о Ротманах, что публикуется в СМИ. Делаешь отчеты, оценку, – говорил Маркус, не глядя на неё, – отбираешь фотографии. Как так вышло, что ты ни разу за весь год не поинтересовалась слащавым брюнетом, чья рожа частенько мелькает в журналах?

– Вижу, ты подготовился, – пробубнила Стефания и сделала глоток чая. Его осведомленность о сроках её работы в компании несколько насторожила, хотя и не удивила. – Я выполняю самую разную работу для Ольги Владимировны, но, что касается анализирования публикаций раз в квартал, то это касается исключительно Арнольда Вернера и тебя. Я прекрасно знала, что существует такой товарищ, как Леон Ротман, но остальной немалой частью вашей семьи занимается секретарша Ольги Владимировны. Если бы я ещё и это делала, то явно сошла бы с ума, ведь мне и твоих косяков хватает с лихвой.

– Что это значит?

– Думаешь, мне доставляет удовольствие читать одно и то же на протяжении нескольких дней подряд? То твоя вечеринка едва не закончилась арестом, то красавчик-Ротман зажимает в углу какой-то забегаловки официантку, то выходит из лифта одного из дорогущих отелей вместе с очередной завидной невестой, при этом у него засосы на шее и расстегнута ширинка. Мне продолжать?

Маркус закатил глаза и откусил булку. Он потянулся за ломтиком свежего огурца и, фыркнув, сказал:

– И тебе, конечно же, не приходило в голову, что всё это – туфта.

– Да мне особо это и не нужно было, – честно ответила она. – Я просто делала свою работу. К тому же, фотографиям сложно не поверить.

– Что Леон сделал в лифте? – спросил Маркус скрипучим голосом. Его яркие глаза как будто выстрелили в неё.

Стефания пожала плечами и взяла маленький бутерброд с маслом и икрой под стеклянной крышкой.

– Ничего особенного.

– Настолько ничего особенного, что ты теперь боишься заходить в лифт с мужиками?

Сдержанно выдохнув, она опустила руки на край стола и как можно спокойнее ответила:

– Так же как и ты, больно схватил меня за руку. Потом, как обезумевший, начал прижимать меня к себе и сжимать мою задницу… Я со всей дури врезала ему между ног и вышла на своем этаже. Мне повезло, что ехать оставалось совсем немножко, иначе он бы точно живым оттуда не вышел.

Несмотря на хмурое выражение лица и медленно шевелящиеся желваки на острых скулах, уголки его губ едва заметно поднялись.

– Почему мне кажется, что ты очень рад этому?