Катрин Корр - Подвох

Увидев обеспокоенное лицо матери, что появилась в коридоре, Леон с улыбкой подозвал её к себе.

– У меня была спокойная жизнь, прекрасная работа, пока не появился ты! Что ты увязался за мной, как щенок?!

– Как ты меня назвала?

– Скотина! Я никогда не буду подчиняться тебе! Понял?! Безнравственный болван! Теперь все думают, что я сплю с тобой! Что я такая же дешевка, к которым ты привык!

Леон расплылся в счастливой улыбке. Боги! Маркус решил силой взять эту непокорную девчонку, поскольку у него не было выхода… От мысли, что она такая буйная и своенравная у Леона тут же возникла эрекция.

– Это она? – спросила мать одними губами.

Леон продолжительно кивнул и, взяв её за плечи, повел обратно в свой кабинет. Закрыв дверь, он поспешил за стол, чтобы мать не заметила бугор в его штанах.

– Истеричка какая-то! – возмущенно воскликнула мать. – Чего ты так улыбаешься?

– Маркус перевел её из другого отдела в наш. Сделал своей личной помощницей, чтобы как можно больше времени проводить с ней, ведь иначе он ничего не может. Девчонка остается непреклонной.

Мать фыркнула.

– Да она пятки целовать должна ему, что работает теперь здесь! Неблагодарная девка! – бросила она, с отвращением глянув на обложку журнала, что по-прежнему лежал на столе. – За такое хамское поведение её следовало бы вышвырнуть! Маркус тряпка!

Леон внимательно взглянул на мать, что вдруг весь свой гнев перевела на незнакомую девицу. Он постарался отбросить мысль о женской зависти, ибо Ирина Ротман уж никак не могла бы позавидовать бабам Маркуса, которых тот менял, как перчатки. Она слишком сильно ненавидела его. Однако, он улавливал её бегающий взгляд и резкие движения тонких губ: они то поджимались, то кривились. Странное зрелище. И очень подозрительное.

– Такое поведение мне только на руку, – проговорил Леон, продолжая наблюдать за поведением матери, – пусть хамит, орет и ерепенится – всё, что угодно. Маркус должен проиграть.

– Детский сад! – бросила мать с отвращением. – И затеял его ты!

– Ради бога, мама! – повысил он голос. – Если больше нечего мне сказать – иди, куда шла! Не порть мне настроение своим нытьем. Я делаю то, что считаю нужным. И мне плевать, как ты к этому относишься. Всё складывается даже лучше, чем планировалось.

– Не могла бы ты убавить громкость своего голоса? – прорычал Маркус, стоя перед Стефанией на осколках разбитой вазы. И как у неё только силенок хватило поднять эту тяжеленную стекляшку и с такой легкостью швырнуть о пол? – Твою истерику слышно на первом этаже!

– Я упала в глазах Ольги Владимировны ниже плинтуса и всё благодаря тебе! Она ценила меня и уважала, а теперь я стала для неё одной из тех потаскух, что ты имеешь!

Ей-богу, как же он устал это слушать. Потаскухи, тупоголовые девки, шлюхи… В чем была его вина, если они сами липли к нему, как мухи на мед? И в чем, собственно, обвинять их, если девушки свободны и хотят поразвлечься?

Вообще-то, Маркус надеялся на иное развитие событий. Он думал, что эта глупышка хотя бы обрадуется повышению, однако не тут то было. Стефания чуть ли не с ноги распахнула дверь его кабинета и налетела на Маркуса, как предводительница огромного роя разъяренных ос! Нет, ей-богу, эта девчонка только и делает, что поражает его своим поведением. Каждый раз Маркус думает, что знает её мысли и желания наперед, но, черт возьми, она такая резкая! Такая непокорная и упрямая! Пока ему никак не удается предугадать её действия и, надо сказать, это не только бесило, но и утомляло.

– Мои подруги ненавидят меня потому, что ты…

Маркус громко прорычал, а потом схватил её за талию и резко прижал к себе. Он зажал рукой её рот и в который раз насладился нежным сахарным запахом, что проникал в его нос, стоило Стефании оказаться слишком близко. Этот запах преследовал его всё воскресенье, когда он, проснувшись на дорогом, но крайне неудобном диване, обнаружил, что девчонка сбежала. Приехав домой, он чувствовал его на своих руках, на рубашке… И даже горячий душ с термоядерными гелями и шампунями не смог уничтожить нотки порхающей вокруг него мягкости.

– Хватит! – громким шепотом приказал Маркус, глядя в её глаза. – Я не понимаю тебя! Не понимаю! У меня голова взрывается от всего, что с тобой связано! Ты не обвинила Леона в домогательствах потому, что боялась потерять работу. А что изменилось теперь? Ты разгромила мой кабинет, позволяешь себе орать на меня! Но при этом, тридцать шесть часов назад стонала в экстазе! В чем подвох, Стефания?! Почему ты перестала бояться потерять работу?!

Наконец, она успокоилась и перестала брыкаться. Её ореховые глаза медленно опустились, тело как будто обмякло. Маркус ослабил хватку и убрал ладонь с её рта. То, что она натворила здесь безусловно выводило его из себя, но когда ярость и непоколебимое упрямство уступали место женской слабости, Маркус не мог не сожалеть о своей непослушной резкости.

– Хочешь сказать, что после всего этого, я по-прежнему тебе нравлюсь? – спросила Стефания надтреснутым голосом и обвела виноватым взглядом хаос в кабинете.

– Ты устраиваешь эти сцены только потому, что хочешь убедиться в искренности моих слов? Готов ли я терпеть подобные выходки, ради девушки, что мне небезразлична? – шепотом спросил Маркус.

– Может быть, – ответила Стефания спустя некоторое молчание. – Я не верю тебе, – взглянула она на него. – И в этой твоей необъяснимой терпеливости чувствую подвох.

– Ты ведь понимаешь, что рискуешь лишиться работы только ради того, чтобы уличить меня во лжи? Или наоборот, убедиться в искренности, пользуясь не самыми лучшими для этого методами. Не значит ли это, что я… – Собственное умозаключение заставило его улыбнуться и ощутить приятное тепло в грудной клетке. – По-настоящему нравлюсь тебе.

Её взгляд оживился. Она оглядела его с таким возмущением, что щеки покрылись привлекательным румянцем. Маркус признался себе, что даже просто наблюдать за ней уже доставляло ему удовольствие. И оно было таким приятным и воздушным, как пенка, что тепло внутри стремительно овладело всем его телом. Бойкая и непослушная, сейчас Стефания казалась ему маленькой и заметно растерянной. Он вдруг представил, как грязные руки Леона прикасаются к её прекрасному телу, и ощутил незнакомое чувство… Странное. Маркус и раньше с наслаждением представлял, как его кулак впечатывается в наглую рожу двоюродного брата, но сейчас оно носило совершенно иной характер.

А если бы она не была такой боевой девчонкой? Если бы не смогла постоять за себя, то что случилось бы тогда?

Маркус внутренне съежился, блокируя собственное воображение.

– Я не твоя девушка, Маркус, – тихо сказала Стефания, не глядя на него. – Из-за этой лживой статьи у меня испортились отношения с коллегами и Ольгой Владимировной. Уже весь отдел судачит о том, что я взобралась сюда через постель Маркуса Ротмана… Это ужасно.

– Ты же знаешь, что это не так. А каждому человеку правды не докажешь. Никогда. Им интереснее живется, когда есть возможность и повод обсудить и обругать кого-то. Это же как бразильский сериал, полный интриг и коварства. Я забрал тебя у Ольги Владимировны не потому, что хочу привязать к себе и взять измором, – усмехнулся он. – Мне нужна твоя помощь. А уже то, что ты просто будешь работать со мной бок о бок и, возможно, увидишь меня в ином свете – просто бонус.

– Работать? – недоверчиво переспросила Стефания. Она с опаской смотрела в его глаза. – Я ничего не смыслю в ведении бизнеса… А если хочешь, чтобы я чай приносила, печенье и какие-то особые конфеты, как та девушка у лифта, то ошибся адресом.

Маркус засмеялся.

– Нет, мне не нужно ничего приносить. И я не люблю конфеты. – В отличие от деда, у которого маленькие сладости и в кабинете, и в машине, и на прикроватной тумбочке. – Я могу доверять тебе?

Вопрос застал её врасплох. Вообще-то, Маркус и не думал намеренно оказывать такое впечатление, поскольку действительно доверял страстной ведьмочке с ангельскими глазами. Он не мог относиться иначе к девушке, что могла на раз-два вызвать в нем так много противоречащих друг другу чувств: от острой ненависти до пылающей симпатии. И всё это за несколько секунд! Говорила, что думала, делала, что хотела и только потом анализировала свое поведение. Да, временами (чаще всего!) это выглядело очень глупо, но стоило ей улыбнуться… Не натягивать кожу через силу, а искренне обрадоваться… Маркус начинал теряться. Это ощущение выбило его из колеи в ту субботу, когда она задавала вопросы о его семье, совершенно не подозревая, что эта тема, как острый и ржавый гвоздь в его пятке. Но она так улыбалась и даже смеялась, что Маркус невольно почувствовал симпатию совершенно иного уровня.

– Это… Это странный вопрос.

– Почему?

– Доверять мне или нет – твоё личное дело.

– Ну, а ты бы, что посоветовала?

Девушка часто заморгала и снова растерялась, не подозревая, что по-доброму забавляла Маркуса.

– Быть осторожнее, – прошептала Стефания и задумчиво отстранилась.

Маркус опустил руку и тоже сделал шаг назад. Осколки под его ногами громко треснули.

– Я всё уберу, – сказала Стефания, виновато оглядев бардак. – Извини за это…

– Как считаешь, этот хаос можно назвать результатом нашей первой ссоры? Мы же с тобой – влюблённая пара.

– Хватит, пожалуйста! – взмолилась девушка. – Мы не пара! И я не понимаю, что заставляет тебя думать иначе.

– Я же говорил.

– Маркус, хватит…

– Ты мне нравишься, Стефания. А я нравлюсь тебе, – настаивал он. – Поверь мне и собственным чувствам.

С отчаянием усмехнувшись, она развернулась на пятках и направилась к двери, держа руку у виска. Маркус не хотел, чтобы она уходила. И как будто прочитав его мысли, она вдруг резко развернулась и с заметным разочарованием, блеснувшим в ореховых глазах, спросила: